Хочу тебя испортить
Конечно же, не жрачка заманивает нас в берлогу. Хрен знает что! Сам не замечаю, как уже разуваюсь и скидываю куртку. Тоха, Жора и Филя делают то же. Первыми уходят за Курочкиным в гостиную. Оборачиваюсь, чтобы двинуться следом, как Любомирова вдруг шагает ко мне. Щемит меня в угол, словно какого-то задрота.
– Меня тебе не провести, – шипит в мою сторону.
Я, на хрен, не могу сообразить, что ей ответить. Так, мать вашу, расшатало, что попросту не в состоянии резво ее затоптать.
Так и смотрим друг на друга.
Голову сходу уносит. Кружит, будто мы с ней не на ровной поверхности стоим, а в какой-то разболтанной реактивной карусели мотаемся. Нутро то восторг подрывает, то тошнота.
Задерживая дыхание, хватаю Любомирову за плечи и тупо переставляю, чтобы пройти.
– Что ты… – трещит что-то мне вслед. – Кирилл…
Не слушаю.
Лишь оказавшись в гостиной, догоняю, откуда растут ноги этой неожиданной встречи. За столом сидит Чара.
Грудь вспарывает новая молния.
Только эта не разбивает концентрацию, а напротив – заставляет собраться. Сжимая челюсти, занимаю свободное место. Шумно выдыхаю, когда этой чертовой сводной сестре взбредает в голову сесть рядом.
Какого хрена вообще? Неужели непонятно, что я ее удавить готов, и от меня стоит держаться подальше?
– Ну-с, налетайте, господа, – с непонятной интонацией дает команду Курочкин. – Налетайте.
Я не двигаюсь. Зато остальные, будто неделю не жравши, бодро набрасываются на предложенное мутное пойло и румяные пироги.
– Хорошо, что вы зашли.
– Ага, чудесно, – бубню я, прижимая к губам кулак.
– Я вот думал как раз, когда вам сообщить, что мы приняли решение смягчить ваше наказание, – сообщает Франкенштейн и замолкает. Точнее, прерывается, чтобы хлебнуть из своей посуды. И делает это так медленно, что у меня уже глаза из орбит лезут на него смотреть в ожидании продолжения. У остальных, походу, тоже. – Все вы будете допущены к участию в турнире.
– Серьезно? И в чем подвох? – возникает резонно Тоха.
– Сброс очков, – проговаривает старик спокойно.
Перехреначивая заслуги нескольких лет, объявляет об этом, словно о какой-то ничего не значащей фигне.
– В каком, блядь, смысле?
– Зашибись, предложение!
– Какой сброс очков, алё?!
Не реагируем на эту хрень лишь мы с Чарой. Тот, видимо, уже пережил. А я просто понимаю, что если открою сейчас рот, дам выход эмоциям и все тут к херам разнесу. Благо дубина за спиной.
– Все вы будете стартовать, как новички.
Стандартный набор патронов. Никакой нормальной амуниции. Отсутствие дополнительных жизней. И самое главное, тормознутый персонаж без какой-либо прокачки и навыков.
– Вы не имеете права!
– Имеем, – спокойно приземляет Филю Курочкин. – Имеем.
– Кира, ты это слышишь? Чё за хрень?
– Слышу, – мой голос звучит в тон старику.
Но отнюдь не потому, что я, мать вашу, благородно перемолол эту подачку.
– А если мы откажемся? На хрен надо!
– Если откажетесь, – смотрит сначала на задавшего вопрос Тоху, а потом всех нас охаживает взглядом, – путь к соревнованиям будет заказан для вас до окончания академии.
– Я шизею! – рявкает на эмоциях Жора. – И какой сволочи за это спасибо говорить?
– Мне, – ляпает слева от меня эта глупая ракушка.
Мать вашу…
Сцепляю зубы, уже зная, какой будет последующая реакция.
Жора с Тохой резво вскакивают на ноги. Я подрываюсь следом. Только как объяснить тот факт, что они рвутся к Любомировой, а я выступаю наперерез, не позволяя им приблизиться? Я сам себе не способен это объяснить.
– Спокойно. Я разберусь, – выдыхаю очевидную ахинею.
И как я собираюсь это сделать?
Едва поворачиваюсь к Варе, рядом тут же возникает Чара. Прикрывая веки, сжимаю пальцами переносицу, чтобы не видеть, как он кладет ей на плечи свою лапу.
– В общем… – выдыхаю и торможу. Сам себе на шею удавку накидываю. – Я хочу использовать второй день, – заявляю во всеуслышанье.
– Что за хрень? – психует Чара. – Мы договаривались.
Смотрю на него, игнорируя Любомирову.
– Ты лучше сейчас заглохни!
– С какого перепуга?
– Не хочу думать, что сегодняшний слив информации – это конец.
Конец нашей дружбе.
Выражение лица Чарушина меняется. Возможно, он даже попытался бы врезать мне, если бы не вмешавшийся Курочкин.
– Господа, господа, – лично меня один лишь его тон раздражает. – Что происходит? Не стоит зря накалять обстановку. Варю я лично никуда не отпускаю. Так что садитесь все обратно. Чай остывает.
