Любовь Демона (СИ) - Ареева Дина
— Теперь не отвертишься.
Рывком срываю с нее халат, руки жадно блуждают по ее охуенному телу.
Хочу ее всю, прямо сейчас, без остатка.
Ее кожа горит и плавится под моими пальцами. Ангел вздрагивает от каждого моего движения. Губами блуждаю по ее шее, прикусываю, оставляя заметные следы. Хочу, чтобы весь мир знал — это моя любимая.
Только моя.
Любимая смотрит широко раскрытыми глазами.
Ее пальцы путаются от нетерпения, когда она стягивает одежду, обнажая мое тело.
Я не мешаю, кайфую, давая девчонке полную свободу действий.
Ангелина трогает меня, ее пальцы обжигают, скользят по коже. Гладят плечи, сползают на грудь и вниз, к прессу. Перебирают короткие волоски на животе, которые спускаются вниз к ремню.
— Расстегни, — говорю хрипло. Она подчиняется.
Берется за пряжку ремня, наклоняется и целует в ключицу. Бросает быстрый взгляд из-под опущенных ресниц и проводит язычком.
Ну все, пиздец.
Подхватываю ее под попку, вскидываю на руки. Стройные ножки обвиваются вокруг моей талии, сжимают коленями.
Падаю вместе с ней на кровать, не даю ни секунды опомниться.
Нависаю над ней, сжимаю голые бедра. Опускаюсь к ее охуенной груди, и по очереди втягиваю ртом тугие горошины сосков.
Ангелина вскрикивает, извивается подо мной. По ее стонам могу определить, что между ножками у нее уже все мокро.
— Люблю, — коротко выдыхаю и резко врываюсь в тесную влажность. Она сразу обхватывает меня, сжимается внутри, и я с трудом балансирую на грани нормальности.
Выжидаю несколько секунд, давая Ангелу время меня вспомнить. И начинаю толчки.
Сначала резкие, вколачивающиеся, потом плавные, глубокие. Меняю угол проникновения, Выхожу на всю длину и ласкаю ее головкой. А затем снова вбиваюсь.
Ангелина мечется подо мной. Такая красивая. Распластанная, с разметавшимися волосами, с широко раздвинутыми коленями. Сама перекатывает между пальцами соски, мнет грудь.
Моя девочка охуенная.
Ну хватит, поигрались. А то у меня вот-вот сорвет рубильник.
Двигаюсь быстро, жадно. Ангел выкрикивает мое имя, ее ногти впиваются в мои плечи, ее бедра подаются навстречу.
Ее стоны смешиваются с моим рваным хриплым дыханием. Ее тело раскрывается для меня снова и снова. Ее пальцы впиваются, царапают, ее ноги обвивают, не давая остановиться.
Чувствую, как напряглось ее тело, как она выгнулась дугой, и срываюсь на бешеный темп.
Она кончает первой, я почти сразу за ней. Мы оба теряемся в моменте, в ощущениях, тонем друг в друге.
Она еще пульсирует, еще насаживается, но уже дыхание становится спокойнее. Тело расслабляется подо мной, но она не отпускает меня. И я держу крепко.
— Ты больше не уйдешь от меня, — шепчу, прижимаясь губами к густым охуенно пахнущим волосам. — Ты больше меня не бросишь.
Она не отвечает, просто целует в мокрую от пота грудь.
И я боюсь, что моя грудная клетка сейчас взорвется.
Теперь Ангел моя. Навсегда.
***
Ангелина
Я не знаю, сколько раз было у нас с Демьяном. Я отпустила себя, позволила себе ни о чем не думать, растворилась в ощущениях.
Я словно вернулась в прошлое, где мы были только вдвоем, потому и проспала. Проснулась от голоса дочки, звенящего от обиды, страха и отчаяния.
— Папа, мама! Вы где? Пааааап...
Открываю глаза, слетаю с кровати и натыкаюсь на Демьяна, прыгающего на одной ноге. Вторую ногу он на ходу пытается всунуть в штанину.
— Проснулась! — говорим хором. Я хватаю халат, но Демьян меня останавливает.
— Не надо, Ангел, я сам, — натягивает штаны, хватает меня за щеки и жадно целует. Как будто это не он провел сегодняшнюю ночь практически во мне... — Ты иди в душ и спускайся к завтраку. Походу мы проспали.
Хлопает дверью, и уже через секунду я слышу из лежащего на тумбочке телефона его осипший голос.
— Я здесь, папина радость, я никуда не ушел.
Папина радость обиженно всхлипывает. Судя по звукам, доносящимся из динамика, тянется к Демьяну, и тот берет ее на руки.
— Мне было стласно...
— Ну прости, прости, медвежонок, — мурлычет Каренин, в его голосе слышится такая нежность, что в носу начинает щипать.
Чтобы окончательно не раскиснуть, иду в ванную, и когда вижу себя в зеркале, шокировано замираю.
Теперь ясно, почему Демьян отправил меня в душ и не пустил к дочке. Губы покусаны, шея в засосах, голова всклокочена.
Как хорошо, что ребенок меня такой не видел!
Приглаживаю волосы, вглядываюсь в отражение. Зато глаза блестят. И улыбаться хочется, губы сами собой в улыбке растягиваются.
Спохватываюсь, что Демьян с Миланкой ждут меня к завтраку. Ныряю под душ, наспех подсушиваю волосы. Смазываю губы гигиеническим блеском, засосы прячу под воротником гольфа. Почти до подбородка дотягиваю.
В двери номера раздается стук.
— Маааам! Мама! — требовательно зовет дочка.
Распахиваю дверь. Миланка бросается ко мне, обхватывает ноги.
— Доченька, доброе утро! — поднимаю малышку на руки, целую, а сама тону во взгляде, которым окутывает меня Демьян.
— Папу обними! — требует наша неугомонная дочка. Демьян хитро ей подмигивает.
— Я лучше сам вас обниму. Обеих.
Берет в замок, сцепляет руки, и мы с Миланкой оказываемся прижатыми к широкой твердой груди.
— Задусыс! — хохочет дочка, держась одной рукой за его шею, другой за мою.
— Давайте уже пойдем завтракать, — предлагает Демьян, — я такой голодный, что сейчас съем одну маленькую девочку!
Миланка визжит, спрыгивает с моих рук и бежит вперед.
— Стой, — ловит меня Демьян за локоть, когда я собираюсь идти за ней следом.
Разворачивает, одной рукой зарывается в волосы, второй сжимает бедро. Быстро целует, глубоко, рвано. Снизу вмиг бьет волна жара, колени слабеют, в голове мутится.
Из груди вырывается короткий глухой стон.
— Я уже соскучился... — хрипло шепчет Демьян в губы.
— Надо идти... — шепчу в ответ.
Мы еще раз жадно целуемся и с трудом отрываемся друг от друга.
Если бы можно было выбирать, я не задумываясь променяла бы завтрак на еще одну порцию секса. Но Демьян явно проголодался, к тому же у нас уже большой ребенок. Теперь до дневного сна ни о каком сексе можно даже не мечтать.
Топольские уже в ресторане. Не знаю, что такого на нас с Карениным написано, но Маша с Никитой сегодня смотрят на нас совсем иначе.
Если вчера в их глазах читалось напряжение и сочувствие, особенно у Маши, то сегодня у обоих во взглядах явно сквозит облегчение.
При этом они оба деликатно молчат. Только улыбаются и особенно нежно смотрят друг на друга.
Любовь она такая странная вещь. Заразная...
— Тебе сегодня наверное лучше не кататься, — говорит Никита Демьяну.
— Да, не буду, — мотает головой тот. — Только Миланку с Ангелиной отведу.
— А давайте лучше на коньках покатаемся, — предлагаю в свою очередь. — Здесь такой большой каток!
— Миланка умеет? — спрашивает Демьян.
— Исчо как умею! — встряхивает кудряшками дочка. — Меня мама научила!
— Мы с ней кататься начали, как только она ходить научилась, — говорю с тайной гордостью. — Сначала на коньках, потом летом на роликах.
— Вот это да! — восхищенно восторгается Никита и поворачивается к жене. — Мы свою так же тренировать начнем, да? Она у нас уже плавает!
— И я плаваю, и я плаваю, — Миланка хлопает в ладоши и прыгает возле Демьяна.
— У меня брат такой как Миланка, — говорю Топольским, — мы с мамой их вместе в бассейн водили.
— У нас с Никитой тоже есть брат, Максим, — улыбается Маша, — ему четыре.
— Наши с Машей родители поженились, — объясняет Никита в ответ на мой непонимающий взгляд. — Мой отец влюбился в ее маму, и они наградили нас брательником.
— Он вылитый Никита, — добавляет Маша, с любовью глядя на мужа.
— Это все хорошо, ребята, — говорит Демьян, — но есть одна неувязочка. Я не умею ездить на коньках.
Миланка взбирается к нему на колени и крепко обнимает за шею.
