М Автор неизвестен - Халиф на час
И Маймуна воскликнула: «Обязательно, о проклятый, ты ведь коварный черт! Но я полечу с тобой и ты полетишь со мной только с каким-нибудь залогом и с условием, что, если твоя возлюбленная, которую ты любишь и превозносишь сверх меры, окажется лучше моего возлюбленного, о котором я говорила и которого я люблю и превозношу, — этот залог будет тебе против меня. Но если окажется лучше мой возлюбленный, — залог будет мне против тебя».
«О госпожа, — отвечал ей ифрит Дахнаш, — я принимаю от тебя это условие и согласен на него. Отправимся со мною на острова». — «Нет! Место, где мой возлюбленный, ближе, чем место твоей возлюбленной, — сказала Маймуна. — Вот он, под нами. Спустись со мною, чтобы посмотреть на моего возлюбленного, а потом мы отправимся к твоей возлюбленной».
И Дахнаш сказал: «Внимание и повиновение!» — а затем они спустились вниз и сошли в круглое помещение, которое было в башне. И Маймуна остановила Дахнаша возле ложа и, протянув руку, подняла шелковое покрывало с лица Камар аз-Замана, сына царя Шахрамана, и лицо его заблистало, засверкало, засветилось и засияло. И Маймуна взглянула на него и в тот же час и минуту обернулась к Дахнашу и воскликнула: «Смотри, о проклятый, и не будь безобразнейшим из безумцев! Мы — женщины, и он для нас искушение».
И Дахнаш посмотрел на юношу и некоторое время его разглядывал, а потом он покачал головой и сказал Маймуне: «Клянусь Аллахом, госпожа, тебе простительно, но против тебя остается еще нечто другое: положение женщины не таково, как положение мужчины. Клянусь Аллахом, поистине твой возлюбленный более всех тварей сходен с моей возлюбленной по красоте и прелести, блеску и совершенству, и оба они как будто вместе вылиты в форме красоты».
И когда Маймуна услышала от Дахнаша эти слова, свет стал мраком пред лицом ее, и она ударила его крылом по голове крепким ударом, который едва не порешил его, так он был силен. А затем она воскликнула: «Клянусь светом лика его величия, ты сейчас же отправишься, о проклятый, и возьмешь твою возлюбленную, которую ты любишь, и быстро принесешь ее в это место, чтобы мы свели их обоих и посмотрели бы на них, когда они будут спать вместе, близко друг от друга. И тогда нам станет ясно, который из них красивее и прекраснее другого. А если ты, о проклятый, сейчас же не сделаешь того, что я тебе приказываю, я сожгу тебя моим огнем, и закидаю тебя искрами, и разорву тебя на куски, и разбросаю в пустынях, и сделаю тебя назиданием для оседлого и путешествующего». — «О госпожа, — сказал Дахнаш, — я обязан сделать это для тебя, но я знаю, что моя возлюбленная красивее и усладительнее».
После этого ифрит Дахнаш полетел, в тот же час и минуту, и Маймуна полетела с ним, чтобы стеречь его, и они скрылись на некоторое время, а потом оба прилетели, неся ту девушку.
А на ней была венецианская рубашка, тонкая, с двумя золотыми каемками, и была она украшена диковинными вышивками, а по краям рукавов были написаны такие стихи:
Три вещи мешают ей прийти посетить наш дом(Страшны соглядатаи и злые завистники):
Сиянье чела ее, и звон драгоценностей,И амбры прекрасный дух, что в складках сокрыт ее.
Пусть скроет чело совсем она рукавом своимИ снимет уборы все, но как же ей с потом быть?
И Дахнаш с Маймуной до тех пор несли эту девушку, пока не опустили ее и не положили рядом с юношей Камар аз-Заманом на ложе. И они открыли их лица, и оба более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или несравненные брат и сестра, и служили искушением для богобоязненных.
И Дахнаш с Маймуной стали смотреть на них и Дахнаш воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо, о госпожа! Моя любимая красивей!» — «Нет, мой возлюбленный красивей! — сказала Маймуна. — Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Разве сокроется истина? Не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе, послушай, что я скажу о моем возлюбленном, и если ты искренно любишь ту, в кого ты влюблен, скажи про нее то, что я скажу о моем любимом».
И Маймуна поцеловала Камар аз-Замана меж глаз многими поцелуями и произнесла такую касыду:
Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя?Как утешиться, когда ветка ты, вечно гибкая?
Насурьмлен твой глаз, колдовство свое навевает он,И любви узритской исхода нет, когда смотрит он.
Как турчанки очи: творят они с сердцем раненымДаже большее, чем отточенный и блестящий меч.
Бремя тяжкое на меня взвалила любви она,Но, поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб.
Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебеВ меня вложена, а любовь к другому — притворство лишь.
Но имей я сердце такое же, как твоя душа,Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан.
О луна небес! Всею прелестью и красой ееВ описаниях наградить должно средь других людей.
Все хулители говорили мне: «Кто такая та,О ком плачешь ты?» — и ответил я: «Опишите!» — им.
О жестокость сердца, ты мягкости от боков ееНаучиться можешь, и, может быть, станешь мягче ты.
О эмир, суров красоты надсмотрщик — глаза твои,И привратник-бровь справедливости не желает знать.
Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф взял себе —Сколько Юсуфов в красоте твоей заключается!
Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобойПовстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне.
И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глазСоглядатаев, но доколе мне принуждать себя?
Черны локоны и чело его красотой блестит,И прекрасны очи, и стан его прям и гибок так.
И, услышав стихи Маймуны о ее возлюбленном, Дахнаш пришел в великий восторг и до крайности удивился, затрясся от великого восторга и воскликнул: «Поистине, ты хорошо сказала о том, кого ты любишь, и прекрасно описала его, и я тоже обязательно не пожалею стараний и, как могу, скажу что-нибудь о моей возлюбленной».
Потом Дахнаш подошел к девушке Будур, поцеловал ее меж глаз и, посмотрев на Маймуну и На Будур, свою возлюбленную, произнес такую касыду (а он сам себя не сознавал):
За любовь к прекрасной хулят меня и бранят они —Ошибаются, по неведенью ошибаются!
Подари сближенье влюбленному! Ведь поистине,Если вкусит он расставание, так погибнет он.
Поражен слезами, влюбившись, я, и силен их ток,И как будто кровь из-под век моих изливается.
Не дивись тому, что испытывал я в любви своей,Но дивись тому, что был узнан я, когда скрылись вы.
Да лишусь любви я, коль скверное я задумаю!Пусть любовь наскучит, иль будет сердце неискренно!
И еще слова поэта:
