Мой личный доктор - Мельникова Надежда Анатольевна
«С кем?»
«С Илоной!»
Теперь уже я ощущаю укол ревности. Такой медсестры я не знаю. Или не слышала о ней. Я должна посмотреть, что там за Илона.
«А она красивая?»
«Безумно!» — отвечает доктор и присылает ржущий смайлик.
Закатываю глаза и быстренько заканчиваю разговор:
«Смотри не перепутай ногу с рукой, когда будешь накладывать гипс!»
И прячу телефон. Но всё равно чуточку улыбаюсь. Потому что, хоть и ревную, отчего-то уверена, что Ткаченко мой. И не нужна ему никакая Илона. Как и мне не нужен Султанов.
Кстати, о моём директоре. Он отодвигает стул, и я понимаю, что собрание закончено. Начинаю собираться. Спешу за ним. Веду себя как порядочная и даже не отстаю ни на шаг. Мы возвращаемся в школу, и Султанов сам созывает собрание педагогов, о котором я так громко заявила, спасая свою пятую точку.
Немного нервничаю, но после встречи с доктором мне уже всё равно, что они говорят. Пусть болтают, что им вздумается. Главное, что у меня есть он, а я у него.
Учительская постепенно наполняется знакомыми лицами. Директор устраивается в кресло в углу, я стою во главе стола. Практически все в сборе, не вижу только Майи. Шурик сидит в самом конце, на последнем стуле, опустив голову. Все это очень волнующе. И их насмешки в глазах мне не нравятся, но я должна бороться. Мне плевать.
— Добрый день, уважаемые коллеги. Я долгое время была на больничном и, вернувшись, хотела бы вам напомнить, что я, как настоящий завуч, привыкла вдохновлять не только учителей, но и детей. Я постоянно думала и думаю о том, как улучшить процесс обучения. На пути к этой должности я брала на себя самую разную работу в школе: составляла отчеты, организовывала внеклассные мероприятия, генерировала новые идеи, улучшала работу нашего общего дома. И никогда не подводила вас. — В этот момент ко мне поворачивается Шурик. И, хоть сидит он у чёрта на куличках, я всё равно вижу алеющий фингал у него под глазом.
Замешкавшись, теряю суть выступления. В голове тут же рождается миллион вопросов: как он пойдет к ученикам? почему не отпросился домой? почему не взял у подруги тональник? и где она сама?
— Хороший завуч, — кашляю, прочищая горло, — умеет делать всё то, что предлагает подчиненным, вполне способен разделить с ними обязанности и никогда не забывает о том, что он ещё и учитель. И сегодня я хочу вас научить поддерживать друг друга. Что такое школа? Это храм науки. И каждый из нас — это служитель храма.
Встречаюсь глазами с Виолеттой Валерьевной, нашим заслуженным хоровиком, она довольно улыбается и подмигивает мне, зачем-то поворачиваюсь к директору… И застываю. Султанову плевать на моё выступление. Он сидит в кресле нога на ногу и в упор смотрит на Травкину. Причём исподлобья, будто она у него последний кусок мяса утянула. Поёжившись, продолжаю:
— Неудачи и провалы случаются со всеми из нас. Но они, как это ни странно, — единственное, что заставляет нас расти. Так уж бывает, что одна неудача повергает человека в длительную апатию, другая — заставляет добиться успеха. И нам всем очень важно научиться быстро вставать после падения. Уважаемые коллеги, я прошу вас извлечь уроки из своих ошибок, так мы создадим по-настоящему сильную команду, а команда — это половина успеха. И, чтобы наш коллектив не гнил изнутри, с сегодняшнего дня за всё, что ослабляет, разрушает и делит его на части, мы с Маратом Руслановичем вводим штрафы.
Коллеги охают. Тихо перешептываются. А я улыбаюсь.
— У кого-то есть ко мне вопросы?
Вопросов ожидаемо нет. Все и так догадались, о чём речь. Я заручилась поддержкой Султанова, и теперь сплетничать обо мне опасно для собственной карьеры.
— Если нет вопросов, то я предлагаю вернуться к работе. Всем удачного дня.
Коллеги собираются, постепенно покидая учительскую.
— Николай Иванович, останьтесь, пожалуйста.
— У меня нет вопросов, — отворачивается Шурик и, скрестив руки на груди, встаёт ко мне вполоборота.
— Что у вас с лицом?
— Врезался в крышку рояля, Ульяна Сергеевна, а вам-то что?
— Может быть, хотите пойти домой?
— А что, переживаете за меня? Натравили своего бульдога, а теперь стыдно стало?
— Я, естественно, как ваш непосредственный руководитель, волнуюсь о вашем самочувствии и рекомендую вам обратиться в травмпункт.
— Очень смешно, Ульяна Сергеевна. И знаете, что я вам скажу? Вы меня разочаровали. Вы пустая, падкая на внешность женщина. Такая же, как все остальные, и ближе к вечеру на ваш стол ляжет заявление о моём увольнении. Так как находиться с вами в одном коллективе для меня не представляется возможным.
— Понятно, — вздыхаю, мне не очень нравится, что Костя дал ему в глаз, но как есть. — А Майя где?
— За сыном поехала. Потом они в отделение к вашему доктору отправятся. У них дела там. Ей ваш монстр в приказном порядке объявил: либо сегодня они тест делают, либо никогда.
Глава 49
Текущий день я дорабатываю без происшествий. Домой добираюсь на общественном транспорте. Моему доктору пришлось задержаться на работе и приехать он за мной не успел, а от того, чтобы меня подвёз Султанов, я любезно отказалась.
Захожу в магазин, покупаю кое-какие продукты. С радостью готовлю ужин.
Услышав трель звонка, с трепетом в душе и с замиранием в сердце открываю входную дверь. За ней он — мой личный доктор. И внутри снова любовный балет. Сердце совершает сладкое скольжение, прыжок, исполняемый без отрыва от опорной поверхности, перекидной жете антрелясе и дальше медленное-медленное адажио. Не могу насмотреться на него. И он как будто взглядом прилип ко мне.
— Я впервые дал кому-то в глаз! — Заходит в мой дом Ткаченко и, как боец на ринге, пожимает плечами, подпрыгивает на месте, изображая боевую стойку. Улыбаюсь, а он мило интересуется: — Ты гордишься мной, солнце?
Не дожидаясь ответа, тут же хватает, тянет, целует в губы.
Таю в его руках. Обожаю, когда он рядом.
— Не знаю, Константин Леонидович, у меня двоякое ощущение. С одной стороны, как женщине, мне приятно, что ты заступился за меня, учитывая их сговор с Майкой. Но, как педагог, я против рукоприкладства.
— Ох! — Чмокает меня в губы и показывает язык, дразнится.
И вроде бы серьёзный, взрослый мужик, доктор, жизни спасает, а со мной хулиганит.
— Мужчина, Ульяшка, обязан и должен драться, это позволит стать лучше и сильнее.
— Ну не с Шуриком же? Он в два раза тоньше тебя.
— В профиль или в анфас?
— Со всех сторон!
— Не пойму, это комплимент или не очень?
А я играючи хнычу:
— Ну, Костя, ну а если бы ты сломал ему нос?
— Не сломал бы. Я хорошо знаю анатомию.
— Он во мне разочаровался, сказал, что я падкая на красивых мужиков, и написал заявление.
— Ну вот! Отлично же! Рабочий метод. Что скажешь, Ульяна Сергеевна?
— А где я возьму нового оркестровика вот прям счас? Это же нагрузка на остальных учителей!
— А где ты взяла Шурика?
Обнимая, Костя нежно проводит руками по моей спине. Кожей чувствую наши глубокие чувства. По ощущениям, доктор считает меня действительно близким человеком. Только, кажется, от объятий он совсем скоро перейдёт к чему-то большему, потому что вот такие страстные, горячие поглаживания самого уязвимого участка тела — позвоночника — обладают мощным сексуальным подтекстом.
Он безостановочно ласкает. Соображаю туго, но мне так хорошо. Мне с ним тепло, я чувствую, что наша горячая энергия переплетается в один жаркий узел.
Вокруг крутится Граф. Я не стала возвращать его в квартиру дока. Привела к себе. И вместе мы ждали Костю.
И вот он пришёл, и мы вдвоём прыгаем от счастья.
— Шурик сам явился. Я как сейчас помню. Позвонила вахтер: мол, к вам молодой учитель. Он мне показался таким адекватным, старательным, целеустремленным. Мне он был симпатичен. Единственное, что меня всегда смущало, — он очень пристально заглядывает в глаза. И когда я резко оборачивалась, то ловила на себе его голодный взгляд.
