Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.
Оливер покачал головой.
— Господи, да ты просто в хлам.
Себ пожал плечами, сделав еще один глоток вина. Он опустился на подстилку из хрустящих листьев и рассмеялся.
— Я предпочитаю термин «комфортное онемение».
— Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя, когда твое лицо проведет ночь в унитазе, а тебя вырвет через рот, ноздри и уши. — Оливер поправил брата. — От тебя воняет вином. Мама с папой обделаются, когда увидят тебя.
Его слова ударили меня прямо в грудь, пронзив ее злобной, навязчивой ревностью. Во-первых, потому что у Олли и Себа были родители, которые действительно заботились о них настолько, чтобы поднимать шум по поводу частного пьянства несовершеннолетних. Были бы и наказания, и разговоры, и последствия. Может быть, даже слезы. Во-вторых, потому что я знала, что до этого никогда не дойдет. Олли никогда бы не позволил своим родителям узнать об этом. Он спрячет Себа и будет сам выхаживать его. Возьмет вину на себя, если понадобится. Оливер и Себастьян были яростно преданы друг другу.
— Ты вообще слушаешь? — Олли пнул Себа кончиком остроносого ботинка.
Тот ответил громким, звучным храпом, подтверждающим, что он заснул. Оливер фыркнул, разжимая пальцы Себа от бутылки с вином.
Он повернулся ко мне, пожав плечами.
— Ну что, пойдем?
3
Оливер
Спустя одну импровизированную кровать и одного брата-идиота я проскользнул в кабинку, которую занимала Брайар Роуз. За две минуты нашего разговора она успела прислониться к деревянной стене, заслоняясь рукой от ящика с книгами, который Себ украл по прихоти.
Что-то в ней было от сказки - из первых глав, где жизнь обрушивает на принцессу груду кирпичей и она на пороге узнает, какая она плохая задница.
За последние пару лет Брайар Роуз стала очень красивой. На нее невозможно было не смотреть, хотя я не мог определить, чем именно она так отличается от остальных. Конечно, у нее был острый нос, тонкие брови, губы в форме сердца и ресницы длиннее, чем в романе Достоевского. Но я знал много красивых девушек, и ни одна из них не заставляла мои колени слабеть, а шею горячиться.
Как сейчас.
Я расстегнул пару пуговиц на рубашке, делая вид, что слушаю, как она читает одну из захваченных Себом книг. Но на самом деле все, на чем я мог сосредоточиться, - это ее губы. В частности, на том, что ее нижняя губа была намного пухлее верхней, умоляя взять ее в рот и обсосать дочиста.
Обнимашка скрестила ноги, одной ногой подбросив туфлю в воздух.
— Земля - Олли. Ты вообще слушаешь? — Она шлепнула по желтым страницам твердой обложки. От них взметнулось облако пыли. — Ты пропускаешь все дикие части книги.
— Черт. Я, наверное, на секунду отвлекся. — Я моргнул. Прочистил горло. — Что мы снова читаем?
— Спящая красавица и ее дети. — Она постучала пальцем по книге и взяла с ящика полупустую бутылку вина, сделав небольшой глоток. — Это вариация на тему «Спящей красавицы», я думаю. Но мне не нравится.
— Почему? — Я потер вспотевшую шею. — А мне нравится.
То есть она читала, пока я безнадежно смотрел на нее, так что, наверное, мне она нравится.
Она сузила свои фиалковые глаза.
— Тебе нравится?
— Да. — Я пожал плечами. — А что может не понравиться?
— Может, то, что принц насилует принцессу, пока она спит, и оплодотворяет ее.
— О.
— А потом мать короля пытается убить детей и скормить их королю.
Фу.
Я украл бутылку, формируя слова вокруг ее рта.
— Мне нравятся сложные семьи?
— Спящая красавица буквально рожает, находясь в коме. — Рот Брайар Роуз опустился. — Это не сказка. Это мечта Сатаны.
Я отхлебнул вина и поставил его между нами в ящик, спрятанный между книгами.
— Должно быть, я отравился во время этой части.
— Святые угодники, на что только не шли люди в те времена ради развлечений... — Она покачала головой.
— Вспомни... у них не было Netflix и пиклбола. (прим. вид спорта, сочетающий в себе элементы бадминтона, тенниса и настольного теннис)
Брайар Роуз закрыла книгу в твердом переплете и положила ее обратно в коробку, улучив момент, чтобы в последний раз прочесать корешок, несмотря на то, что содержимое книги ей не нравилось. Из всех ее причуд эта показалась мне самой милой. С тех пор как я начал дарить ей розы, она поглощала любую сказку, которая попадалась ей в руки. Мне казалось, что она часто цепляется за мои слова и поступки, словно в них скрыты секреты Вселенной. В детстве ее внимание заставляло меня чувствовать себя на десять футов выше. Сейчас же оно будоражило во мне что-то непонятное - даже головокружительное.
— Ты получила мою посылку в прошлом месяце? Я чуть не отдал конечность за этот экземпляр «Чудесных сказок». Каждый раз, когда аукционист поднимал ставку, я представлял, как папа бьет меня по голове своим бумажником.
Когда бы я ни путешествовал, я всегда старался прихватить для нее какой-нибудь сувенир и отправить его в ту страну, куда в то время отправлял ее отец. В последнее время я стал посылать местные версии Спящей красавицы. Кроме общих имен, нежность Брайар Роуз напоминала мне о принцессе. Что-то в ее мечтательных глазах и мягких словах заставляло меня прижиматься к ней, как к уютному одеялу.
— Мне понравилось. — Она закрыла коробку, прикусив нижнюю губу. — Ты купил ее, когда ездил в Сиань с Заком, верно?
— Его мама готова на все, лишь бы вытащить его из дома... даже если это означает отправить его в путешествие по миру вместе с тобой.
Мы замолчали, каждый из нас погрузился в свои мысли. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы заполнить тишину. Я не знал, чем это лето так отличается от других, но с той секунды, как я увидел Брайар Роуз, парящую у края веранды в струящемся розовом платье, мне стало невозможно говорить без того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.
Наконец она полностью переключила свое внимание на меня, оценивая меня взглядом, и на ее лице появилась озабоченная хмурая гримаса.
— Думаю, теперь моя очередь спросить, все ли в порядке. — Ее рука сжала мое колено.
— Расскажи мне, что тебя беспокоит.
Свое прозвище Обнимашка получила десять лет назад, когда решила, что не может и десяти секунд прожить, не обняв или не прикоснувшись ко мне. В пять лет меня это раздражало. Мы занимались борьбой, пинали грязь, что угодно, и она случайно прерывала все, чтобы обнять меня до боли в сердце. Я, конечно, обнимал ее в ответ. Я не был злым ребенком. Я не понимал, почему она так поступает, до лета перед средней школой. Брайар Роуз обнимала меня при любой возможности, потому что дома она никогда не получала таких объятий. Для нее я был самой близкой семьей, и меня чертовски раздражало, что ее родители были такими отстойными.
И вот теперь она здесь, ее рука на моем колене, всего в нескольких секундах от того, чтобы выжать из меня правду.
Все дело в том, что я хочу поцеловать тебя и не могу перестать думать об этом, - хотел сказать я. Плохо то, что мне не нравится, что ты живешь так далеко, и, возможно, тебе стоит переехать к нам. Твоим родителям ведь все равно.
Я все еще не понимал, как родители Брайар Роуз могли не любить ее. Я просто знал, что они ее не любят.
Она была прекраснее всего на свете, включая круассаны с Нутеллой. Проблема была в них. Не в ней. Никогда.
Обнимашка опустилась на землю, обняла мою ногу и положила подбородок мне на колено, заглядывая глубоко в глаза.
— Ну как?
Все мое тело всколыхнулось от такого количества чувств, что я подумал, что меня вырвет. Радость, и паника, и желание, и... черт, то, что я даже не мог описать.
Я открыл рот, не зная, что из него вырвется, когда нас прервал отчетливый треск хрустящих листьев. Наши глаза расширились, и мы в унисон бросились к входу. Спасибо, черт возьми, за возвышающиеся стены кабинок. Между Ауэрами и фон Бисмарками я не знал, кто из родителей убьет нас, а кто закопает тела, если они застанут нас здесь с достаточным количеством выпивки, чтобы потопить «Титаник». Я просто знал, что это будет совместная работа - и что она закончится тем, что мистер Ауэр попытается подсунуть папе визитную карточку, как он делал это в нашем почтовом ящике каждое лето. (На самом деле Ауэрам было наплевать на пьянство среди несовершеннолетних. Их волновал скандал, который это принесет их имени. А вот папа и мама...)
