Олег Болтогаев - Подростки
«Могу взять тебя на буксир».
Действительно, у нас химичка-зверь, все, кто приходят из других школ, долго не могут попасть в колею. И если по остальным предметам Света волокла не хуже других, то по химии у нее был завал.
«Это было бы хорошо, но как?» — написала она.
«Приходи ко мне», — сердце мое тревожно застучало. Что она ответит?
«А будет ли эта негоция соответствовать основным законам Российского государства?»
Я рассмеялся. Гоголя она, похоже, знала отлично.
«С основными законами трудняк. Но государь, прознав про нашу дружбу, пожалует нам генералов», — написал я.
Теперь она рассмеялась. Забавно так, приложила ладошку к губам и хихикает.
— Рубцова, ты чего смеешься? Иди к доске.
— Я же только что была.
— А чтоб не так весело было.
Вот морда физик, снова вызвал Свету к доске! Так он борется за тишину в классе. Вякнул — к доске! Засмеялся — получи дополнительное задание! А вот, если заснул, то, пожалуй, и будить не станет, разве что если захрапишь.
И пошла моя Светочка к доске. Там он прицепился к какой-то мелочи.
— Садись, Рубцова. Три.
Она села, огорченно подперев голову своим маленьким кулачком.
«Извини меня. И не переживай так», — написал я ей. Она ничего не ответила. И я решил насолить этому индюку. Я тихо опустил на пол граненый карандаш. Выждал пару минут. Затем наступил на карандаш ногой и начал катать его под подошвой туда-сюда. Отличное средство для создания шума. Самое главное, что нельзя определить, откуда этот ужасный звук. Физик поднял голову, осмотрел класс, не поймет, что это. Я держу морду батоном, якобы пишу в тетради, я даже любуюсь написанным, нога же знает свое дело. Основное, чтоб движение моей ноги не передавались верхней части моего тела. Но это мы умеем. Вот тебе тишина, вот тебе тройка у доски, вот тебе, вот тебе.
— Что это за шум? — спросил наконец физик. Он уже встал и смотрел на нас.
— В коридоре что-то таскают, — ответил за всех Игорь.
— Нет, это здесь, в классе, — сказал физик.
— Крысы, может, под полом, — предположил Мишка.
— Или дрова пилят на первом этаже — добавила Катя.
— Какие еще крысы? Какие дрова? — завизжал физик и пошел по классу.
— Деревянные, — робко продолжила Катя.
И тут звук изменился. Я сразу понял, что кто-то еще в другом конце класса начал делать то же самое, что и я. Отлично! А вот теперь определить источник шума невозможно в принципе. Кто же это оказал мне поддержку? Не знаю, так как зазвенел звонок.
— Ладно, разберемся в следующий раз, — сказал физик, сердито озирая нас.
Следующим был урок литературы. И вдруг уже где-то к концу урока Света сует мне листик. Читаю. «Так что насчет буксира?» С трудом мне удалось не выдать своего волнения.
«Приходи ко мне, позанимаемся».
«Я ведь даже не знаю, где ты живешь?»
Я написал свой адрес. Нарисовал, как пройти.
«Постигла?»
«Постигла. А твоя мама не выгонит меня?»
«Нет. Мы скажем, что у тебя двойки и тройки только по химии».
«А что, твоя мама разрешает приходить к тебе только отличницам?»
«Нет, она очень любит тех, у кого двойки и тройки, особенно по химии».
«И много таких?»
«Ты первая».
Мы еще обменялись несколькими легкими язвительными фразами. Затем вновь вернулись к основной теме.
«Так когда ты придешь?»
«Завтра с утра, можно?»
«Можно».
«Или лучше перед школой».
«Давай перед, потом сразу пойдем в школу».
«Да, так будет лучше».
Ночью мне снилось, что я овладел какой-то девушкой. Когда я начинал ее любить, она была похожа на Лидку, затем вдруг превратилась в нашу немку, при этом она сердито отталкивала меня, бормоча про кляйне вайсе фриденштаубе, вот если бы ты выучил эту песню, шептала она, и вдруг я оказался в ней, я сильно испугался, ну что же ты, простонала она, он не опасен для девочек, гундосил кто-то из-под кровати, это-то и хорошо, смеялась немка, я так боюсь забеременеть от девятиклассника. Я опасен, я очень опасен, заорал я и стал, сладко дрожа, кончать прямо в немку. Вы обязательно забеременеете, кляйне вайсе фриденштаубе, я очень опасен… О, майн готт!
И я проснулся. Трусы были мокрыми. Поллюции только закончились.
Моя мамочка подсунула мне книжку про это. Я прочел и все знал.
С самого утра я волновался, ожидая Свету. Сестренка училась в первую смену и уходила, когда я еще спал. Слава богу. Надо было как-то предупредить мать.
Наконец, стараясь не выдать своего настроения, я подошел к ней и сказал:
— Ма, ко мне сейчас придет одноклассница, мы позанимаемся химией.
— Хорошо, позанимайтесь, — ответила она так просто, словно это происходило изо дня в день.
— Ее Света зовут, — сказал я.
— Хорошо, что Света. Предупредил бы заранее, я бы вам пирожок испекла.
— Не надо пирожок. Мы это… Мы по химии, — я как-то растерялся.
— Ладно. Пирожок в следующий раз. А сегодня пусть будет химия.
И тут раздался звонок. Я ломанулся к двери. Вздрагивающими руками я щелкнул задвижкой замка. На пороге стояла она. В школьной форме, в руке папка для книг и тетрадей. Легкая улыбка блуждала по ее лицу.
— Заходи. Вот, знакомься, моя мама.
— Здравствуйте, я Света, — сказала моя пассия.
— А я мама Димы, Ирина Васильевна.
— Мы по химии…
— Да, Дима сказал.
— Мы пойдем в мою комнату, — проговорил я.
— Конечно, конечно. Кстати, я через полчаса ухожу, если не успею вернуться, поешьте, найдете себе в холодильнике.
И началась химия. Мы сидели рядом за моим столом, почти как в школе, только теперь у нас были отдельные стулья, но они стояли так близко, что я все время, словно нечаянно, касался коленом ее бедра, мы пялились в один общий учебник, поэтому приходилось сдвигаться еще ближе, легкий запах ее духов дурманил мне голову, мне хотелось сказать ей, какая она красивая, как она мне нравится, что я хочу, чтоб она ходила со мной, чтоб у нас была большая любовь, но я вынужден был что-то бубнить про валентность, про электронные орбиты, про структуру ядра.
Время пролетело незаметно.
— Смотри, уже полдвенадцатого, — сказала она.
— Надо же, через полчаса нужно быть в школе, — изумился я.
— Бежим!
— А поесть?
— Возьми с собой!
— Да нет. До школы бежать пять минут. Мы успеем!
Мы действительно все успели. Я прошелся вихрем по холодильнику. Обед наш был холоден, но калориен: сметана и колбаса, помидоры, хлеб, масло и сыр, все это мы осадили горячим чаем, что стоял в термосе, ожидая своего часа. Она еще успела и перед зеркалом повертеться. И в школу мы не опоздали.
