Эхсан Шаукат - Пламя страсти
* * *
Со следующего дня начались сборы. Было решено, что Эвелин доедет на
лошадях до Бомбея, а там сядет на пароход. Эвелин стала готовить подарки
для английских родственников.
Через три дня после разговора с матерью они с Мианой возвращались из
магазинов. Их сопровождали двое солдат, без них теперь Эвелин не выходила из
дома. Один из солдат и Миана несли пакеты с покупками, Эвелин шла налегке.
Когда до ворот их сада оставалось около сотни метров, Эвелин заметила впереди
четырех туземных женщин. Они несли на головах переполненные корзины и
двигались в сторону квартала, где жили семьи офицеров-индусов. Одна из
женщин, маленькая и худенькая, оступилась и уронила свою корзину. На землю
выпали связки бананов. Женщина нагнулась, чтобы их подобрать, чадра ее на
мгновение откинулась и женщина устремила свои глаза на Эвелин.
У той упало сердце -- она узнала Джамилю, младшую жену Абулшера. Эвелин
застыла на месте.
Как ни в чем ни бывало, Джамиля водрузила корзину на голову и мелкими
шажками догнала остальных женщин.
Эвелин захотелось взвыть от страха. Она успела поймать мимолетный взгляд
девчушки, в котором угадывалось торжество охотника, настигшего свою
жертву... Эвелин сжала руку Мианы и заторопила ее...
В эту ночь Эвелин не осмелилась спать одна. Она попросила Миану перенести
кровать в ее комнату. Ей не давал покоя вопрос: что делает Джамиля в
Саргохабаде? А вдруг ее появление -- предвестник мести за Абулшера?
Едва дождавшись утра, Эвелин принялась упрашивать отца отправить ее в
Бомбей как можно скорее. Она попыталась объяснить свое беспокойство, но
полковник Беллингэм счел это чрезмерной нервозностью.
Эвелин боялась выходить из дома. Все свое время она тратила на сборы, на
упаковку своих чемоданов.
Прошло два дня, и мало-помалу страх начал улетучиваться. Эвелин стало
казаться, что она преувеличивает опасность. Взволновавшая ее встреча теперь
казалась случайной и ничего не значащей. Она даже набралась храбрости и
отправилась с Мианой к кварталу, где жили туземцы. Они дошли до дома, где
раньше жил Абулшер. Теперь дом занимал чернобородый толстый сикх, у которого
была куча детей. У знакомых индусов Эвелин осведомилась, не видели ли они в
городе младшую жену Абулшера. Оказалось, что никто ее здесь не видел.
Эвелин успокоилась. Ее мысли были уже далеко отсюда. Она представляла себе
чудесный Бомбей, предвкушала прелести путешествия по морям, грезила родной
Англией. У нее там будет столько развлечений! А сколько появится новых
друзей! Теперь она и сама поверила Брайану и смотрела на все происшедшее с
точки зрения его отчета о ее злоключениях. Фрэнсис и Абулшер, аксакал и племя
страшных джелилов, Нурахмад-хан и Имхет -- все они сейчас были от нее так же
далеки, как, например, персонажи книги, рассказывающей о фантастических
путешествиях Гулливера.
Словом, жизнь представлялась прекрасной...
* * *
Был августовский полдень. Солнце палило нещадно. Деревья, кусты и цветы
замерли в ожидании вечерней прохлады. Эвелин сидела в своей комнате,
отдыхая от суеты, связанной с предстоящим отъездом.
Полковник Беллингэм отправился на учения с одним из батальонов, а его жена
ушла к пастору, чтобы помочь приготовить церковь гарнизона к очередному
богослужению. Слуг отпустили до обеда, лишь Миана спала на тенистой веранде.
В маленькой комнате Эвелин было особенно душно. Эвелин опустила шторы и,
сняв платье и трусики, осталась в одной легкой сорочке. Она легла на
кровать и подумала, что сейчас погрузится в беззаботный сон, а когда
проснется, то жара уже спадет. Она закрыла глаза...
Не просыпаясь, Эвелин ощутила на себе грузную тяжесть. Она попыталась
освободиться, но ничего не получилось. Тогда она заставила себя проснуться
и замигала со сна глазами. Волна леденящего душу ужаса накатила и
парализовала ее. Перед ней были горящие глаза Имхета!
Не произнося ни слова, он связал ей руки и ноги, потом сорвал рубашку и
всунул ее в рот Эвелин. На мгновение застыл перед ней, пожирая глазами
беспомощное, но прекрасное в своей наготе тело. Потом он набросился на нее,
как бешеный пес. Он кусал ее груди, рвал зубами соски, словно хотел
лишить их нежно-розовых кончиков...
Эвелин забилась, будто пойманный зверек, но груз мужского тела не позволял ей
шевелиться. Бросая свирепые взгляды, он протолкнул свои колени меж ее ног и с
силой раздвинул их. Шнуры, державшие ее лодыжки, больно врезались в кожу. С
диким ожесточением он принялся колотить ее по бедрам. Его руки то сжимались в
кулаки, то хлопали наотмашь упругую плоть. Он добрался до пространства между
ее ног и без остановки лупил по той части женского тела, на которую в первую
очередь была нацелена яростная месть за убитого брата. На съежившиеся
интимные губы, которые столько раз сладострастно трепетали и жадно
открывались навстречу могучему фаллосу, сыпался град жестоких ударов. Имхет
должен был наказать эту хищную злополучную яму, заглатывавшую мужскую силу и
послужившую причиной трагедии...
Первобытная ярость достигла крайней точки, тхалец ничего не видел перед
собой, кроме ненавистной, прятавшейся от него норы, в которой притаился злой
дух, лишивший его самого близкого на свете человека. Ему надо было сокрушить,
раздавить, растерзать ее...
Эвелин извивалась и дергалась от невыносимой боли, из забитого рубашкой рта
неслись заглушенные стоны. Хмельной пароксизм расправы разжег мужской
инстинкт, фаллос Имхета выпирал из холщовых штанов, словно страшное
привидение, закутанное в саван. Но он не поддавался призыву восставшего
органа, продолжая разделываться с плотоядной самкой, пока, наконец, не
выбился из сил. Он рухнул на нее, сквозь его стиснутые зубы прорвались
сдавленные рыдания...
Он безжизненно лежал на ней, тяжело дыша, и постепенно приходил в себя. Затем
он медленно приподнялся, перевернул ее и поставил на колени перед собой.
Грубым рывком раздвинул полушария ягодиц и вонзил в тесный сжавшийся ход
дубиноподобный орган.
Эвелин содрогнулась от колющей боли, но помимо ее воли, мышцы расслабились,
в ней всколыхнулось желание... Боль уже не пронизывала ее, тело
непроизвольно стало отзываться на волнообразные движения бившегося в ней
