Необходимо и недостаточно (СИ) - "Швепса"

Я смотрела на сэндвич, плывущий у меня перед глазами. Я вот-вот отключусь и… очнусь ли в этот раз?

Глаза щипало от сухости, но я не могла себе позволить хотя бы моргнуть. Это означало сдаться, вновь упасть в пропасть ужаса. На сомнения просто не было времени.

Пальцы сильно дрожали, но я кое-как справилась с застежкой пакета, тут же рассыпав всё содержимое на стол. Тихо чертыхнувшись, я, заметно шатаясь, подобралась ближе к столику. Нити, привязывающие меня к реальности происходящего, рвались одна за другой. Рёбра, обтянутые кожей, больно ударились о столешницу, когда меня, словно тряпичную куклу, сильно пошатнуло вперёд.

Вспоминая пару фильмов о наркоманах, что я смотрела на летних каникулах, я перевернула в руках пакет твёрдой стороной к столу и начала делать дорожки. Рука ходила из стороны в сторону против моей воли, и я облокотилась на столешницу, чтобы хоть как-то разделить эту горку порошка на две части.

Новая порция желчи подобралась очень некстати, и я согнулась пополам, сплевывая прямо на пол. Зато боль в животе помогла очнуться.

Ещё с минуту покорпев дрожащими руками над дорожками, я отбросила пакет в сторону. В момент, когда я наклонялась над порошком, я не думала ни о чём. Ни о последствиях, ни о правильности своего решения. Я лишь хотела уже наконец перестать чувствовать эту боль, наизнанку выворачивающую всю мою плоть. Словно всё это время я находилась в тёмном туннеле и наконец увидела свет. Я бежала к нему, наклоняясь всё ниже. Сдавалась сладкому забвению, что олицетворял этот порошок.

И где-то в моей голове раздавался шепот, что этот свет — лишь мираж в пустыне. Но пересушенное горло и пустой желудок заглушили его, освободив мой разум от выбора. Крепко схватившись за столешницу, чтобы меня перестало шатать, я заткнула сначала правую ноздрю, втягивая левой белый порошок. Затем, не давая себе ни секунды на передышку, повторила всё это для второй дорожки.

Слизистую обжигало, хотелось чихнуть и высморкать эту дрянь из своего носа. Я сжала его пальцами и, неуклюже развернувшись на сидении, легла, уставившись в потолок. Привыкнув к неприятным ощущениям, я убрала руку от лица и глубоко вдохнула, надеясь ускорить эффект вещества.

Первое, что я почувствовала, — мурашки по всему телу. Словно все нервные окончания пришли в движение, но при этом боль тут же испарилась без следа. Я чувствовала себя такой лёгкой, почти невесомой. И одновременно с тем мне стало очень жарко, что ощущалось очень контрастно с холодом, который был моим спутником вот уже несколько месяцев. Я чувствовала… возбуждение.

И абсолютное нежелание думать о чём-либо. Я закрыла глаза, и губы расползлись в улыбке.

Это чертовски хорошо.

Меня словно перенесло в зазеркалье, где всё было залито лучами яркого солнца. Туда, где я могу жить, радуясь каждому мгновению. Явственно ощущая приближающуюся эйфорию, я непроизвольно начала гладить живот. Еле заметными касаниями перешла на чуть выпирающую грудь. Все ощущения были настолько обострены, что соски тут же встали от всё нарастающего возбуждения. Всё тело превратилось в сплошную эрогенную зону, и я с открытой нараспашку душой, словно птица, стремилась взлететь к небесам, прямиком к солнцу, в порыве достигнуть ещё большего наслаждения.

Последняя нить, связывающая меня с реальностью, бесшумно лопнула, дав мне оторваться от земли. Я уже не слышала собственного полустона, полувздоха, когда мои руки опустились вниз, гуляя лёгкими прикосновениями вокруг эпицентра моего возбуждения.

Хотелось петь, словно я принцесса из детского мультика, которая собирает цветы, разговаривая с птицами ранним утром. И я пела с улыбкой на устах. И ничего больше не имело значения, кроме солнца, к которому я так стремилась, и удовольствия, которое я получала, гладя своё тело.

***

Услышав сквозь окутавший меня сон громкий гудок поезда, я резко открыла глаза и тут же сощурилась из-за ударившего в глаза света лампы.

Какого?..

Я довольно резко встала и уставилась в окно, но вместо живописных видов увидела только собственное отражение. Лохматое, худощавое и бледное нечто, лишь отдалённо напоминающее человека. За окном стояла темнота.

Сколько часов я спала?!

Я обхватила себя руками, уставившись на небольшое пятнышко на стене, в попытке осознать, что проспала рекордное количество времени за последние несколько месяцев. Этот факт не укладывался в голове, как бы я ни пыталась утрамбовать его.

Иглы, сверлящие всё моё тело, испарились без следа. Всё, что я ощущала, — это лёгкое головокружение и неприятное, странное ощущение в животе. Словно кто-то вытащил из него часть органов и весь мой организм начал посылать в мозг сигналы о том, что необходимо заполнить эту сосущую пустоту.

Мерлин… Это же…

Голод.

Я моргнула, словно пытаясь сбросить с себя наваждение. Меня пронизывало давно позабытое чувство адского голода, о котором кричала каждая клеточка моего тела. Я не могла поверить собственным ощущениям.

Когда взгляд упал на сэндвич, я тут же бросилась срывать с него упаковку, будучи не в силах контролировать свой жуткий аппетит. Стоило избавиться от бумажного пакета и учуять запах копчёной курочки, рот тут же наполнился слюной.

Надеюсь, что ты был прав, Блейз.

Помедлив пару секунд, в нерешительности держа сэндвич у рта, я с неуверенностью откусила его, отметив, что мои руки перестали трястись. Прожевав мягкую булку с помидором, я замерла, а после проглотила, готовясь к худшему. Я ждала, что меня согнёт пополам и желудок неистово начнёт вытряхивать из себя всё инородное. Так было всегда, и всё, что мне оставалось, — корчась от боли, молиться, что хотя бы часть еды останется внутри, потому что иначе я совершенно точно умру от истощения.

Но ничего не произошло. И это ничего — так много для меня. Я закрыла глаза, растянув губы в элегической полуулыбке, и старалась отложить в памяти каждую деталь.

Как же вкусно.

В глазах встали неконтролируемые слёзы. Я попыталась стереть их рукой, но они все продолжали течь, размывая очертания овощей перед глазами. Я тихо плакала от счастья, не в силах подавить судорожной улыбки, держа несчастный бутерброд так бережно, словно он был спасителем от всех моих бед. Вновь и вновь откусывая, я начинала чувствовать себя человеком, иногда переходя на истерический нервный смех. До того это было странным — сидеть и кушать, не давясь, не чувствуя, как твой желудок извергает из себя любую пищу. Просто, мать его, жить.

После самого долгожданного ужина в моей жизни я отправилась в уборную. Приводя себя в порядок и смывая холодной водой всю боль, что я пережила, я точно знала одно: ни за что в жизни я больше не подвергну себя этим адским мукам.

Я обязана найти способ излечиться во что бы то ни стало. А принимая этот порошок, у меня появятся на это силы. Мне нужно найти Блейза.

Я не пыталась тешить себя надеждами, что наркотики — это лекарство. Я знала, что они убивают не хуже болезни, что одолела меня. Но я должна была смириться с этой работающей временной мерой, если хочу жить. Лучше быть наркоманкой, чем гнить заживо. В этом, к сожалению, я убедилась сполна.

***

Три месяца спустя.

Большой зал Хогвартса был наполнен голосами, несмотря на то, что время ужина подходило к концу. Завтра выходной, поэтому никто не спешил расходиться по гостиным. Звонкий смех и крики то тут, то там давили на перепонки, вынуждая меня тыкать вилкой в курицу сильнее, чем требовалось, чтобы отломить небольшой кусочек.

— Кевин! Лови! — громкий писклявый мальчишеский голос раздался прямо за моей спиной, и я поморщилась от звона в ушах, упираясь вилкой в пустую часть тарелки, издав противный скрип.

Сжав зубы, я мысленно сдержала себя от того, чтобы наложить на громогласного ребёнка Силенцио. Ведь он не виноват, что староста школы — чёртова наркоманка, которую раздражает любой шум. Никто не виноват, кроме меня, но, о Мерлин, просто заткнитесь уже наконец. Как вы достали!

Джинни, сидящая напротив за столом, оторвалась от чая и окинула меня тревожным взглядом. Я видела это уже порядком надоевшее мне выражение на её лице каждый день. Она замечала перемены во мне, я это знаю. Но все мои вспышки раздражительности и появившуюся вдруг жёсткость в характере Джинни продолжала списывать на посттравматическое расстройство, что было мне на руку.