Ульяна Соболева - Одержимость
Ненавижу шлюху и хочу, как конченый маньяк, как идиот, одержимый придурок. Теперь она в моей власти и я не отпущу, я заставлю пожалеть о каждой ране на моем теле и в моем мёртвом сердце. О каждом ожоге, об осколках железа, которые торчат внутри меня и периодически ноют и болят, о платиновых пластинах в моей лысой башке, о каждой дырке на моем теле выжженной плавленым металлом. Но пока мне больно, я помню о том насколько ее ненавижу. Она пожалеет обо всем что сделала со мной и с моей жизнью. Потом, когда даст мне все что я хочу.
Смотрел, как зажимается в машине с тем уродом, которого я к ней подослал и глаза наливались кровью. Я не мог на это смотреть, как она с другим… с другим и тянет мне нервы клещами.
Не узнала и не узнает, а я бы нашёл ее даже если бы ослеп, я бы узнал ее голос, ее запах, каждую родинку на теле. Я бы нашёл даже среди горы разложившихся трупов потому что люблю ее. Эта тварь не знает, что такое любить, не знает, что значит мечтать сдохнуть потому что жизнь превратилась в кровавое месиво. Не знает какого это хрипеть от боли, когда кожа струпьями слазит с обгоревшего тела, когда с тебя срезают одежду, когда твой голос и твоё тело больше не принадлежат тебе. Я орал и думал о ней, стонал и грыз подушку не давая колоть мне морфий потому что боль напоминала о ней, и я не хотел забывать. Тогда не хотел, а потом…потом я мечтал не думать, расплавить свои мозги в хлам. Найду эту гадину и задушу…задушу шлюху и в тот же момент понимал, что сдохну сам если она умрёт. Она смогла отобрать у меня все, что я имел, она лишила меня самых дорогих людей, а я все равно любил ее и это уничтожало меня изнутри, сжигало и превращало в зверя. Теперь она в моей власти.
Толкнул ее на пол, сдыхая от ненависти и дикой жажды обладания, всадил ноющий изголодавшийся член по самые гланды, а внутри ликование, унизительное бл***ое наслаждение ее ртом. Ртом шлюхи, которая ласкала до меня тысячи мужчин, но это в прошлом. Как же невыносимо мне хотелось, погрузить пальцы в ее шелковистые волосы, поднять с колен, целовать до изнеможения, трогать ее, касаться, ласкать как тогда…когда я воровал это гребаное бесценное счастье у своего отца.
Она исступлённо сосала мой член, умело, нагло, впрочем как любому другому мужику в ее жизни, а мне хотелось бросить эту сучку на постель и заставить вспомнить каждое моё прикосновение, заставить вспомнить, как она говорила мне, задыхаясь подо мной: «Люблю тебя…да…люблю тебя…пусть все горит к чертям…забери меня…увези далеко…Лешаааа„…Извивалась в моих руках, опрокинутая навзничь в траву, в своём алом платье на голое тело…том самом…моём любимом.
Тварь…а на следующий день убила. Хладнокровно, безжалостно за бабки, за круглую сумму в Швейцарском банке.
Теперь она моя и когда все кончится — я разорву ее, только сначала отымею так как мечтал, отымею в каждое отверстие, оттрахаю ее мозг, выжму ее сердце, возьму все что хотел взять, а она не давала, заставлю рыдать кровавыми слезами. Я готовился к этому дню, я шёл к нему годами, шаг за шагом, мечтая и считая секунды, когда наконец-то она станет моей жертвой, как я когда-то был ее игрушкой, объектом, мать твою. Безликим очередным лохом.
Вспоминал о ней и яростно мастурбировал, глядя на ее фотографии, разложенные на столе, переклеенные на стены, кончал себе на руки, или на глянцевую поверхность снимков и плакал как ребёнок, потому что все ещё любил. До сумасшествия. До смерти бл**ть. Когда я выжму ее как использованную тряпку, когда превращу в грязь, которой она по сути и является, только тогда она узнает кто я и почему с ней это делаю и ср**ть мне на Макара. Его я уничтожу в любом случае, а Кукла на десерт, вкусный, долгожданный десерт. Да и компромат плевать. Меня больше взбесило, что она не узнаёт, взбесило, что скрывает ещё что-то или выгораживает своего гребаного кукловода.
Ну что Мири, Света, Таня, Анастасия, Алисия…Машенька? Теперь мы будем играть по моим правилам, в мою игру, в твою я играл и так слишком долго. Вы все начнёте платить мне по счетам. Ты и Макар, все, кто имел к этой дрянной игре хоть малейшее отношение. Все, кто толкнул меня в это вонючее болото. Потому что мне плевать выживу я или нет, мне плевать, чем эта игра закончится, а значит я буду играть до последнего вздоха.
Спустился по узкой лестнице вниз. Как же хотелось нажраться в смерть, но это я проходил, в этом дерьме уже побывал, как и в кокаиновом дурмане. Остановился у обшарпанной двери и прислушался — тихо. Моё собственное сердце пропускало удар за ударом, каждый раз, когда я к ней приближался. Ничего, очень скоро она согласится на мои условия, слишком хочет жить, это мне нечего терять. Свой куш я получу, когда они оба сдохнут, а она испугается и начнёт спасать свою шкуру. Я слишком хорошо ее изучил. У Куклы завидная тяга к выживанию. Эгоистичная, жадная тварь. Знала бы она, что до сих пор жива, только потому что я всегда был рядом. Потому что я ещё не готов с ней расстаться. Потому что хладнокровно уничтожал всех ее врагов. Только я имею право казнить эту дрянь. Только я решу, когда ей умереть. Она моя.
Кукла. Россия 2001 год.
Это была самая шикарная свадьба…маленькие девочки мечтают о такой роскоши, сказке. Машка в детстве тоже мечтала. А я? Я понимала, что моя сказка, типа как у золушки, полночь стукнет обязательно и все эта мишура, сверкая превратится в грязь.
Белоснежное платье блестело в свете тысячи ламп в огромном зале торжеств, как и мои бриллиантовые серьги, колье и изумительное кольцо на пальце. Я ослепительно улыбалась гостям, пила шампанское, смеялась, целовала моего будущего мужа и позировала журналистам. Со стороны казалось, что я безумно счастлива. Конечно я видела и завистливые взгляды, и ухмылки дамочек за сорок, окружавших Никитина старшего, как рой мух. Но я веселилась, потому что настоящей свадьбы у меня никогда, наверное, не будет, щупальца организации вряд ли отпустят меня на волю, разве что в гробу.
Торжественная часть вот-вот начнётся, гости съезжались на дорогих машинах, элита, самые сливки к которым простые люди, вроде Машки Свиридовой, не могли и мечтать приблизиться, а теперь я часть всего этого, ненадолго конечно…до символической полуночи, которая может для меня наступить в любой момент. Кукловод Макар решит, когда. Меня могут даже не поставить в известность.
Повсюду сновали официанты, прислуга, а я нервно оборачивалась к стеклянным дверям. Я ждала. Да, как это не паршиво, я его ждала. Уже успела увязнуть, плохо осознавала тогда, но Лёша крепко въелся мне в мозги.
Пришёл. Не один. С Олей. И что теперь? Что он ей наплёл? Ведь эта лошадь меня точно узнала, лыбится. Счастливая, повисла на нем, как шарфик. Лёша усмехнулся и подмигнул мне, довольный собой. Значит, как всегда навешал Оле такие спагетти, что ни одна вилка не подцепит. Кобель.
