Лора Касишке - Вся жизнь перед глазами
— Эмма!
Диана выкрикнула имя дочери так громко, что на нее оглянулись все находившиеся поблизости посетители зоопарка. Все, за исключением беленькой девочки в розовой ветровке, которая бежала к африканскому сафари. Может, это как раз Эмма?
Диана припустила за золотистой головкой, молясь в душе, чтобы окружающие не приняли ее за психопатку. Она спешила, но липнущие к асфальту босоножки на шпильке, хоть и невысокой, не давали ускорить бег.
Ей снова пришлось миновать мужчину, который цокал на нее языком. Тот осматривал уже следующий бак и как раз сейчас выуживал из мусора какую-то книжку. Диана не удержалась, чтобы на бегу не полюбопытствовать, что это такое.
Он держал в руках грязный замызганный журнал, открытый на странице с фотографией обнаженной белокурой девушки, сидящей на кушетке, задрапированной черным атласом.
— Мы с тобой не встречались, детка? — просипел он, когда она пробегала мимо.
Дыхание
Добравшись до места, где, как ей показалось, мелькнула знакомая фигурка, Диана совершенно выбилась из сил. Девочка, которую она приняла за свою дочь, исчезла.
— Проклятье! — воскликнула она и оглянулась — не слышит ли кто.
Рядом стояла сестра Беатрис, запыхавшаяся, как будто тоже только что бежала. Может, она и в самом деле все это время неотступно следовала за ней?
От этой мысли у Дианы заколотилось сердце.
Она улыбнулась сестре, но та не ответила на улыбку. Щеки у нее горели, а подбородок дрожал от злости. В руках она сжимала стопку светло-коричневых папок, словно и в последний учебный день не могла расстаться со своими бумажками.
— Что-то случилось? — сердито спросила сестра Беатрис и поудобнее перехватила папки. — Мы ведь договаривались, что будем ходить группой, но вы куда-то пропали…
— Я подумала, что Эмма пошла туда… — Диана махнула рукой в сторону вольера со львами.
— Что вы хотите сказать? Что не знаете, где девочки? — Монахиня даже не пыталась скрыть раздражение.
— Я видела, что они пошли сюда… — Диана испугалась, что сейчас разрыдается. — Просто они меня обогнали.
Сестра Беатрис преисполнилась праведным гневом, сделавшись похожей на средневековое чудище — не то грифона, не то гаргулью. Такое же неподвижное, серое, закаменевшее лицо.
Диана отвела взгляд от сестры Беатрис и сказала, указывая на африканское сафари:
— Сейчас я их найду, и мы присоединимся к вам…
— …Немедленно, — закончила за нее сестра Беатрис.
Легкий ветерок играл черным монашеским одеянием, и рукава трепетали, как крылья летящей в стоячем воздухе птицы. Диана быстро пошла прочь. Когда, свернув к вольерам с африканскими животными, она оглянулась, сестры уже не было видно.
Их последняя школьная зима прошла как во сне…
Валил снег, заметая все вокруг, и небеса накрыли Бриар-Хилл тяжелой серой крышкой. Школьники дружно переоделись в пуховики, по цвету которых и узнавали друг друга. Одна из подруг ходила в серебристом пуховике, другая — в черном, а Нейт Уитт — в оливково-зеленом.
В столовой пахло паром, макаронами и вареной морковью. Они садились втроем возле автомата раздачи подносов. Рука девочки лежала на колене Нейта, который обнимал ее за плечи. В перерыве между блюдами они целовались.
Теперь они везде появлялись втроем.
По утрам он отвозил их в школу в черном «бьюике», после уроков — домой. Троицей они ходили в столовую, в выходные шли в кино, вместе ели пиццу или смотрели телевизор в гостиной родителей Нейта.
На День святого Валентина он подарил им по коробке конфет, а той, в которую был влюблен, — серебряное кольцо и самодельную открытку с надписью: «Будь моей, я тебя люблю».
На полу столовой не просыхали слякотные лужи.
Девочка целовала Нейта, обнимала его за талию и ласково проводила рукой по его гладко выбритой голове.
Ее подружка сидела напротив, улыбалась и с аппетитом уничтожала десерт с мороженым, пачкая пальцы в шоколадной глазури.
— Bay, возьми мою салфетку, — сказала первая.
Протянув руку через стол, она бросила второй на колени салфетку.
— Спасибо. — Та вытерла липкие пальцы.
Первая снова прильнула к Нейту.
Семья…
Это слово как будто висело над ними в воздухе.
В сущности, ученики одной школы тоже составляют нечто вроде семьи. В которую входят и учителя, и охранники, и дворник. Они ведь видятся каждый день. Они так привыкли друг к другу, что их взаимная приязнь давно превратилась в фон, подобный легкому гулу от ламп дневного света, неизменному, как шум моря или ветра, — в фон, который никто больше не воспринимал. Если только его не нарушало что-нибудь неожиданное, например вспышка ненависти…
С тех пор как она была тут в последний раз, африканское сафари украсили несколькими безвкусными, чтобы не сказать вульгарными композициями.
Расставили искусственные пальмы, а под ними — черные пластмассовые куклы аборигенов, вооруженных пиками.
Тут же поставили старинный джип с двумя пассажирами-манекенами — белые мужчина и женщина, в защитного цвета жилетах и шортах, на головах — широкополые шляпы.
Диана шла мимо них и успела разглядеть фигуру мужчины за рулем. Он сидел, положив руки на руль, и смотрел перед собой с выражением бесконечного равнодушия на лице.
Наверное, раньше этот манекен с мелкими кукольными чертами лица стоял в отделе мужской одежды в магазине, пока его за ветхостью не списали в зоопарк. Сквозь ветровое стекло ему в глаза нещадно било солнце, но он не мигал.
— Диана.
Она обернулась, но никого не увидела.
Мужской голос. Странно знакомый.
Пол?
Позади — ни души. Тропинка, ведущая к африканскому сафари, была пуста, если не считать пластмассовых аборигенов с блестящей, словно они вспотели, кожей, тупо уставившихся в неведомое будущее. Она стояла у подножия короткой лестницы, ведущей на возвышение, где содержались львы. На ступенях лестницы тоже не было никого.
— Диана…
На этот раз она едва не подпрыгнула, услышав свое имя. Быстро повернулась и приложила руку козырьком к глазам, защищаясь от немилосердного солнца. Забилось сердце, и почему-то стало страшно. Чего она испугалась?
Того, что с ней разговаривают манекены из джипа?
Или один из аборигенов?
Она направилась к вольеру со львами, когда в тени искусственных пальм неожиданно увидела его.
Не может быть!
Диана шагнула вперед, зажмурилась и снова открыла глаза:
— Мистер Макклеод?!
— Он самый.
Диана громко рассмеялась и подошла ближе:
