Измена. Как я не заметила раньше? (СИ) - Штерн Андреа
Я ушёл обратно в огород, закурив одну из редко мной доставаемых, но в последнее время, всегда присутствующих сигарет. Решив побыть со своими мыслями наедине. И для меня стало волнующей неожиданностью то, что через время ко мне вышла и Лена.
— Ну что, наоблюбили? — усмехнулся я, затягиваясь.
— Теперь будешь ревновать? — усмехнулась в ответ Лена.
За время, что мы провели дома, небо немного прояснилось. Стал виден закат. Красивый, на фоне природы. Кто знает, может я и сам бы тут остался на какое-то время. Нашёл бы умиротворение и покой. Всё лучше, чем в пустой разбитой квартире.
— Опять куришь? — указала на затушенный мной бычок Лена.
— Так, покуриваю. Балуюсь, — неловко улыбнулся я, размазывая ботинком бычок. — Но обещаю, скоро брошу. — снова усмехнулся я.
Лене, кажется, было на это всё равно.
Раньше она непременно бы прочитала мне лекцию о вреде курения. Но не теперь.
Почему-то от этого осознания захотелось выкинуть всю пачку.
Я сел на заднее крыльцо дома. Отец его пристроил прошлым летом. Говорит, здесь лучше читается.
— Я не рассказывал. Отец сам догадался. — оправдался я.
— Думаю, оно и к лучшему, — Лена поправила длинную юбку и села рядом. Но на отдалении.
— Да уж, — снова усмехнулся я. Смех и язвительность давно стали моей бронёй. — не придётся прятаться, словно подросткам. Знаешь, мне даже больше так нравится. Сделал — сделал, и не бояться, что накажут. Всё равно самому разгребать. Так пусть буду разгребать за осознанным выбором.
— Так Кристина была осознанным выбором? — зацепилась Лена.
— Знаешь, может, уже хватит постоянно это напоминать? — идя на огромный риск возмутился я. Я понимал, сейчас опять начнётся скандал, но я уже дико устал от одной и той же песни.
— Наверно, ты прав, — вдруг выдохнула Лена. — НЕ поверишь, но я и сама ужасно от этого устала. Но у тебя я спрошу один раз, а в моей голове эти мысли сутки напролёт. Я наконец хочу спать спокойно. Поэтому, ответишь?
— Мне кажется, мы с тобой стали спокойнее. — подметил я.
— Думаю, просто безумно уставшими.
— Плюс к этому — теперь нам не нужно друг с другом сражаться.
— Нам вообще больше не нужно сражаться, — дополнила Лена. — Я больше не боюсь потерять тебя. Уже потеряла. И больше не боюсь расстаться.
Несмотря на слабое колыхание в груди, я был с ней согласен. Просто не до конца. И верил, что и она всё равно, хоть немного, но сомневается. Для быстрых изменений слишком долгое время мы были такими.
— Сколько у тебя их было? — спросила снова Лена.
Я достал пачку и прикурил следующую сигарету.
На моё удивление, Лена взяла её и затянулась сама.
Закашлялась, но скорее с непривычки, чем если бы никогда прежде не пробовала. И вернула мне её.
Думаете, я хорошо читаю людей? Нет, просто я хорошо знаю секреты своей жены.
— После тебя только вот, одна. — я даже не хотел упоминать её имени. — И парочка до тебя.
Лена ненадолго сморщилась. Мне показалось, что и эту информацию она приняла за измену. Ещё бы, ведь я столько лет её убеждал в обратном. Даже называл дурой и параноиком, когда она вновь и вновь, не веря, возвращалась к этому вопросу.
— Прости. — коротко и искренне произнёс я.
— Да, ладно, — словно горечь, сглотнула Лена и провела ладонями по своим ногам: — я уде привыкла.
— Но они были до тебя. Это не измена. — на всякий случай напомнил я. Ведь это банальная логика.
— Да, знаю. Но пока мне от этого не сильно легче. Я переживаю не за то, что в отличии от меня, я у тебя не была первой. Мне просто больно осознавать, сколько лет ты мне внушал обратное. И, ведь, иногда я реально считала себя параноиком.
— Я знаю, — закивал я. — Что сказать, я был последней сукой. Но не думаю, что тебе и это поможет.
— Исправить прошлое — нет. Но мне легче от того, что ты признал свою ошибку. И теперь на моей стороне. — глядя вдаль, слабо улыбнулась Лена. — Во всяком случае, мне только предстоит это обдумать.
Мы немного посидели молча. Тишину прервал снова я:
— Веришь ты или нет, но я, правда, изменился. Далеко ещё не так, как ты бы хотела, но какой-то прогресс уже есть. Например, начал, наконец, мыть за собой посуду. — улыбнулся я, ожидая её реакцию.
Лена засмеялась, но скорее, нервно, как от сильного напряжения.
— Воистину, начинаешь ценить, когда потеряешь, — с глубокой тоской посмотрел я на Лену.
Она посмотрела на меня в ответ. И, потянувшись, поцеловала.
Я тут же ответил на поцелуй. Вначале осторожно, а затем с невероятной жадностью.
На какое-то мгновение мы так сильно впились друг другу в губы, что перестали дышать. Затем отпустили друг друг, ещё на какое-то время задержавшись.
Мы хотели прикасаться друг к другу, но между нами словно выросла ледяная стена. Которую мы оба хотели растопить, но у нас не было никакой возможности. Мы не умели. Не знали, как правильно. И потому боялись навредить тому, кто застрял по другую сторону.
В итоге Лена от меня отстранилась. И вновь стала недосягаемой.
Мы целовались так, словно в последний раз, прощаясь. Однако, продолжали сидеть рядом.
— Самое страшное, — продолжил я, — потерять себя прежнего, ведь тогда, как тебе кажется, ты был в безопасности. Это останавливает тебя от изменений. Но меняться надо, тот старый ты с жизнью уже не справляешься. Я понимаю, в измене виноват я один. Это было моим решение. Не могу сказать, что в полной мере, но отчасти, осознанным. Кажется, я понимал это всегда. Просто не хотел принимать и без того очевидное. Не знаю, согласишься ты со мной или нет, но я скажу. Что да, в самой измене виноват я, но принял я такое решение из-за того, что начало твориться в нашем браке. Ты хотела откровенности, и сейчас я тебя не обманываю.
Лена молчала. Либо думала о том же самом, либо не желала признавать.
— И, если меняться, не важно, чтобы жить вместе или нет, но меняться надо нам обоим. Мы оба не вывозим эту «взрослую жизнь». Я поступил неправильно. Уверен, была масса других решений. Но то, что я сделал, привело нас к кризису. Которого мы боялись, но в то же время, именно к нему мы и стремились. Словно натягивали тетиву, чтобы наконец уже выстрелить.
— Я никогда не соглашусь с тобой в том, что в измене были хоть какие-то плюсы. — возразила Лена.
— Да, всегда нужно искать другое решение. Самоубийство никогда не единственный выход, даже если говорить о браке. Есть много и других, и куда лучше.
— Я прощаю тебя, — наконец произнесла самые важные для меня слова, Лена. Моя любимая и единственная Ленуська! Но уже в следующую минуту сбросила меня с Небес на землю, к реальности: — Но моё прощение — не твоя, а моя заслуга.
Лена посмотрела в сторону дома:
— Жаль терять таких свекров. Несмотря на сказанное твоим отцом, из-за тебя я больше не могу быть им близка. Ты недолюбливал моих родителей, а я твоих любила.
— Так, может, примешь слова отца, и просто сочтёшь меня олухом, — снова нервно улыбнулся я. — Заживём снова дружной большой семьёй. Мне отец твой даже начал нравиться. Правильный мужик! — я слабо засмеялся. И уже серьёзно, с надеждой добавил: — Ну, или хотя бы приезжай. Может, и на сегодня останешься?
— Если бы я осталась, нам бы снова пришлось быть вместе. — на этот раз усмехнулась Лена. Скажу по правде, именно такой вариант развития событий я и представлял.
— Сегодня переночуем здесь, — мечтательно начал я, — потом вернёмся в Балашиху, заведём собаку… — я бросил голову, улыбаясь, потому, что понимал — это Утопия. Я хотел продолжить рассказ, и сказать ещё что-то про детей, но понял, что это будет уже лишнее.
Парадокс. Мы не желаем страданий, но к ним стремимся. Либо же они становятся побочным эффектом наших желаний и действий.
Стремимся потому, что мы должны получить желаемое только через великие страдания, но при этом на самом деле, с большей долей вероятности, ничего не получим, либо получим меньше.
И, не понимая, или даже понимая это, что мы делаем? Снова идём страдать. На этот раз куда сильнее, чтобы уж точно получилось заработать счастье. И проблема в том, что наши страдания выгодны не только нам, но и некоторым окружающим нас людям, поэтому, они будут в нас их поддерживать. Что с этим делать? Наверное, замечать. Чтобы устать от этого, и прекратить делать. Как вариант.
