Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

То, что я намереваюсь его игнорировать, Нечаева, конечно же, не заботит. Он нарушает привычное размещение в автобусе и вместо того, чтобы пройти к задним сиденьям, занимает с Самсоновым места прямо перед нами с Валиком, которые ко всему прочему обращены к нам лицом.

– Привет, Ю.

Чувствую, что краснею, но не реагирую. Даже не смотрю на него, продолжая таращиться в окно. Пока он не наклоняется вперед. Судорожно вздыхаю, когда Ян врывается в мое личное пространство. Вздрагивая, резко поворачиваюсь, чтобы поймать скользнувшую мне между ног ладонь.

– Ты что?..

Кто-то смеется, кто-то комментирует происходящее, кто-то перемещается – ничего из этого не воспринимаю. Все сливается в неразборчивый шум и рябящий блеклыми пятнами фон, когда передо мной на расстоянии жалких сантиметров оказывается ухмыляющийся Ян Нечаев.

Вдавливаю ногти ему в кисть, но оторвать ее от внутренней части своего бедра не получается. Он не двигается, замирая там, где я его остановила – чуть выше колена, но уже под складками шерстяной юбки. Тонкая микрофибра колготок – мнимая защита. Прикосновение ладони Нечаева шокирует, смущает и ужасно волнует. Ужасно, потому что помимо мурашек, которые уже можно считать неизлечимой аллергической сыпью на него, по бедрам к тазу поднимаются электрические импульсы.

В нижней части моего тела возникает ноющая боль, и вспыхивает пожар, который гормональная система сходу решает гасить, выделяя из моих половых органов столько влаги, что, не приклей я утром ежедневную прокладку, сейчас бы боялась оставить на сиденье мокрое пятно.

Боже… Ну что за напасть? Почему он?

Сердце заходится в панике, выбивая такой одурелый ритм, что я с трудом слышу, как Ян, принимаясь поглаживать мою ногу, шепчет:

– Разве ты не рада меня видеть, Ю? Я тебя – очень.

– Оставь меня в покое, – выдавливаю прерывисто.

Только вот он, вероятно, тоже плохо слышит. Игнорируя это жалкое требование, наклоняется еще ближе. В унисон шумно вздыхаем, когда Ян касается носом моей щеки.

– Поздоровайся со мной, – пробивается сквозь грохот в ушах сиплый шепот Нечаева. – Скажи «Привет», Ю, – добивает эту просьбу чрезвычайно нежным трением губ по моей воспалившейся коже. – Иначе я тебя поцелую. Прямо здесь. При всех.

«Ты рехнулся?» – хочу закричать я.

Какие поцелуи?

Он не имеет права об этом даже говорить! А я не должна об этом думать!

Но…

Ничего поделать не могу.

Знаю, что это неправильно, и все равно поддаюсь на провокацию.

– Привет!

Ян вздыхает. Отстраняется ровно настолько, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Безбашенно усмехается.

– Привет, Ю, – повторяет тихо, пока я схожу с ума от будоражащих мой организм эмоций и ощущений.

Мне не хочется отпускать его взгляд. Я жажду видеть его лицо – вот так близко. Трогать его, вдыхать запах, прижиматься всем телом. Но я ведь знаю, что так нельзя. Есть десятки веских причин. Поэтому, когда Нечаев отстраняется и с той же самодовольной ухмылкой откидывается в своем кресле, не сводя с меня взгляда, помимо постыдного разочарования, испытываю некоторое облегчение.

– Все в сборе? – кричит вошедший в салон тренер.

– Да! – горланит хором весь автобус, пока я нервно одергиваю юбку, чтобы прикрыть колени.

Безугленко, зачитывая фамилии, проверяет список участников лично. Я же все это время продолжаю таращиться на Яна, сгорая от мысли, что он будет сидеть напротив всю дорогу на протяжении четырех с половиной часов.

«Да я сдурею с ним!» – думаю в очередном приступе паники.

И оказываюсь недалека от истины.

Когда автобус приходит в движение и выезжает на трассу, Нечаев вроде и не беспокоит меня, но общаясь с Самсоновым, продолжает наблюдать.

Естественно, это заставляет меня нервничать. Всю дорогу я как на иголках сижу.

Разговаривать с Валиком, который предпринимает несколько попыток втянуть меня в диалог, не получается. Прикрываю глаза, делаю вид, что сплю. Но на самом деле сознание ни на минуту не отключается. Пару часов спустя таких переживаний чувствую себя истощенной.

Однако во время остановки, когда Нечаев покидает автобус и идет с другими парнями в расположенное на территории заправки кафе-маркет, облегчения я не испытываю. Особенно когда вижу, как на выходе к нему пристает всегда улыбчивая Кира. Реагируя на какие-то ее слова, Ян смеется, покачивая головой, и тоже что-то ей говорит.

– Тебе он нравится? – бормочет Валик, почти приклеиваясь к моему плечу щекой.

– Конечно… Нет… – выдыхаю задушенно и тут же всполошенно оглядываюсь. – Нет, – повторяю настойчивее. – У меня есть парень! Ты же в курсе.

Лицо Валика, как и, очевидно, мое, розовеет.

– В курсе… – подтверждая это, пожимает плечами. – Но… Ты меня, конечно, прости, Юня, но со стороны кажется, что любовь у тебя с другим.

– Глупости! – выпаливаю я.

Перечислять аргументы не приходится – в салон возвращается народ. Малодушно этому радуюсь, потому как их у меня попросту нет.

– Это тебе.

Вскидывая взгляд, смотрю на протянутый Нечаевым коричнево-зеленый бумажный стакан с кофе, мой любимый батончик и чупа-чупс.

У-у-у… Какое яростное смущение меня охватывает! Умереть легче!

– Ты же знаешь, что я не возьму… Зачем покупаешь? – вопрошаю в бессилии, пока он наклоняется вперед и опускает стакан мне на колено.

И снова я себя чувствую так, словно мне ширнули горячий укол.

Бо-о-оже…

– Потому что хочу, чтобы ты перестала обижаться и взяла, – поясняет прямо и достаточно серьезно. И в глубине его синих глаз я улавливаю волнение. – Можем снова поторговаться. Что ты хочешь за то, чтобы принять мой подкат, Ю?

– Ты пересядешь от меня, – толкаю я на эмоциях, забывая о том, что в любом случае не должна у него ничего брать.

Ян поджимает губы, словно мое условие вызывало у него реальное огорчение.

– Ладно, – соглашаясь, кладет мне на юбку батончик и чупа-чупс. Прежде чем встать, вынуждает меня обхватить руками горячий стакан. Некоторое время держит свои ладони поверх моих. – Твоя взяла, Ю. Я ухожу, если ты так хочешь.

И едва он это говорит, за моей грудиной начинает что-то дрожать. Невольно оборачиваюсь, чтобы увидеть, как рядом с раскинувшимся на заднем сиденье Яном разваливается Кира.

– Ох… – вздыхаю убито.

Едва сдерживая слезы, выпрямляюсь. Таращусь на опустевшее место, часто моргая.

– Ты сама его прогнала, – протягивает с издевкой Самсонов, когда автобус вновь трогается.

– И правильно сделала, – поддерживает меня Валик.

Только мне от этого легче не становится.

Остаток пути я лишь тем и занимаюсь, что прислушиваюсь к разговорам в задней части автобуса. Страдаю каждый раз, когда Кира или Ян смеются. А еще она периодически визжит, будто он ее там щипает. Ну, или… Не имею понятия, что он с ней делает. Мне в любом случае больно.

– Да я не шучу… Клянусь, что делала это много раз!

– Прям клянешься?

– Ну да… Уверена же. Проверишь меня?

– Почему бы и нет…

«Нужно забыть о Нечаеве», – твержу себе.

Однако сию секунду это кажется невозможным.

Да на что мне надеяться… Я третью неделю пытаюсь.

Святослав Усманов: Почему ты мне не сказала, что едешь куда-то с футбольной командой? Как это вообще понимать? Почему в последнее время я все узнаю от Валерии Ивановны? Я в шоке, Ангел! Мне через две минуты на дежурство заступать, а я, на хрен, выбит! Как мне выдержать ночь?! Я очень расстроен!

А вот это уже отрезвляюще.

Пока набираю ответ, незаметно выпиваю кофе. Он сейчас действует успокаивающе.

Юния Филатова: Тебе не из-за чего расстраиваться. Как и не о чем волноваться. У меня все хорошо. Я с Валиком. Позвоню тебе после дежурства. Специально встану ради этого в 7 утра.

Святослав Усманов: Не разговаривай с НИМ! Я тебя люблю!

Юния Филатова: Хорошо. И я тебя.

Наконец, Свят пропадает из сети, и я откладываю телефон обратно в сумку.