Рождественская Ведьма (ЛП) - Харпер Хелен
Не только мне показалось, что эта ведьма ведёт себя нелепо. Вмешалась другая Неофитка, которой на взгляд было лет двенадцать.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — сказала она. — Вы всё неправильно поняли. Потеря Ангела навлечёт не вулканическое пламя. Она навлечёт чуму, — она почти ликующе распахнула глаза и показала на обнажённый участок своей кожи. — Сначала, — заявила она, — появятся гнойники, — она помолчала. — Наполненные гноем гнойники.
— А разве гнойники по определению не заполнены гноем? — нахмурилась я.
— Эм, я не знаю, — она посмотрела на меня. Медицинские подробности — явно не её сильная сторона. — Но,— продолжила она после того, как я её перебила, — гной будет зелёным и очень отвратительным.
Я вскинула бровь. Когда это гной был не отвратительным? Однако вместо того, чтобы снова её прервать, я позволила ей продолжить. Когда мелодрама меня не пугает, я ей наслаждаюсь.
— У заболевших выпадут все волосы, — выдохнула она, — а потом зубы, — для пущего эффекта она вздрогнула. — И отвалятся ногти на руках и ногах. Когда это случится, кости их начнут распадаться прямо в телах. Они станут похожими на медуз, бесполезно барахтающихся на тротуарах Британии.
— Совершенно бесхребетными? — спросила я. Мне была ненавистна мысль о том, что я лишусь позвоночника. Во всех смыслах.
— Да! — неистово закивала она. — Произойдёт именно это.
Её версия звучала не более правдоподобно, чем предыдущее предположение о вулканах. Очевидным было то, что ни один из сценариев не был приятным. Я искоса посмотрела на Эбигейл, которая теперь так побледнела, что могла бы посоперничать с Гренвиллем. Возможно она проявит больше здравого смысла. Я крепко скрестила пальцы.
— Правда в том, — прошептала Эбигейл, — что никто не знает, что произойдёт. Мы знаем, что Ангел жизненно необходим для благосостояния Ордена. Мы знаем, что обращаться с этим объектом нужно с почтением. Мы знаем, что на него наложено проклятие на случай, если он будет потерян или повреждён. Но мы не знаем точно, что произойдёт, если он не найдётся.
Гренвиль медленно развёл скрещенные руки и окинул нас всех взглядом.
— Что ж, — протяжно произнёс он, — вскоре вы это выясните. Вы пострадаете от последствий утраты Ангела Ордена. Вот что происходит, когда с таким ценным объектом плохо обращаются и швыряют его на верхушки безобразных деревьев, — голос его повышался с каждым предложением. — Будет пламя, и сера, и чума, и бедствия, и…
Я подняла ладонь.
— Смысл я поняла, Гренвилль, — сказала я. — Нет необходимости продолжать.
Он пожал плечами.
— Я лишь хотел ясно дать понять, чтобы ты поняла, что должно случиться. Думаю, тебе стоит вернуться к Винтеру и сказать ему, что тебя немедленно нужно освободить от этих глупых обязанностей. Времени нет. Если вы собираетесь умереть жестокой и мучительной смертью, нам нужно, чтобы ты освободила как можно больше призраков, прежде чем боль возьмёт своё, и ты не сможешь больше работать.
— Ого! — ответила я. — Спасибо за беспокойство и участие, — я пристально посмотрела на ель. Почему Орден просто не может хранить в надёжном запертом месте все объекты, способные вызывать смерть и разрушения? Это же очевидное решение. — Найдите звезду, чтобы установить её на верхушку, — сказала я. — Может, никто не заметит, что Ангел потерян, — после чего я развернулась на пятках и зашагала прочь.
— Иви! — тревожно позвала меня Эбигейл. — Куда вы идёте?
«Желательно в Тимбукту», — подумалось мне.
— Проверить расписание поездов, — громко ответила я.
Я не обратила внимания на обеспокоенный шёпот собравшихся ведьм и обхватила себя руками. В одном Гренвилль был прав: я должна найти Винтера.
Глава 4
Когда я поднялась искать Винтера, в кабинете его не было, но его секретарь, молодая, полная энтузиазма Зилатор, что вечно приводила меня в ужас своим кипучим жизнелюбием и манерой суетиться у кипы бумаг, всегда лежащих у неё на столе, сказала, что он на собрании на четвёртом этаже. Я решила, что мне следует нацепить на мужчину своего рода маячок GPS. А этом случае, когда я отправлюсь его искать, мне не придётся тащиться вверх по нескольким лестничным пролётам, а несколько секунд спустя тащиться обратно вниз, чтобы найти его. Винтер, кажется, полагает, что упражнения пошли мне на пользу, но боль в моих бёдрах говорила от обратном. Боль не моя подруга. Боль никому не подруга. И вообще, любому, кто пытается убедить вас в обратном, не хватает пары кубиков льда и дольки лимона в джин-тонике.
Когда я наконец-то обнаружила Винтера в одном из огромных конференц-залов, он был глубоко погружён в дискуссию. Думаю, он не осознаёт, какую картину он являет миру. Стоя по другую сторону стеклянной стены, я видела его, сидящего во главе стола для переговоров в кожаном кресле с высокой спинкой. У него на коленях, свернувшись клубочком, лежала Принцесса Парма Перивинкл и, хотя Винтер был более чем занят, он всё равно время от времени делал паузы, чтобы погладить её по шёрстке. Любой другой, глядя на эту картину, подумал бы, что он какой-то злодей из Бондианы — надо признать, выглядит он лучше любого злодея Бондианы, но тем не менее похож на злодея.
Несмотря на беспокойство по поводу пропавшего Ангела, я остановилась понаблюдать за ним. Он внимательно слушал, наклонив голову набок, пока говорил кто-то в конце стола. Он продолжил слушать, когда один из помощников Ордена подсунул ему бумагу, постучав по ней и вынуждая подписать. Потом в дальнем конце конференц-зала открылась дверь, и кто-то просунул туда голову и заговорил. Винтер что-то ответил, выражение его лица были сосредоточенным. Теперь он не только читал бумагу, слушая коллегу, но и разговаривал с подчинённым.
Винтер олицетворял собой многозадачность. Честно говоря, меня удивляло, что всё это он делал не на беговой дорожке. Тогда он мог бы упражняться одновременно с остальными своими делами. Я продолжала ему говорить, что мультизадачности не существует, и что согласно бытующему ныне мнению, гораздо лучше сосредоточиться на одной задаче за раз. Осознанность — это сейчас слово дня; поправочка, это слово года… нет, даже десятилетия. Винтер просто обвиняет меня в подрывании современного общественного мнения и адаптации его под мои собственные нужды. Не отрицаю. Понятное дело, в этом нет ничего плохого: если факты мне не подходят, я не хочу их знать. А кто хотел бы?
Как ни крути, а было что-то удивительное в том, чтобы наблюдать за Винтером за работой. Он был словно дирижёр перед оркестром, полностью контролирующий всё, что делает. Мужчина и понятия не имел, как он сексуален. Затем он поднял глаза, его сапфировый взгляд встретился с моим, и мир словно остановился. Мы смотрели друг на друга, потерявшись в этом мгновении единения, как будто только из-за нас мир перестал вращаться. Мгновение спустя кто-то помахал очередным документом перед лицом Винтера, и чары спали. Это не имело значения; я знала, что если захочу, то всегда получу всё его внимание.
Давая ему возможность закончить свои дела, я отошла, зная, что у него не уйдёт на это много времени, ведь я жду по другую сторону стеклянной стены конференц-зала. Собственно, я скинула обувь, улеглась на пол, вытянув руки за головой, словно я лежала на пляже на каком-то тропическом острове, а не на бежевом ковре в захудалом чиновничьем коридоре в Оксфорде. Возможно, я выглядела глупо, но отдых меня успокаивал, пусть даже и короткий. Я закрыла глаза и сконцентрировалась, но в этот самый момент открылась дверь конференц-зала, и раздался голос Винтера.
— Иви, — ворчливо прорычал он, и это всегда действовало на мою нервную систему сильнее, чем любое разрушающее заклятие. — Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь? Не говори мне, что ты слишком устала, чтобы идти домой. Я уже говорил тебе и скажу снова — я не собираюсь создавать в Ордене целый отдел, чтобы исследовать достоинства летающих мётел, чтобы ты могла носиться с места на место. Множество ведьм пытались, и множество потерпели неудачу.
