Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Tranquilo (пер. с итал. «успокойся»), — крикнул он сквозь шум судна, рассекающего голубые волны и подбрасывающего пену. — Будь терпелива.

Я скорчила гримасу, но у меня не было выбора.

Ветер хлестал по моему телу и волосам с такой же яростью, как и в финале фальшивой свадьбы Данте и Мирабеллы.

Это казалось таким очевидным, когда я смотрела на Миру в переулке в тот день. У нее было мимолетное сходство с Козимой, которое было бы легко подчеркнуть с помощью подходящего платья и фаты. Данте и Александр были почти идентичны, если отбросить разный цвет кожи и дико противоположные характеры.

Немного краски для волос вчера поздно вечером и пара связей, полученных от жены капо Леонардо Эспозито, которая работала в кино, и мы были готовы.

Я беспокоилась, что Рокко поймет нашу уловку, но он был слишком простым человеком, чтобы поверить, что его можно так обмануть. Козима в основном молчала, как Мира, что соответствовало характеру девушки и не насторожило Рокко.

Александр и Козима были идеальными запасными вариантами, пока Данте и Мирабелла убирались восвояси.

К тому времени, когда взорвалась бомба, Мира и Розетта были на полпути во Францию, имея при себе достаточно денег от Торе и Данте, чтобы устроить свою жизнь, и два паспорта с новыми документами.

Данте должен был встретить меня на аэродроме.

Вместо этого я оказалась на катере с Торе посреди Тирренского моря.

Мы плыли уже двадцать или тридцать минут, когда Торе повернул лодку под углом к береговой линии, и на фоне нависших зеленых гор показались ярко-оранжевые крыши Сорренто.

Мое сердцебиение участилось.

— Почему мы здесь? — тихо спросила я, когда лодка замедлила ход и мотор затих.

Торе повернулся ко мне, его волосы разметались по загорелому лицу, и он улыбнулся мне так, что это говорило о том, что у него есть секрет.

Секрет, который он очень хотел мне рассказать, но не мог.

— Ты знаешь, что у меня двое детей, которых мне не разрешали воспитывать большую часть их жизни. Только в последние несколько лет Козима узнала правду о наших отношениях, а Каприс попросила меня не говорить Себастьяну. — его лицо исказилось от боли, затем вновь обрело мягкую красоту. — Но мне повезло иметь сына по своей воле. Человека, который видел все, чем я был, и все, что я делал, плохое и уродливое, но все же решил встать на мою сторону. Он выбрал быть моей семьей, быть моим сыном и моим союзником. Я никогда не перестану скорбеть по Кьяре, но в смерти она подарила мне величайшее сокровище. Данте лучший мужчина из всех, кого я знаю. Мне не стыдно признаться, что я учусь у него каждый день. Я горжусь тем, что являюсь отцом по сердцу, так горжусь, что могу лопнуть.

Он ударил себя в грудь раскрытой ладонью и развел пальцы — драматическое, итальянское движение, которое заставило меня улыбнуться, даже когда грудь заколотилась от красоты и боли его слов.

— Я очень благодарен ему за то, что он нашел свою anima gemella.

Свою половинку.

Я сглотнула, когда Торе еще больше замедлил ход лодки и позвал человека, ожидавшего на причале, чтобы тот поймал его веревку. Прежде чем бросить веревку, он сжал мою руку.

— Только сильная женщина, бесстрашная женщина, может быть с figlio mia, и я не мог и мечтать о такой совершенной, как ты. (пер. с итал. «С моим сыном»)

— Я не бесстрашная, — глухо призналась я, слепо наблюдая, как он бросил веревку и она была привязана к металлическому штырю. — Я далека от совершенства.

— Ах, но это в глазах смотрящего, — возразил он, выключая катер и поворачиваясь ко мне с протянутой рукой. — И человек, который считает тебя своим сокровищем, ждет тебя сейчас.

Я взяла его руку, чувствуя себя настолько тронутой, что меня затрясло, тектонические плиты души сдвинулись и перестроились вокруг его слов.

Потому что они были очень похожи на благословение, которое, как я сказала ему, мне не нужно.

И когда он давал его, я обнаружила, что хочу это больше, чем могу сказать.

Я не задавала вопросов, следуя за ним на пристань, через оживленный причал и на улицы Сорренто. Мы шли целеустремленно единственный признак того, что мы живем в ожидании.

Я не сомневалась, что Рокко ищет нас и что, если мы задержимся на его территории слишком долго, он выследит нас.

Солнце светило высоко в небе, бледное и туманное за тонкими облаками, когда мы вошли на узкие крутые улочки, ведущие на холмы города.

Через десять минут Торе остановился в конце улицы напротив крошечной площади.

Напротив нас располагалась маленькая белая часовня.

Она была простой, ничем не украшенной, кроме креста над простой деревянной дверью.

Торе подвел нас ко входу.

— Торе... — прошептала я, потому что мне стало трудно дышать.

Он ничего не сказал, распахнул двери в прохладный интерьер и завёл меня внутрь. В помещении пахло старой бумагой и миррой. Это была обычная итальянская церковь, без позолоты или тщательно созданных фресок, без блестящих скамей из красного дерева, только старые, обшарпанные деревянные ряды и основные белые стены, вырезанные по необходимым дугам. Это было красиво, как-то чисто и элегантно.

И она была пуста.

Я хмуро оглядела пустующее пространство, но Торе уже тащил меня в боковую комнату.

— Одевайся и возвращайся в часовню, — приказал он, прежде чем взять обе мои руки в свои и поцеловать каждую щеку, его лицо было таким теплым, что я чувствовала, как тепло его любви волнами исходит от его кожи. — Che la vostra vita insieme sia come il buon vino.

Пусть ваша совместная жизнь будет как прекрасное итальянское вино.

Это было старое, пошловатое благословение, которое отцы часто произносят на свадьбах в нашей стране.

Я подмигнула ему, когда он отошел и закрыл за собой дверь.

На маленьком деревянном столике рядом с зажженными свечами лежала коробка.

На крышке золотым шрифтом было вытиснено Валентино.

Мое сердце остановилось, а затем снова забилось с резким стуком, от которого заныли ребра.

Дрожащими пальцами я подцепила ногтями крышку и приподняла ее.

Внутри лежал белоснежный шелк, аккуратно сложенный в папиросную бумагу, и записка, написанная на простой картонной бумаге. 

Надень это сегодня.

Целую, 

Твой Капо

Глава 18

Елена

Конечно, платье сидело идеально.

Это был винтажный Валентино, роскошный и простой шелк, скроенный точно по моим пропорциям, так что прямая юбка облегала мою талию и бедра, а лиф обнимал минимальные изгибы. Рукава были длинными, но материал обрезал мои плечи и верхнюю часть груди.

Это было элегантное совершенство, и я без всякого подтверждения знала, что Данте купил его для меня.

В волосах у меня был пепел от горящей машины, а на обуви потертости от путешествий. В маленьком помещении не было зеркала, поэтому я не могла проверить свой макияж, и с собой была только маленькая кисточка, сложенная в сумочке, а также крошечный флакон духов Шанель №5 и заканчивающийся тюбик красной помады.

Я находилась в городе, который когда-то осуждала за воспоминания, которые он хранил, в крошечной часовне без друзей, семьи или светских фотографов, чтобы запечатлеть этот момент для шестой страницы.

Мы с Данте были вместе всего один месяц.

Месяц погонь и похищений.

Секса и исследований.

Романтики и напряжения.

Один месяц, который показался мне целой жизнью.

Жизнью, которую я никогда не хотела заканчивать.

Поэтому мне было все равно.

Не было причин, по которым я не должна выходить замуж за Эдварда Данте Сальваторе.

За человека, который научил меня любить и жить заново.

Человека, который вернул меня к самой себе.

Я полюбила его еще до того, как научилась определять это чувство, и, возможно, именно поэтому это произошло, потому что все было сделано прежде, чем я успела подумать о том, чтобы остановить это.