Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна

Про меры я тоже говорю специально. Гости — ещё те кровожадные сучки и обожают, когда в угоду их недовольству персонал наказывают. Понятно, что Миляуше ничего серьёзного не грозит. Хотя пару раз я на неёвсё-таки рявкну, чтобы в следующий раз, когда ей взбредёт в голову перепутать блюда, в ушах звучал мой голос.

— Девушка-а, — повторяет мужик, да таким тоном, будто только что обнаружил, что ведёт беседу с умственно-отсталой. — Мне что с ваших мер? Я приехал с женой пообедать, а в итоге торчу голодным и слушаю ваши невнятные объяснения.

Если бы в этот момент он мог подслушать мои мысли, из его барабанных перепонок фонтаном брызнула бы кровь. Крысёныш тупоголовый! Ты слушаешь мои невнятные объяснения, потому что тебе непременно хочется к себе повышенного внимания, вместо того чтобы спокойно согласиться на замену блюд.

— Я же говорила, давай поедем в «Камю», Роберт, — вставляет его когтистая жена. Голос у неё под стать выражению лица: противный, как скрип пенопласта. — У Алика в заведении такого идиотизма никогда бы не случилось. Да и кухня здесь так себе, Лиза сказала. Как в обычной закусочной.

Меня словно в грудь копытом лягнули. Какого чёрта она разговаривает так, будто меня здесь и в помине нет? Какой-то там Лизе не нравится наша кухня? Так дуйте в свой «Камю»! Для чего меня-то позвали? Чтобы поиздеваться? У нас отличная кухня — куча людей в восторге!

— В таком случае… — цежу я, отчаянно пытаясь не повышать голос. — Я так понимаю, что вы ведь всёравно ничего не заказали… Для вас будет лучше действительно поехать в «Камю». К Алику или кому-то там, кто вас так прекрасно обслуживает.

— Это ты мне будешь говорить, где мне обедать? — моментально ощеривается девка, меряя меня презрительным взглядом. — Я тебя когда увидела, подумала, что к нам ещё одну официантку послали. На управляющую ты точно не тянешь.

Я мечтаю её убить. Вцепиться ладонями в тощую шею и переломить пополам. Крысёныш и крыса — вот кто эти мерзкие люди. Идеальная пара. И кто, кстати, позволил ей обращаться ко мне на «ты»?

— Василина, — голосу Карима едва удаётся пробуриться сквозь оглушительный вой моего гнева. — Что тут случилось?

Наверное, моё лицо говорит красноречивее слов. Сейчас оно цвета феррари, припаркованной у входа.

— Новая официантка перепутала заказ, — на автомате выпаливаю я и не узнаю свой голос: охрипший, как будто часами орала. — Я пытаюсь разобраться, но эта неадекватная тётя и её не менее неадекватный муж стали бросаться оскорблениями.

— Вы что себе позволяете?! — моментально вопит мужик в унисон возмущённому шипению своей жены. — Кто тут неадекватный? Чего удивляться, что у вас официанты заказы путают, если управляющая — базарная девка.

Лицо Карима багровеет. Моё — нет, просто потому что побагроветь сильнее невозможно.

— Я владелец, — цедит он, пока его челюсть ходит волнами. — Вставайте и уходите.

Ох, если бы можно было сфотографировать их лица — этот снимок я бы поставила на телефонную заставку. Словно мужику только что сказали, что вместо президентства он отправится на нары, а его жене светит должность на заправке.

— Если сейчас же не уйдёте, вас выведет охрана, — твёрдо добавляет Карим в повисшем молчании.

— Пойдём, Жанна! — рявкает мужик, подпрыгивая из-за стола.

— Я всем знакомым расскажу про то, какое тут хамское отношение к клиентам… — визгливо тараторит девка, протискиваясь за ним следом. — Не ресторан, а дешёвый кабак… Ни еды нормальной нет, ни обслуживания. К вам вообще ходить перестанут…

Хочется показать им вслед средний палец и проорать «Скатертью дорога», но ещё больше — обнять Карима за то, что избавил меня от унижения и выставил эту жлобскую парочку.

— Лена была права, — говорю я, поворачиваясь к нему. — Они неадекватные. Первый раз таких встречаю.

Карим смотрит мимо меня — на то, как парочка садится в машину. Кумачовой феррари не посчастливилось принадлежать им.

— Да, мудак тот ещё, — наконец произносит он и переводит взгляд на меня. Всё ещё гневно-чёрный. — Пойдём ко мне в кабинет, Вася. Есть разговор.

Под ложечкой мерзко тянет, но я киваю. Голос-то у него нормальный. В смысле не злой.

По ресторану мы идём в сопровождении любопытных взглядов персонала и посетителей. Ещё бы. Такая грандиозная разборка едва ли могла остаться незамеченной.

— Они правда были ужасными, — первой начинаю я, когда дверь в кабинет захлопывается. — Эта тётка стала лажать нашу кухню, хотя даже её не пробовала, сравнивать нас с «Камю» и говорить, что приняла меня за официантку, потому что на управляющую я не тяну. И это при том, что я и слова им против не сказала…

Карим, стоя ко мне спиной, молча слушает. Ладонями упёрся в стол, голову опустил.

— Я правда старалась уладить конфликт, но с ними невозможно, понимаешь? Им ведь и блюда на замену предложили за наш счёт. Их не устроило.

— Я тебя услышал, Вася, — негромко произносит он и поворачивается ко мне лицом. Пристально смотрит в глаза, будто внутренности пытается ощупать. — Я много об этом думал и сейчас окончательно убедился. Работать у меня ты больше не можешь.

31

Это прикол какой-то или многоэтапное испытание для психики? Сейчас я настолько поражена, что более правдоподобным кажется второе. А иначе чем объяснить, что несколько минут назад два червивых сноба отплясывали чечётку на моих нервах, а теперь то же самое делает Карим?

— Вася, выслушай меня спокойно, хорошо? Сможешь?

Я киваю, но едва ли осознанно. Мозг усиленно обсасывает фразу «Работать у меня ты больше не можешь». И ещё что-то про то, что Карим много об этом думал.

— Не получается у нас работать вместе, — Карим говорит это мягко, словно объявляет диагноз неизлечимо больному. — Я с самого начала считал, что это плохая идея по многим причинам. Во-первых, личное отношение, а во-вторых, потому что предпочёл бы видеть на этом месте мужчину. Не потому, что я шовинист…

— Ты шовинист, — так же на автомате вставляю я.

— Хорошо, может быть, немного. Но с мужчинами мне действительно проще работать. Не нужно иметь дело с обидами и эмоциями. Женщинами руководить сложнее, делать замечания сложнее, потому что меня воспитывали по-другому. И вдвойне сложнее, если эта женщина — ты.

Я тяжело дышу. Нет, это не прикол ни разу и не какое-то изощрённое испытание. Карим действительно пытается сказать, что в «Родене» я больше работать не буду. В «Родене», куда я привыкла приезжать каждое утро, заходить в свой кабинет и первым делом проверять отчёт по выручке, радуясь растущим цифрам. В «Родене», где пять официантов подобраны лично мной, а на террасе лежат пледы с вышивкой, которую я заказала. И ещё стоят горшки с этой грёбаной зеленью…

— Одно время мне стало казаться, что у нас получится. — На лице Карима появляется тень улыбки. — Ты себя отлично проявила, Вася. Как организатор и исполнитель. Я был тобой очень горд. Но это было ровно до тогомомента, как мы с тобой снова возобновили отношения.

— И что тогда изменилось? — переспрашиваю я металлическим голосом.

— Всё. Моё отношение. Личное рабочему процессу всегда мешает. Взять, к примеру, опоздания. За то недолгое время, что мы вместе, их уже было два. Первый раз я сделал тебе замечание — ты вспылила. Во-второй раз мы опоздали вместе, потому что ты делала мне завтрак. Я не смог ничего сказать, чтобы не портить тебе настроение, потому что ты старалась для меня. Будь это не ты, а кто-то другой, я бы не стал разбираться, в чём причина, и принял нужные меры. Потому что так правильно.

— Это было небольшое опоздание, из-за которого ничего страшного не случилось, — цежу я сквозь зубы.

— Оно бы повторилось, Вася. Очередной завтрак, потом боль в животе… Я бы всё тебе прощал. А если бы не прощал, это неизменно привело бы нас к скандалам вне работы. В любом случае я остался бы в минусах.

— И всё это из-за опозданий? Ты хочешь лишить меня работы, которую я люблю, из-за этого?