Мой личный шеф - Надежда Мельникова

Глава 1

— А что скажет наш заслуженный и глубокоуважаемый педагог по вокально-хоровым дисциплинам?

— Я скажу, что это полнейшая чушь.

Подняв глаза, натыкаюсь на хищный взгляд настоящего брутального самца, рядом с которым любая женщина почувствует себя нежной и ранимой. Как же хорошо, что наше с директором прошлое меня давно не волнует и поросло бурьяном.

Пожимаю плечами. Смотрю на шефа. Он стоит в противоположном конце стола. Опершись руками на большой деревянный стол и закатав рукава белоснежной рубашки, высокий и широкоплечий брюнет с чуть удлинёнными, убранными назад волосами, не сводит с меня внимательного взгляда.

— Ну вы как всегда, Виолетта Валерьевна.

— Стараюсь, Марат Русланович. И, честно говоря, не вижу смысла в ещё одной велосипедной парковке. Кстати, почему мы, обычные педагоги, должны это обсуждать?

— Ну какая ж вы у нас обычная? Вы у нас тут самая заслуженная.

— О, даже так. Тогда давайте ещё шкаф на первом этаже обсудим. Мне он, например, не нравится. Старшеклассники ленятся тянуться к крючкам, в итоге просто кидают куртки на дно.

— Хорошо. — Касается директор своей модной бороды, повторяющей форму лица.

Стрижет он её с плавным переходом: линии на щеках более чёткие, но контраст создаётся за счёт активной и бурной растительности снизу. Шеф придерживается всегда одной и той же идеальной для себя длины. Так он выглядит ещё более мужественным и привлекательным.

— Но вернёмся к нашим баранам. Значит, вам, Виолетта Валерьевна, наплевать на свалку из велосипедов возле забора?

— Нет. Но мне кажется, в музыкальную школу вполне можно дойти пешком или добраться на общественном транспорте. И вообще, какое отношение имею я к вашим самокатам?

— Ваш хор неоднократно становился лауреатом различных республиканских, и городских фестивалей, конкурсов. Много раз представлял наше учреждение за рубежом.

— Поэтому я должна решить, где дети должны оставлять свои ходунки и беговелы?

Директор прищуривается. Властно скрещивает руки на груди. Ткань рубашки обтягивает его мощный рельефный торс и крепкие руки. Они у него шикарные. С крупными венами. Запястья покрыты густыми тёмными волосами. А загорелая кожа кажется ещё более смуглой, контрастируя со светлой тканью. Женская часть учительского состава дружно попадала в обморок, когда его увидела.

Марату Руслановичу моя шутка совсем не нравится, ему почему-то совершенно не весело. Может, не узнал? Хотя вряд ли.

— Все должны принимать активное участие в работе коллектива, а не прикрываться узкими должностными обязанностями. Вы, Виолетта Валерьевна, не исключение. Отсиживаться в углу малодушно.

— А полы в холле первого этажа не надо мыть? Просто если есть такая необходимость, ради коллектива разумеется, то я обязана вас предупредить, глубокоуважаемый Марат Русланович, что у меня дичайшая аллергия на некоторые моющие средства. Хотелось бы подробнее обсудить этот вопрос. Я думаю, никому из нас не нужно, чтобы меня раздуло, как воздушный шарик, и я погибла смертью храбрых в застенках нашего чудесного учреждения.

Все снова смеются. А я приподнимаю правую бровь, упорно глядя ему прямо в глаза.

— Ты как с ним разговариваешь? — Толкает меня локтем коллега, руководитель ансамбля, она в шоке. — Ты знаешь, кто это?

Начальство убивает меня взглядом, но спасает его оживший телефон.

— Конечно. Это наш новый директор. Марат Русланович Султанов.

— Вот именно. Очень важный человек. Он за границей стажировался, на него в нашем департаменте просто молятся. А очередь из невест аж заворачивается за угол.

Сажусь вполоборота к приятельнице и шепчу ей прямо в лицо:

— А ещё семь лет назад он бросил меня у алтаря. Беременную.

Валя охает, прижав руки к лицу:

— Да ты что? Султанов? Наш Султанов? Какой ужас!

Перешёптываемся.

— Нет, ну он, конечно же, не знал, что я беременна. Я ему не сказала. Но всё равно он сволочь и гад!

Директор беседует по телефону. Все участники собрания начинают потихоньку переговариваться между собой, а Валентина продолжает охать:

— А почему он тебя бросил?

— А почему мужчины бросают женщин?

— Не знаю, мы с Валиком двадцать лет вместе.

— Думаю, из-за боязни обязательств. А ещё он дико упрям и непреклонен. Он счёл, будто я изменила ему с его же лучшим другом.

Валя смотрит то на директора, то на меня.

— Ну вы даёте! С ума сойти! Во как бывает. И теперь он твой директор! Мама дорогая!

— Да всё в порядке. — Спокойно подпираю щёку рукой и жду, когда этот педагогический цирк закончится. — Мне-то что? У меня всё отлично. Великолепная карьера, умница дочь подрастает. Мужчина есть — профессиональный настройщик фортепиано. Заметь, не я напросилась сюда директором.

— Да он вроде не сам. Кажется, его назначили. — Царапает ноготком стол Валюша. — А про дочку он знает?

— Конечно. Он уверен, что Алёнушка — дочь его друга. И счастлив в своём неведении.

— Ох, Вита, ну как так-то? Так же нельзя!

— Ну а что? — Зевнув, меняю позу, подперев другую щёку и исподлобья глядя на шефа, треплющегося по телефону с неописуемо серьёзным видом. — Раз уж он верит, что я переспала с его приятелем на девичнике, пусть думает, что и дочь тоже от друга. Всё логично.

— С ума сойти! Вот это характер у тебя.

— Марат Русланович с тобой полностью солидарен. Характер у меня отвратительный. Слава богу, его пронесло, и мы не успели зарегистрировать законный брак.

Тем временем директор возобновляет собрание. И Валя говорит мне ещё тише и на ухо:

— И всё равно я осуждаю твоё решение скрывать от него дочь. Он должен знать, что уже давным-давно отец.

Смотрю на неё искоса.

— Тебя когда-нибудь бросали в белом подвенечном платье с фатой и букетом, в ЗАГСе, на глазах у всех твоих друзей и родственников?

— Нет, — быстро мотает головой Валя и перекрещивается.

— Ну вот и не осуждай.

Глава 2

Наконец-то педагогический цирк с конями, то есть педсовет, подходит к концу, и я, собрав свои вещи и кое-какие бумаги, поднимаюсь с места. Мои коллеги охвачены важными разговорами, обсуждают затронутые на собрании проблемы. А мне не по себе. Потому что для них директор просто мужик в пиджаке, а я когда-то на полном серьёзе планировала прожить с ним всю свою жизнь, пока смерть не разлучит нас. Но развела по углам нас совсем не она. Султанов поверил своему лучшему другу, а не мне, я же не смогла простить ему этого.

И сейчас принципиально не смотрю в его сторону. Но кожей чувствую, как активно он фокусирует на мне своё внимание. Сейчас что-то будет.

— Виолетта Валерьевна, задержитесь, пожалуйста.

Не хочу. Отторжение вызывает даже глубокий и хриплый тембр его голоса.