Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

Взревев от боли, сгребаю в кулаки чертов свитер у него на груди. Намереваюсь ударить. Но не бью… Конечно, не бью. Просто отшвыриваю от себя.

– Херню несешь, – все, что могу выдавить.

Пройдясь по комнате, якобы спокойно опускаюсь на диван. Разваливаясь, закидываю руку на спинку. Смотрю на напряженного Свята и ухмыляюсь.

– В чем херня, блядь?

– Да хотя бы в том, что выворачиваешь все так, словно я ей, блядь, навязывался!

Ощущаю ебучее злорадство, когда вижу в темных глазах Усманова сомнения. Мгновение, но все же.

– А не надо навязываться, – хрипит Свят. – Это же Юния. Будем откровенны, Нечай, ей тебя жаль. Она долго переживала из-за того, что не смогла тебя поддержать после ареста отца.

И тут я, на хрен, взлетаю на воздух, как чертов химзавод. Подскакиваю с дивана с той же скоростью.

– Пошел ты на хуй, ясно?! Вместе со своей Филатовой!

Первым покидаю гараж. Сажусь в машину и уезжаю. Пока проезжаю город, кажется, полжизни теряю – столько сил уходит на то, чтобы сдерживать распад внутри. И лишь добравшись до места, в котором уже доводилось выплескивать самые худшие свои эмоции, ору. Ору до хрипа.

– Левее, – гаркаю, когда Ю замирает у штрафной перед мячом.

– Может, сам ударишь? – толкает она сердито и крайне взволнованно.

Когда улавливаю последнее, от живота к груди простреливают судороги гребаного трепета.

– Не огрызайся, а слушай, что говорю, – толкаю так же резко. И напоминаю главное: – На смешанных тренировках я твой капитан.

Ю замолкает. Опуская взгляд, стискивает челюсти.

Но…

Она, блядь, не перемещается. Намеревается бить с позиции, которую отстаивает чисто наперекор мне.

– Твою мать… – роняю на выдохе, вынуждая ее вздрогнуть.

Рассекая поле, подхожу к Филатовой и, поддавшись какому-то ебаному порыву… Я, блядь, шлепаю ладонью по ее оттопыренной заднице, прежде чем соображаю, что и с кем делаю.

Шокированный вздох Ю не выдает и сотой доли моего, мать вашу, собственного потрясения. Окружающая нас толпа ржет. Я же, осознавая, что не могу сейчас встретиться с Филатовой взглядом, просто продолжаю играть роль ублюдка. Освистав ее, с долбаным смехом, блокируя разворот – кладу ладони на бедра и силой смещаю на нужную позицию.

– Вот отсюда можно задать хорошую траекторию, – хриплю Ю в макушку.

Треплющий ее волосы ветер заставляет меня задыхаться. Грудь с таким накалом раздувается, что в глазах горячо и влажно становится.

Ю молчит. Затаившись, даже не двигается.

А я понимаю, что не могу от нее отойти.

Делаю еще шаг, чтобы прижаться вплотную. Принимаю на свое окаменевшее тело все ее изгибы, и за ребрами стартует бесовское светопреставление.

Веки падают, но стон сдерживаю.

Вместо него толкаю вопрос, ответ на который расставил бы все точки.

– Из-за чего ты со мной дружить перестала?

Ю продолжает хранить молчание. Только дышит так, что кажется, с секунды на секунду попросту отключится.

– Оставь Недотрогу, Нечай! – горланит со смехом Мадина, которой не посчастливилось вести с Валидолом и Викой блог про команду. Таскаются теперь за нами на каждую тренировку. – Да она же сейчас отстегнется. Не видишь, что ли? Оставь ангелочка.

Но я крепче впиваюсь в бедра Ю и продолжаю бомбить:

– Из-за Свята? Или из-за Киры?

Она вздрагивает на втором имени. Издав какой-то звук, сердито засаживает мне локтем. Хватаясь за бок, со смехом отступаю.

– Понял, – сиплю, беззаботно отмеряя, как за грудиной убийственно расходится сердце.

Юния выполняет успешный удар. С улыбкой прослеживаю полет мяча. Подмигиваю, когда оборачивается ко мне. Она, конечно же, не отвечает. Краснея, убегает подальше.

– Покатаемся? – предлагаю после тренировки.

В ответ получаю уже набивший оскомину игнор.

Но проехаться Ю со мной все же приходится. И даже больше, чем просто проехаться. Настолько больше, что я сам охреневаю.

В четверг перед очередной выездной игрой мужской сборной выясняется, что третьекурсница, которая обычно исполняет гимн нашего универа и еще какое-то подбадривающее нашу команду фуфлище, слегла с ангиной.

– Филатова хорошо поет, – выдаю я тренерскому составу. – Она бы точно справилась.

Безугленко ничего не говорит. Прищурившись, провожает якобы беззаботного меня задумчивым взглядом. И на том все.

Однако уже в пятницу утром ко мне подлетает всполошенная Ю.

– Зачем ты сказал?

– Потому что ты сама никогда бы не вызвалась, – ухмыляясь, нагло ее разглядываю.

– Конечно же, не вызвалась бы! Зачем мне это?

– Петь на весь стадион? Ну не знаю… – протягиваю со смехом, прекрасно понимаю, что ей это понравится.

– Родители не пустят меня черте куда с ночевкой!

– А ты скажи, что это скажется положительно на твоем статусе в универе.

– Ты… Ты… – запинаясь, не может подобрать слов.

Откидывая голову, ржу, будто мне, сука, реально весело.

А затем, наклоняясь к ней, ловлю прядку волос, золотистый тон которых уже, мать вашу, могу отличить от сотни других…

– Ты тоже что-то с чем-то, Ю… – толкаю хрипом. Дунув на нежную кожу щеки, дожидаюсь мурашек. А увидев, касаюсь их в самом, блядь, невинном поцелуе, который у меня когда-либо был. – Чума, – припечатываю напоследок.

Игнорируя, но запоминая все охренительно-будоражащие реакции Ю, заставляю себя уйти.

29

Да я сдурею с ним!

– Значит, тебе тоже нравятся большие с большими?

Доносящийся с заднего сиденья противный голос Киры вызывает у меня нестерпимое желание скрипеть в раздражении зубами. Но я учусь с этим бороться, а потому прикладываю усилия и все-таки сдерживаюсь.

– Ма-харошая, – важничает, как обычно, Мадина. Со всеми своими театральными вздохами. – Разве найдутся те, которые прутся от маленьких?

Громкий девчачий смех заставляет пространство звенеть, а меня заливаться жаром смущения и того же негодования.

– Просто не понимаю, что они все здесь делают… – сокрушаюсь шепотом, обращаясь к сидящему рядом Валику.

– Автобус гигантский, а на месте нам выделяют громадный двухэтажный дом. Безугленко позволяет футболистам приглашать девчонок для поддержки командного духа, – пожимает плечами тот, краснея при этом не менее ярко, чем я.

Из него самого футболиста не получилось, а вот фотографии для блога команды он делает отменные.

– Жаль, Вика не смогла в этот раз поехать, – бормочу дальше, забивая этим разговором свои переживания. – Думаешь, одна Мадина с обзором справится?

– Ну-у… Я планирую ей помочь.

Я, конечно, улыбаюсь. И вновь тону в жаре смущения.

– Это твой шанс, – поддерживаю друга.

– Ага… Может, шанс и есть, – взволнованно отражает Валик. Оглядываясь на девочек, он нервно облизывает губы и смахивает со лба длинную синюю челку. – По крайней мере, она не выбрасывает мои шоколадки, – глядя снова на меня, подергивает игриво бровями. – Если смотреть со стороны, мое положение круче, чем у Нечаева. Вот это поворот!

– И к чему это ты?.. – задыхаюсь от возмущения. Быстро продолжить голосом не могу, а потому просто шлепаю его по руке. – Сравнил несравнимое!

Лицо Андросова тотчас выражает раскаяние.

– Да… Наверное. Не хотел тебя расстраивать, Юня. Показалось, что это забавно, учитывая, что Нечаеву еще никто не отказывал.

– Ничего забавного, Валь… – выдыхаю я.

Но закончить мысль не успеваю.

Автобус в прямом смысле покачивается и резко наполняется подавляющей мужской энергетикой – в салон заходит футбольная команда. Во главе с капитаном. Поймав взгляд Нечаева, тут же отворачиваюсь к окну. Но тело уже разбивает эта бесконтрольная, абсолютно безумная дрожь, которая заставляет мое тело гореть так сильно, что на инстинктах становится страшно.