Палач и Черная птичка (ЛП) - Уивер Бринн
Мой оргазм разбивает зрение россыпью звезд, я закрываю глаза и кричу. Разрываюсь на части, Роуэн толкается вверх, проникая еще глубже, изливается в меня, его руки крепко сжимают мои бедра, он удерживает меня на своем пульсирующем члене. Наши лбы прижаты друг к другу, дыхание смешивается, взгляды слиты воедино. Когда мы, наконец, выходим из эйфорического тумана, я улыбаюсь и провожу кончиками пальцев по щекам Роуэна.
— Я тоже скучала по тебе.
Роуэн вздыхает, и я понимаю, что это первый раз, когда я вижу его по-настоящему расслабленным с тех пор, как вернулась. Он целует меня в кончик носа.
— Давай вернемся домой и сделаем это снова. И снова, и снова, и снова, — он тянет меня вверх, высвобождается, сперма вытекает из моего входа.
— Салфетку? — спрашиваю я, бросая взгляд вниз, на свои ноги.
Роуэн проводит пальцем по внутренней стороне моего бедра. Двумя пальцами собирает молочный ручеек и скользит вверх к моей киске, его глаза уже темнеют от желания, пока он наблюдает за моей реакцией.
— Черт возьми, нет, — хрипит он, вгоняя сперму обратно в меня пальцем медленными толчками. Я вздрагиваю и стону, уже нуждаясь в большем. — Я же сказал. Ты пойдешь домой с этим беспорядком на бедрах, маленькая птичка.
После последнего, глубокого толчка и поглаживания большим пальцем моего клитора, от которого я задыхаюсь и хватаюсь за его плечо, он вынимает свои пальцы и подносит их к моим губам, а я обсасываю их дочиста. Когда он удовлетворен, то двигается в конец кабинки и поправляет свою одежду, потом поднимает меня.
Мы стоим мгновение, держась за руки, глядя на пространство и окна, где, к счастью, никто не остановился, чтобы понаблюдать за нами в святилище, которое всегда нас окружает. Я разглядываю все вокруг, и когда мое внимание переключается в его сторону, чувствую, как взгляд Роуэна прожигает, словно нежная ласка.
— Я так счастлив, что ты приехала, Черная птичка, — говорит он, притягивая меня к своей груди и обхватывая руками спину.
Я закрываю глаза. Мы сжимаемся в объятиях, как два переплетенных темных существа, плывущих по течению окружающего нас мира.
— Я никуда не уйду, — шепчу я. — Только с тобой, домой.
20
БАШНЯ
РОУЭН
Такое чувство, что последние две недели я прошел через ад, чтобы добраться именно до этого момента — открытия «Палача и Черной птички».
У нас были обычные трудности перед запуском. Проблемы с кассовыми аппаратами. С поставщиками. Обычные вещи, но ничего особенного — просто куча дерьма, которое складывается воедино. Но в «3 в Вагоне» был совершенно другой ад. Поломки оборудования. Проблемы с электричеством. Неисправные приборы. Как бесконечная заноза в заднице, хотя все должно идти гладко. Я пытался отмахнуться от многих трудностей, чтобы оставаться сосредоточенным, но все равно стрессовал, и у меня даже не было времени выпустить пар, как обычно делал бостонский палач. Можно было бы выбрать легкую мишень, какого-нибудь наркоторговца, чтобы почувствовать себя намного спокойнее. Но просто нет времени.
И, слава богу, единственный яркий свет — это Слоан.
Если ее и беспокоят мои задержки на работе или усталость и стресс, она этого не показывает. Я знаю, что она беспокоится обо мне, но она не злится, и не требует больше внимания. На самом деле, она, кажется, процветает, хотя мне в это трудно поверить.
«Я чувствую себя ужасно, ты проделала весь этот путь, переворачивая свою жизнь с ног на голову, а меня почти нет рядом», — сказал я, глядя в темноту на потолок, когда мы лежали в постели две ночи назад. Но не сказал, насколько я беспокоюсь из-за того, что все идет совсем не так, как я представлял. Я хотел Слоан много лет, и теперь, когда она наконец здесь, меня гложет мысль, что я, возможно, не даю ей того, в чем она нуждается. Кажется, что я просто прихожу домой каждую ночь, немного избавляюсь от стресса, чтобы заснуть, но не отдаю ничего ощутимого взамен. Так и происходит?
«Я счастлива», — просто ответила она, как будто это очевидно. «Я люблю одиночество, Роуэн. Я чувствую себя в безопасности, когда одна. Может, не тогда, когда этот меховой мешок выглядит так, будто хочет расквасить мне лицо», — сказала она, махнув рукой в сторону двери спальни, — «но, если отбросить Уинстона, мне это все идет на пользу. Я не чувствую себя одинокой. В первый раз за долгое время».
Она запечатлела поцелуй на моей щеке, как бы подчеркивая свою мысль, а затем заснула там, где всегда засыпает, положив голову мне на сердце. Но после этого я еще долго не мог заснуть, и в моей голове крутился один-единственный вопрос:
Что, если она лжет?
Я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на текущей задаче, а именно на том, чтобы на сковороде не подгорела фуа-гра для закусок, когда Райан, метрдотель10 входит на кухню, чтобы проверить время подачи закусок. Две минуты. Две минуты, и первые гости будут ужинать в «Палаче и Черной птичке». Две минуты до того, как следующий шаг в моей карьере станет реальностью.
Я кладу фуа-гра на поджаренную бриошь, приготовленную су-шефом Миа. Мы заправляем каждую тарелку, всего пять, и ставим их на стойку для официанта, который уже ждет, и сразу же приступаем к оформлению следующих заказов, которые уже готовятся.
Начинается суматоха.
Супы. Закуски. Салаты. Быстро и ловко. Тарелка за тарелкой. Я слежу за номерами столиков, но семнадцатого нет, тот, что всегда зарезервирован для Слоан.
Бросаю взгляд на часы, висящие на стене.
Семь сорок две.
Укол беспокойства пронзает ребра и скручивает внутренности. Она опаздывает на сорок две минуты.
— Слоан здесь? — спрашиваю я, когда Райан входит на кухню с одним из официантов.
— Пока нет, шеф.
— Черт возьми, — шиплю я.
Миа хихикает рядом со мной.
— Только не этот ирландский акцент, шеф. Она просто опаздывает.
— Она никогда не опаздывает, — рявкаю я, сверкая глазами.
— Она придет, не волнуйся.
Я хочу позвонить ей, но не могу остановиться, даже чтобы проверить телефон. Как раз заканчиваю первую порцию основных блюд, но ресторан заполняется до отказа, и люди заказывают все больше закусок.
Мое сердце разрывается на части в груди и подкатывает к горлу.
Это на нее не похоже.
Она лгала. Она здесь чертовски несчастна.
Она ушла.
Что-то случилось. Она попала в аварию. Она ранена, или ей причинили вред, или, черт возьми, арестовали. Она зачахнет в тюрьме. Это хуже смерти для такой девушки, как Слоан. Вы, блять, можете себе это представить? Застенчивая и язвительная Слоан Сазерленд, окруженная людьми двадцать четыре часа в сутки, где нет безопасного места, чтобы спрятаться?
— Эй, шеф. Слоан здесь, — небрежно говорит одна из официанток, беря с прилавка два блюда. Она уносится прочь с тарелками прежде, чем я успеваю выплеснуть свой шквал вопросов на задержанном дыхании.
Но этого облегчения достаточно, чтобы придать новый импульс моим усилиям и зарядить мою растущую концентрацию.
Мы с командой делим обязанности, я уделяю особое внимание семнадцатому столику, не зная, какой из шести заказов принадлежит ей. А затем натиск постепенно ослабевает, и когда мы, наконец, переходим к десертам, я снимаю фартук со своей талии, благодарю своих трудолюбивых кухонных работников и иду в зал.
Улыбки, аплодисменты, полупьяные, сытые люди приветствуют меня, когда я выхожу, но мои глаза сразу же находят Слоан, где она сидит в окружении моих братьев, Ларк, Роуз и моей подруги Анны, с которой она, кажется, поладила. Райан передает мне бокал с шампанским, а другие официанты переходят от столика к столику, раздавая бесплатные бокалы посетителям.
— Большое всем спасибо, что пришли сегодня вечером, — говорю я, поднимая свой бокал в тосте. Мой взгляд скользит по комнате, задерживаясь на докторе Стефане Ростисе, который сидит за столом со своей женой, но я заставляю себя отвести взгляд. Черт, если я разделаю этого мудака, ночь станет незабываемой. Моя улыбка становится ярче при этой мысли. — Без вашей поддержки не существовало бы «3 в Вагоне» и «Палача и Черной птички». Я хочу поблагодарить моих трудолюбивых и преданных своему делу сотрудников, которые проделали невероятную работу не только сегодня вечером, но и в преддверии открытия.
