Гнёт Луны
Одна полоска на тесте, чистые анализы и УЗИ без обнаружения ранней беременности странным образом опечалили Илону. Доктор заявил, что девушка здорова — никаких проблем он не выявил. Ей бы радоваться тому, что соитие под луной с Феликсом не подкинуло ей новых проблем, но тихое разочарование грызло душу. В последнее время она страдала от очень противоречивых чувств. Наверное, безделье вместе с обжорством кидали ее в пучину отчаяния.
Похоже, ей больше не светит симпатия к обычным мужчинам — они теперь казались какими-то слабыми и мерзковатыми. Она пару раз сходила на свиданки со случайными красавчиками, которых отыскала на сайте знакомств, и жутко скучала от их пустого трепа, кривилась от сладкого запаха немощных тел и не видела в них самцов. Ко всему прочему подкралось подозрение, что мамуля с папулей и внуков не дождутся. Чисто с биологической точки зрения, волчица не залетит от человека, хоть утопи ее в мужском семени.
Теперь и от Феликса не выродишь волчат. С этим мохнатым уродом что-то было не так. Либо с Ил. Может, ее неприязнь к нему, как к личности, волшебным образом сработала мощным противозачаточным? Но это тоже не логично с точки зрения физиологии. Хотя и цветная шерсть — полный идиотизм. В общем, Феликс не только лишил семейного счастья с обычным человеком, но и сам оказался так себе вариантом. Ил презирала его, пусть и ночами горько плакала в подушку, крепко сжимая телефон. Сам оборотень не звонил и не отсвечивал. Вот пусть и стыдится, что оказался слабым и никчемным самцом.
Родители вежливо и нерешительно обмолвились, что, возможно, печальную доченьку отвлечет какое-нибудь хобби или работа на полставки. Ил и сама понимала, что жутко обнаглела. Не будут же они кормить, поить и обхаживать взрослую дочуру годами. Кризис самоопределения пережит — ее не беспокоили случайные метаморфозы, и она смирилась с тем, что быть ей оборотнем до самой ее смерти. А вот любовные метания от ненависти до слепой тоски — это уже не проблема ее родителей. Они сделали все, что было в их силах. Они приняли ее, обогрели и помогли понять, что не шерсть и не клыки ее определяют. И они готовы даже порадоваться маленьким мохнатым внукам, если Ил все-таки надумает однажды, в неопределенном будущем, обзавестись детьми. Или же согласятся с ее выбором быть одинокой. Главное, чтобы непутевая доченька жила счастливо. А будет ли она счастлива с Феликсом или без него? Большой вопрос.
Ил созвонилась с Марго и несмело спросила, свободна ли ее квартира. Старушка ответила, что свободна, ведь кое-кто из ее жутких друзей с желтыми и пустыми глазами оплатил аренду за несколько месяцев. Девушка хотела разразиться громкими возмущениями, но проглотила язык. Она в бедственном положении и готова принять с благодарностью широкий жест Феликса. Он не обеднеет. И должен ей за то, что превратил ее жизнь в самый настоящий ад.
— Когда ждать? — строго спросила Марго.
— Завтра.
Родители, конечно, для приличия поохали и паахали, но все же отпустили Ил. Они всплакнули на пороге, крепко обняли дочу, взяли с нее слово отзваниваться каждый день, и девушка зашагала к автовокзалу, попутно прощаясь и с милыми песиками, которые стали для нее ненадолго самой настоящей стаей.
Она навестила Бруно. Парень пообещал, что обязательно заглянет к ней в гости и поделился новостью, что к нему захаживает старушка, с чьим духом умершего мужа он якобы ведет долгие беседы.
— Медиум, шаман, — махнул Бруно рукой на скромное замечание подруги, — какая разница? Главное — старуха потом веселая уходит.
В автобусе, что мчал по шоссе прочь из родного поселка, она поплакала. Но светлой печалью ее накрывало каждый раз, когда она уезжала из отчего дома, поэтому она всласть проревелась под грустную музыку в наушниках.
У подъезда с объятиями и слезами ее встретила Марго. Старушка обрадовалась замученной после дороги Ил, как родной внучке. После расспросов о том, как поживают ее родители, она тут же пожаловалась на проказливых детишек, которые разрисовали лифт.
— Опять перекрасилась? — фыркнула она, касаясь серебристых волос на макушке девушки. — Сколько можно, моя милая? Ты же уже не подросток, а женщина!
У клумбы с цветущими красными пионами со шлангом в руках стоял тихий и настороженный Ричард. Он с широко-раскрытыми глазами смотрел на Ил и боялся дышать, чтобы не спугнуть ее слабую улыбку с лица.
— Пинки… — прошептал он и бросил шланг в сторону.
Через секунду он сгреб ее в охапку, несдержанно и громко целуя в ухо. Вместо раздражения Ил почувствовала радость, что дурной волчок жив и здоров. Она уже остыла и не злилась на Ричарда, а его объятия отвлекли от тоски по дому.
— Нет, не Пинки, — юноша отпрянул и посмотрел на ее волосы. — И как мне тебя называть?
— По имени, например? — Ил хохотнула и высвободилась из крепких объятий Ричарда.
Оборотень выхватил из ее рук чемодан и довольный затащил его в фойе подъезда. Девушка оглянулась с немым вопросом на Марго, которая пожала плечами:
— Мехмет отказался прогонять мальчишку. Сказал, что он и сам в юности страдал от неразделенной любви.
— Может и Мехмет тоже волчара? — Ил нахмурилась.
— Нет, — Марго отмахнулась. — Среди людей тоже встречаются очень привязчивые дурачки.
Девушка с тихим осуждением вздохнула и поплелась за Ричардом, который с восторгом и нежностью оборачивался на нее и широко улыбался.
— Я знал, что ты вернешься, — прошептал он, когда девушка открыла дверь квартиры. — Я ждал и верил.
Ил молча остановилась на пороге и принюхалась. В воздухе витал слабый запах медвежьей шерсти. Она переглянулась с настороженным Ричардом и шагнула в спальню, где на кровати лежала медвежья шкура.
— Ого, — протянул за ее плечом оборотень и недовольно добавил. — Кажется, я не один тебя ждал, да?
Ил села на кровать и провела рукой по жесткой шкуре. Ричард ревниво следил за ней. Наверное, он чувствовал свою несостоятельность в роли оборотня. Убитого им енота Ил бессовестно выкинула, а против медведя молодой волк точно не выстоит.
