Всеволод Шипунский - Пансион св. Бригитты (СИ)
– Ежели от вашей святой руки, - кротко потупившись, сказала директриса, - я не воспротивлюсь нисколько. Я уже вам говорила...
- Отведайте ещё вот этот нежный салат, салат бенедиктинцев, святой отец! К красному вину он подходит как нельзя лучше.
* * *
- ...И вот, дети мои, - торжественно вещал преподобный с амвона, - ни в чём не повинную, но токмо опороченную злобным наветом, бедную Бригитту привезли на главную площадь, где собрался народ, и привязали к столбу для наказаний. И служитель объявил толпе, что послушница сия замечена в постыдном распутстве и в воровстве, чем опозорила своих отцов-настоятелей и всю святую обитель. И да буде подвергнута она жестокой порке.
- Ни единым словом не выразила Бригитта ни протеста, ни возражения, ибо решила она испить всю чашу страданий до дна! И сняли с нея все одежды, и предстала она пред всеми нагая... И только непорочное лицо своё подняла она к небу, и губы ея шептали молитвы Господу. И вышел палач с длинным кнутом, и приготовился. «Да свершится наказание!» - махнул рукой настоятель, и кнут взвился...
Тут преподобный выдержал скорбную паузу, после которой голос его зазвучал ещё торжественнее.
- И вот, когда всё тело её сверху донизу покрылось кровавыми рубцами, настоятель остановил палача, дождался, пока утихнут её дикие вопли, и подошёл к столбу. «Каешься ли ты в позорных деяниях своих?» - вопросил он. «О, святой отец! - отвечала Бригитта. – Я во всём покаюсь, только дайте мне ещё кнута!» Святой настоятель ахнул, ибо счёл слова её страшной дерзостью непокорной грешницы, которая даже у столба не желает раскаяться, и махнул рукой палачу. И снова засвистал кнут...
- И снова остановил настоятель палача, и снова подошёл к Бригитте. «Каешься ли ты? Признаешься ли, с кем предавалась распутству?» Бескровное лицо её обращено было к Господу, руки, привязанные к железному кольцу, искусаны в кровь, но посиневшие губы её прошептали: «Ещё немного...» Подивился отец-настоятель такому упорству во грехе, грозно осерчал он и опять махнул палачу...
- Когда сняли её со столба, всю иссеченную в кровь, была она светла и бездыханна, а невинная душа ея была уже на пути к Господу.
Святой отец вознёс очи горе, постоял так немного и продолжил:
- Позже клевета и наветы, на нея возведенные, были раскрыты, завистницы и клеветницы изобличены, а настоятель той обители от ужаса содеянного наложил на себя епитимью - цепи и вериги на 10 лет. Послушницу же Бригитту, непорочную, но принявшую страшную кару за несовершённые ею деяния, представили к лику святых.
- И теперь, дочери мои, сия дева святая является вашей покровительницей. Молитесь же ей, просите у неё защиты, наставления и прощения, и она не оставит вас. Амен!
Все послушницы, сёстры и учителя пансиона, внимавшие торжественной проповеди, истово троекратно перекрестились. У многих на лицах блестели слёзы. Преподобный милостиво осенил всех крестным знамением и неспешно сошёл с амвона. К нему тут же приблизилась директриса и склонилась к его руке с поцелуем. После чего повернулась к залу и торжественно объявила:
- Праздничный ужин - я бы назвала его Ужином святой Бригитты - ждёт вас, дети мои! Однако перед этим всем согрешившим в этом месяце предстоит очиститься, то есть принять наказание, достойное совершённому. Примите же его смиренно и терпеливо! – голос её посуровел. - Все, надеюсь, уже знают, что крики во время наказания есть нарушение порядка, и нарушение это может только увеличить наказание! Посему крик - этот телесный ропот против наказующей руки, следует целиком исключить.
- Что же остаётся наказуемой?.. Молитва! Во время наказания возносите молитвы святой Бригитте, и она поможет вам перенести его с должным смирением. Всё! Всему пансиону построиться в дортуаре.
Все стали подниматься со скамей и покидать зал для проповедей. Директриса остановила проходившую мимо сестру Марту.
- Милая, сбегай к Франко, пусть идёт сюда. Да пусть кроме ремня захватит ещё хлыст для лошадей.
- Слушаю, матушка, - с готовностью отвечала сестра и бросилась исполнять.
* * *
В гараже, куда зашла Марта, царил полумрак. Франко сидел в яме с переносной лампой и ковырялся в днище Паккарда.
- Франко, милый, - защебетала Марта, опустившись на корточки. – Давай быстро в пансион, матушка требует.
- Что за спех? – недовольно отозвался механик.
- Спех, спех, - отвечала та. – Сейчас большая порка начнётся. И послушниц много, и даже, представь, - Марта захихикала, - самой сестре Агнессе назначили телесное... Вот кого тебе пороть придётся!
- Агнессе назначили порку?? – Франко эта новость так поразила, что он тут же выбрался из-под машины. – Как это? За что?
- Да так вот... Матушка Элеонора решила. От гордыни, говорит, помогает.
- Вот так-так!.. И сколько ей назначили?
- Неизвестно пока.
- Хе-хе!.. Ну, держись, сестричка Агнесса! Уж я тебя вылечу... Гордыню как рукой снимет, – и Франко, ухмыляясь, тщательно протёр руки ветошью.
Затем одной рукой он обнял Марту за талию, а другую запустил ей под юбку и крепко ухватил за задницу. Марта задёргалась, пытаясь вырваться, но руки у Франко были что клещи.
- Ну, а ты сестрица давно ли не стояла в покаянной позе?
- Пусти, Франко, – вырывалась Марта. – Какой ещё позе?..
- Покаянной. Грешнице, чтоб покаяться, дОлжно склониться перед этим священным Паккардом, упереться в этот бампер и задрать юбки, - и он попытался наклонить её.
- Нет, нет! Не сейчас, миленький, – Марта умоляюще приложила ладошку к его губам. – Идти надобно... А то матушка, не приведи Господь, ещё кого пришлёт вдогонку. Сегодня к вечеру жди... – стыдливо потупилась она, - приду грехи искупать.
Она убрала ладонь и Франко, неожиданно для самого себя, поцеловал её прямо в губы.
* * *
В кабинете директрисы всё было готово к торжественной экзекуции. В центре стояло широкое кожаное кресло, вокруг его толпились сёстры-наставницы, а сам преподобный мистер Рочестер и матушка Элеонора, подобно королю с королевой, восседали на высоких стульях у директорского стола.
В приёмной при кабинете были уже собраны и закрыты на ключ согрешившие послушницы, которых на этот раз - видимо в связи с приездом преподобного - набралось значительно более обычного. Три дюжих тётки должны были готовить грешниц к воспитательному акту: по очерёдности, то есть по убыванию тяжести провинности, разоблачать негодниц и заводить их в кабинет. Остальные, сидя на длинной скамье в страхе и слезах дожидались своей очереди.
- Послушница Розалия Смит, - прочитала матушка по журналу наказаний, когда две тётки, крепко держа под руки, завели в кабинет первую - крупную высокую послушницу и поставили пред очи преподобного. Ни юбки, ни панталон на ней уже не было, а её короткая белая блузка едва доходила до пупка. Красная как рак, она пыталась прикрываться руками.
