Генри Саттон - Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях
— Люди, которые любят кое-что смотреть, — ответил он.
— А разве это не все любят? — спросил Билл Холлистер. Все засмеялись и оставили эту тему.
А потом, в передней, когда ребята одевались, Билл спросил Гарри и Эда, что они думают по поводу приобретения «полароида».
— А что, давай! — согласился Эд.
— Чего? Чего? — спросил Ронни, вернувшись из душа. — Что это вы тут замышляете?
— Одно дельце с «полароидом», — сказал Эд. — Билл хочет купить эту штуку.
— Почему бы нам всем не скинуться? — спросил Гарри.
— И чей же это будет тогда аппарат? — поинтересовался Эд.
— Можем тянуть спички или что-нибудь в этом роде, — предложил Ронни.
Ребята обшарили карманы и извлекли десятки, двадцатки и даже полусотенные.
— А что, если девчонки не согласятся? — спросил Эд.
— Тогда найдем других, которые согласятся, — ответил Ронни. — Не боись.
Они обедали на патио, выходящем на бассейн, и Билл пригласил девчонок вечером к себе на небольшой, как он выразился, «забойный номер». Но никто из ребят и словом не обмолвился о принятом накануне решении купить фотоаппарат. Они не рассказали об этом не из опасения, что кто-нибудь из девчонок не одобрит их затеи, но просто ради того нетерпеливого возбуждения, в котором они будут пребывать на протяжении всего вечера. Вот ведь здорово придумано! Эту забаву стоит обмозговать — без напряга, конечно, спокойно. Даже к такого рода вещам они, насколько возможно, старались относиться подчеркнуто равнодушно.
Ронни, например, который в свои девятнадцать был самым старшим из всех, вообще считал, что ничего не выйдет.
— Но ты же согласился, — недоумевал Эд. — Ты же деньги дал.
— Конечно. Но ведь и ты играешь в Вегасе вовсе не потому, что тебе нужны деньги. Ты, может, даже и не надеешься на выигрыш. Но ставку делаешь. И если ты не законченный идиот, то ты делаешь ставку просто ради игры. Просто чтобы посмотреть, что будет. Просто ради кайфа. Так и здесь. Да только ставки-то не высоки.
— Это еще почему? — спросил Эд.
— Из-за Мерри, — сказал Ронни. — Она еще совсем ребенок. Сколько ей? Пятнадцать? Шестнадцать? Да к тому же учти, сколько лет она проторчала в школе на Востоке.
— Да ведь она одна погоды не сделает, — возразил Гарри.
— Но она может все дело испортить. Если есть девчонка, которая не захочет ввязываться в такое дело, за ней откажутся все остальные. По-моему, это то же самое, что играть в стрип-покер.
— Э, да это же отличный способ начать, — заметил Эд. — Этот самый стрип-покер.
— Ну да! Точно! — воскликнул Билл.
— Только машина не заведется, — сказал Ронни.
— Тогда что же ты предлагаешь им сказать? Давай придумаем, как исключить Мерри.
— Я об этом еще не думал, — сказал Ронни. — К тому же у нее здоровенные сиськи.
— Ну да, точно! — воскликнул снова Билл.
— Ну, хватит трепать языком, — сказал Ронни. — Иди-ка за фотоаппаратом.
И Билл пошел.
В тот же вечер в начале девятого Пэм в своем ярко-красном автомобиле подъехала к дому Мерри и посигналила. Мерри пожелала спокойной ночи матери и отчиму. Элейн ответила «спокойной ночи», Гарри кивнул и промычал что-то нечленораздельное. Мерри знала, что они не одобряли ее частых вечерних уходов и их особенно-то не поражала ни Пэм, ни ее красная спортивная машина, но они не смели высказывать недовольства. Мать боялась потерять ее окончательно и беспокоилась, как бы она опять не уехала в Нью-Йорк, Париж или куда там еще, где был Мередит. Отчим тоже не роптал, словно опасаясь, что Мерри проболтается Элейн о его гнусных притязаниях. И только Лайон, добродушно улыбаясь, помахал ей вслед и сказал на прощанье: «Желаю хорошо повеселиться».
Она вышла к Пэм и села в машину. И они укатили к Биллу.
Все началось как обычно. Слушали пластинки, пили. Они собрались в большой подвальной комнате для отдыха, которую когда-то оборудовал отец Билла. У стены напротив двери был длинный бар, рядом с которым располагались бильярдные столы и даже игральный автомат. Вся остальная площадь комнаты предназначалась для танцев. Вдоль стен стояли обтянутые красной кожей диванчики. По стенам были развешены головы лося, оленя и антилопы, которые Холлистер старший купил в Лос-Анджелесе.
Они сидели, болтали, иногда вставали потанцевать, но в основном просто сидели со стаканом в руке и барабанили пальцами по диванной коже в ритм музыке. Становилось довольно скучно. Но так и было задумано. Ронни решил, что в самом начале вечеринки надо позволить девицам немного поскучать. Потом все, что бы им не предложили, покажется куда интереснее, чем сидеть, пить и ничего не делать.
Билл дождался, когда кончится пластинка, и как бы невзначай сообщил Эду и Ронни, что сегодня днем он купил «полароид».
Сделав это сообщение, Билл словно включил хитроумную механическую игрушку. Все сразу оживились. Беседа незаметно перешла от обсуждения недавней облавы на порнографов в Чикаго к предложению сделать несколько похабненьких фотоснимков, что вызвало некоторое сопротивление со стороны Пэм, Мерри и Джилл. Лила была целиком «за», но она всегда была «за», о чем бы ни шла речь, главным образом — «за» Билла, Но ребята к этому сопротивлению были готовы заранее и сказали, что сначала они сыграют в стрип-покер, то есть не все сразу разденутся и не всех сразу будут снимать. Это контрпредложение не показалось логичным, но как объяснил Ронни еще до приезда девчонок, оно и не должно таким казаться. Надо только найти подходящий повод для того, чтобы девчонки разрешили себя уговорить. Так оно и получилось.
Они начали игру, и все шло прямо по сценарию Ронни. Джилл проиграла, потом Лила, потом Билл и Эд, потом Лила снова проиграла, и Ронни тоже проиграл. Покер продолжался до тех пор, пока в ходе игры, которая на самом деле была комбинацией двух игр, все не оказались в большей или меньшей степени раздетыми. В выигрыше был вроде бы Эд, который проиграл пока только один ботинок и один носок. Но он был также и в проигрыше, поскольку объектом всеобщего внимания и целью игры было обнажение. И Лила, на которой остались уже только бюстгальтер и трусики, выигрывала столько, сколько проигрывал Эд. Это был, как и предсказывал Ронни, клинический случай внушенной массовой истерии. Лила, разумеется, ужасно стеснялась первой снять с себя жизненно важную деталь одежды, но все же сняла. Сыграли еще пару партий, в результате чего Ронни проиграл рубашку, а Мерри юбку. Лила курила, нервно постукивая пальцем по картам и облизывая пересохшие губы. Она опять проиграла, и ей пришлось снимать бюстгальтер.
Никто не проронил ни слова.
