Моя прекрасная преподавательница, или беременна от студента (СИ) - Санлайт Агата

Кат поспешил подойти ко мне.

— Ладно. Прости, что так вышло. Спокойной ночи, Алиночка, — он говорил с искренним сожалением. И не из-за того, что оказался слегка потрепан, хотя и не побежден, а потому, что я стала всему свидетелем. Переживала и нервничала. И это окончательно растопило лед между нами.

Повинуясь порыву, я обняла Вяземцева и произнесла:

— Никуда я тебя в таком состоянии не отпущу. У нас переночуешь. Долг платежом красен. Только скажи — кто эти люди?

— Тот, что постарше, с осмысленным взглядом — Ларсов. Я вызвал его дочь в один из дней, когда ты меня послала и потом не смог… Короче отослал ее…

— Почему?

— Я хотел тебя. А она обиделась…

Я поднялась на цыпочках и поцеловала Ката. Так приятно мне уже давно не было. Чтобы мужчина отказался от секса с красивой и готовой на все девицей… потому что хотел именно меня… Это подействовало сильнее признания в любви. Этих затасканных слов. Приятных, волшебных, но часто не совсем искренних.

Я взяла Ката за руку и повела к себе домой.

Глава 9

Глава 9

Шаукат

Алина суетилась, обрабатывая синяки и ссадины Ката, а он просто наслаждался. Любимая женщина рядом, волнуется. Лечит и даже не отпускает домой. Впервые в жизни Кат был по-настоящему счастлив. Не убеждал себя, что раз у него есть хороший доход, особняк, слуги и красивые женщины, то он должен, ну просто обязан чувствовать себя полностью счастливым.

Однако все эти ощущения померкли сейчас, словно дорогая бижутерия рядом с настоящими самоцветами.

Фирдаус Шамсутдиновна принесла лекарства, а Тошка расспрашивал Ката. Серьезно так, по-взрослому.

— А за что вас побили?

— За то, что обидел женщину.

— Маму?! — посуровел парнишка и даже двинулся на Ката.

— Не-ет! Тогда я сам бы себя побил. И, уж поверь, гораздо сильнее.

— И я! — твердо добавил Тошка.

Чем больше Кат с ним общался, тем больше ему нравился этот мальчишка. Вначале Вяземцев с трудом представлял, как сможет вообще найти общий язык с маленьким ребенком. А теперь… Теперь понимал кайф знакомых, что рано стали отцами.

Такой чистой, безусловной любви, какую испытывал Тошка к матери, нигде не найти. Его серьезные взрослые вопросы забавляли Ката, а живой острый ум заставлял напрягаться, чтобы отвечать на них. Веселый нрав напоминал о радости жизни, о чем-то таком, что потерял Кат еще в детстве.

О том, как запахи апельсинов и шоколада заставляют восторженно ожидать Нового года. О том, как свечки на торте заставляют замирать сердце, пока загадываешь заветное желание.

О чем-то таком… беззаботном, сладком, как мамины домашние ириски и теплом, как бабушкин клетчатый плед.

Пока Алина поила Ката теплым чаем и кормила макаронами с сыром, Фирдаус Шамсутдиновна уложила Тошку и застелила гостю диван в гостиной.

— Спасибо… За заботу, — произнес Вяземцев, когда няня ушла спать в комнату к воспитаннику. Алина попросила Фирдаус Шамсутдиновну остаться и отвести Тошку в садик. Потому что рано утром у преподавательницы была назначена очередная переэкзаменовка.

Вяземцев смотрел в удивительные глаза этой женщины и не мог насмотреться. Приобнял ее и не хотел отпускать. Но Алина сама высвободилась.

— Спокойной ночи. Мне завтра рано вставать. Так что и тебе придется…

— Тогда я отвезу тебя на переэкзаменовку.

— Мм… — она притормозила у арки входа в гостиную. — Я могу привыкнуть к личному шоферу-миллионеру.

— Привыкай! — серьезно заявил Вяземцев.

Алина опять смутилась и побежала наверх.

Кат проснулся почти вовремя. Алина как раз суетилась с завтраком, и Вяземцев быстро собрался. А спустя полчаса уже вез преподавательницу на работу.

Двоечники дежурили возле аудитории. И в их числе несколько человек из группы Ката. В том числе и Ляля Голда.

Завидев Алину и Ката вместе, она громко, на весь коридор выкрикнула:

— А вот и наш отличник, Шаукат! Сразу видно за какие такие заслуги преподша поставила ему пять! Я не мужик, поэтому мне такое не светит!

Малолетки уставились на Алину, а Голда выпятила увеличенные губы и выглядела донельзя довольной собой.

Кат собирался ответить Ляле, но Алина его опередила.

— Всем доброе утро. Ляля, не судите всех по себе. Про ваши подвиги в попытке купить так или иначе оценку, уже все кафедры судачат.

Голда аж покраснела от ярости.

— А про ваши? — выпалила она с вызовом.

— А мои подвиги на ниве обучения вас хотя бы азам физики пока не слишком оценены. Но надеюсь на орден!

Голда захлебнулась воздухом и завопила еще громче.

Даже студенты возле соседних кабинетов оторвались от учебников, лекций, пособий и подошли поближе.

— Ну да! Хорошо трахнулась с Шаукатом — и он уже отличник! А то все этого не понимают?!

Голда работала на толпу, и толпа щедро отвечала взаимностью. Послышались смешки, шушуканья. В Алину начали показывать пальцем. Кат собирался навести порядок. Даже кулаками, если потребуется, даже врезав Голде по сытой роже. Но в коридоре появился пожилой преподаватель. Кажется, Ковин.

— Девушка! — Обратился он к Ляле. — Прекратите разыгрывать спектакль! Я лично присутствовал на экзамене, когда сдавали вы и этот молодой человек. Со мной он уже точно не спал, надеюсь в этом никто не усомнится? — препод обвел студентов внимательным взглядом. Народ притих, некоторые захихикали, другие просто отошли подальше. — Так вот, — продолжал Ковин. — Вы, Ляля Голда, сдавали отвратительно! Вы и слово «физика» напишете с тремя ошибками! А Вяземцев меня удивил. Очень хорошо выучил предмет. Поэтому закройте свой рот немедленно. И извинитесь перед Алиной Хаматовной. В противном случае, я лично сейчас соберу комиссию и будете сдавать ей. Если не верите в честность Алины Хаматовны.

— Да? А Шаукат сдаст комиссии? — еще хорохорилась Голда.

— Сдам! — выпалил Кат. — Хоть сейчас.

— Уже сдал! — подтвердил Ковин. — Мы с двумя моими коллегами слушали, как он отвечал. И если потребуется, каждый скажет, что предмет парень знает блестяще! Ну так что? Вы извинитесь перед Алиной Хаматовной? Или мне собирать комиссию?

Ляля проглотила злые слова, надулась и замолчала. Но Ковин скрестил руки на груди.

— Девушка! Я жду!

— Извините, Алена Хаматовна! — пробормотала Голда.

— Что-то слишком тихо и невыразительно! — возмутился Ковин. — Ваше хамство в адрес преподавателя слышали все! А извинения, боюсь, даже я едва разобрал.

— Извините, Алена Хаматовна! — громко отчеканила Голда.

Ковин кивнул и вошел в аудиторию, пригласив:

— Ну, вперед на пересдачу!

— Спасибо, — сказала ему вслед Алина и повторила это же Кату.

…Вяземцев решил сдержать слово и поработать у Алины шофером, так сказать, на полную ставку. Поэтому слонялся по коридору, в ожидании завершения пересдачи. Из кабинета выходили студенты. Одни счастливые, другие злые, третьи досадливые, четвертые расстроенные. Кто-то ругался, кто-то звонил родным и сообщал, что, наконец-то, закрыл сессию.

Голда, как и предполагал Кат, опять сдавала одной из последних.

Из кабинета она выскочила пулей и, подскочив к Вяземцеву, выпалила:

— Эта сука и ее старый пердун не хотят ставить мне оценку! Ну ничего-о-о! Она у меня еще попляшет! И не таких обламывали! На второй пересдаче увидите! Все увидите!

С этими словами она заспешила прочь по коридору. А Кат позвонил в детективное агентство Ярослава Оленева.

— Да! — отозвался глава агентства — Алексей.

— Это Шаукат Вяземцев. Помните, нас Ярослав как-то познакомил, на одной презентации.

— Конечно. Вы что-то хотели?

— Пожалуйста, проследите за Лялей Голдой, владелицей «Флоры». Она задумала нечто нехорошее в адрес преподавательницы физики — Алины Хаматовны Ибрагимовой. Сделайте все, чтобы у Голды ничего не вышло. За гонораром не постою.

— Все будет в лучшем виде! — пообещал Алексей.

Алина

Кат, как истинный рыцарь, дождался меня с экзамена, доставил домой и уехал, даже не пытаясь напроситься в гости.