Джейн Дэвитт - Привяжи меня
Казалось, это продолжается вечно: каждый раз, когда Сойер опускал руку, сердце Стерлинга замирало в груди, и он чувствовал, как над верхней губой выступает пот. Теперь уже по лицу Кэрол текли слезы, но она стояла все в той же позе, в которую ее поставил Сойер. Крепко сжатые в кулаки руки выдавали те эмоции, что не отражались у нее на лице.
— Но каждый из нас иногда ошибается, — сказал Сойер и сделал шаг назад, чтобы полюбоваться отметинами на коже Кэрол. — И если мы учимся на своих ошибках… — Он встал прямо перед ней, рукояткой плети поднял ее подбородок, затем слегка ударил по нему и убрал плеть. — Чему ты сегодня научилась, Кэрол?
«Чему мы сегодня научились?» — Сойер часто заканчивал занятия подобным вопросом, обращаясь к одному из незадачливых учеников, не слушавших внимательно, что он говорил, а потом, после сбивчивых и путанных объяснений студента, подводил итог часовой дискуссии резкими и отрывистыми фразами.
Кэрол не посчастливилось стать одной из тех, кто удостоился его редкой одобрительной улыбки. Она моргнула, глядя на Сойера снизу вверх, ее глаза наполнились паническим отчаянием, словно она поняла, что самый важный момент наступил именно сейчас, а не во время порки, и закусила губу.
— Я жду, — сказал Сойер, и это прозвучало не как напоминание или обвинение, а просто как констатация факта, очень его разочаровывающего.
Стерлинг задрожал. Он время от времени пытался вывести Сойера из себя, движимый каким-то странным импульсом, о природе которого глубоко не задумывался, но он никогда не хотел разочаровать того и получить в ответ презрительный и пренебрежительный взгляд. А Кэрол даже и этого не получает, ей достаётся гораздо худшее — Сойер развязывает её запястья и поворачивается, чтобы уйти.
— Нет! Подожди! — Кэрол выпрямляется, глядя ему в спину, морщась от боли, и снова кричит: — Оуэн! Пожалуйста! — Голос срывается на его имени. — Я могу быть лучше, я буду, обещаю, просто…
Она оглядывается, смотрит на окружающих ее людей так, словно только что увидела их, и с прерывистым вздохом опускает голову — волосы падают на лицо, создавая завесу и скрывая текущие по щекам слезы.
Из темноты танцпола выходят мужчина и женщина, оба одетые в одинаковые черные кожаные брюки и жилеты, единственная разница в том, что жилет на мужчине расстегнут, обнажая грудь, а на женщине полностью застегнут. Они подходят к Кэрол, помогают ей встать и поднимают с пола блузку.
— Персонал, — объяснил Алекс на ухо Стерлингу. — Они… эм… прибирают тут все. А после этой сессии вообще… беспорядок.
— Кажется, я увидел достаточно, — сказал Стерлинг и встал, уронив стул на пол со стуком, который почти никто не услышал за голосами постоянных посетителей, которые теперь вовсю разговаривали и как будто отгородились от Кэрол, создавая той иллюзию уединения. Он не стал ждать Алекса, а сразу направился к закрывшейся за Сойером двери.
Выскочив на улицу, он увидел удаляющуюся фигуру, уже покинувшую круг света, отбрасываемого фонарем, и растворяющуюся в тени.
— Подождите! — позвал Стерлинг. Отчаянно, нуждаясь.
Сойер обернулся так резко, что Стерлинг замешкался на секунду, прежде чем подойти к нему. Он остановился в нескольких шагах от Сойера, ища на лице мужчины хоть какие-нибудь признаки понимания того, что он сейчас чувствует. Сойер должен был знать, что с ним происходило, пока он наблюдал за этой сессией, должен был чувствовать, что Стерлинг возбужден до такой степени, что это, черт возьми, приносило физическую боль.
— Сейчас, — отрывисто сказал Сойер взбешенным голосом, — не лучшее время, чтобы раздражать меня неловкими попытками добиться моего внимания. Я не оценю их, и если ты серьезно настроен стать кем-то большим, чем просто сторонним наблюдателем, то выбрал неверную тактику. — Он угрожающе сделал шаг вперед к Стерлингу. — Оставь меня в покое! — резко сказал он. — Сейчас же.
И впервые в жизни Стерлинг глубоко вздохнул и сделал то, что от него потребовали. Он ничего не ответил, не стал больше давить. Он опустил голову и посмотрел в сторону, заставляя себя расслабить плечи. Он полностью сознавал, какую картину представляет собой — с растрёпанными белокурыми волосами, смиренным взглядом и заметно возбужденным членом, — и мог лишь надеяться, что Сойеру нравится то, что он видит.
— Уже лучше, — бесстрастно заметил тот без злости в голосе, словно успокоенный демонстрацией покорности Стерлинга.
Стерлинг с надеждой вздохнул, ожидая…
А Сойер развернулся и ушел, исчезнув за углом прежде, чем Стерлинг смог найти слова, чтобы его остановить.
Глава Два
Оуэну не следовало садиться за руль в таком состоянии, но сейчас он просто хотел домой. Отбросив в сторону эмоции и сосредоточившись на дороге, он ехал по знакомым улицам между клубом и домом, крепко стискивая руль, чтобы не тряслись руки.
Кэрол и чертов мальчишка… конец и начало бок о бок, если бы только он захотел этого. Но хотел ли? Он не был уверен — и эта нерешительность тревожила его гораздо больше, чем неудача с Кэрол.
Он оставил свет включенным — от этого пустой дом казался уютным. Оуэн выбрался из машины и пошел по узкой неровной дорожке к входной двери. Вдоль дорожки росли низкие кусты лаванды — ее аромат растекался во влажном сентябрьском воздухе, — и розы — на некоторых колючих стеблях даже оставались еще лепестки. Этот дом, построенный в начале прошлого века, достался Оуэну от родителей, которые перебрались сюда, когда он уехал в колледж. Они практически построили его заново. Только сейчас, спустя три года с их гибели в автомобильной катастрофе, он начал чувствовать себя здесь как дома: у себя — не у них. Из-за этого, когда Оуэн перекрашивал отделанные ими стены и выбрасывал выбранную ими мебель, его мучило чувство вины.
Он вошел в прихожую, скинул туфли и стал медленно подниматься в спальню по деревянной резной лестнице. Эта комната стала первой, которую он сделал своей, не в силах вынести мысли о том, чтобы провести в постели родителей хотя бы одну ночь — из-за потрясения, вызванного их смертью, логика и здравый смысл оставили его. Он спал на диване всю неделю, что шел ремонт, просыпаясь помятым и больным каждое утро. Бледно-розовые стены и кремовый паркет, выбранные его матерью — Анной — были перекрашены и тщательным образом перестелены, так что комната с высокими потолками и длинными узкими окнами стала темно-зеленой с полами из каштана. На фоне глубоких традиционных цветов черный металлический каркас его высокой кровати мог бы смотреться вызывающе, но дизайн металлической конструкции был таким воздушным — простым, но интересным на вид, — что это спасало положение.
