Моя по контракту (СИ) - Малиновская Маша

— Угу.

— А ты, пожалуйста, ешь нормально. Приготовь что-нибудь, хорошо?

— Да.

Сама же пряталась, почему тогда сейчас горчит внутри, что он вот так просто уходит?

Провожаю его до двери, смотрю, как обувается. Внутри что-то пульсирует. Глубоко и слабо. Маленькая точка, светодиод, индикатор заброшенного глубоко-глубоко прибора под названием сердце. Маячит, напоминая, что оно вообще-то живо.

— Ась, — оборачивается Стас, уже поставив одну ногу за порог, — можно я и завтра приду?

Маленький светодиод разрастается и начинает светить ярче.

— Можно, — улыбаюсь.

Грачёв уходит, а я приваливаюсь к стене и прикрываю глаза.

И он приходит. И на следующий день, и потом, и потом снова. Каждый день. Приносит с собой вкусную еду, забирает мусор, когда уходит. Вчера окно починил в кухне, которое клинило при открывании на форточку. Диван в зале смазал, но запретил складывать-раскладывать. На пятый день предложил прогуляться, только ему совершенно не понравилась моя обувь. Сказал, скользкие ботинки, а уже начинает подмораживать. Пришлось дать обещание, что в его следующий выходной мы поедем в магазин за другими ботинками.

В итоге Стас сознался, что пиццерию он эту, после трёх недель работы, купил. Хочет начать осваивать бизнес быстрого питания, а там, может, и в ресторанный податься попробует. Советовался, какой самый экологичный материал можно использовать для упаковки.

Я верю, что у него всё получится, он очень деятельный и умный.

Сегодня Грачёв пригласил меня в ресторан, я уже собралась и жду, когда заедет. За этот месяц я уже так привыкла к нему, что когда он на прошлой неделе один день приехать не смог, то скучала и даже расплакалась.

Поворачиваюсь у зеркала в разные стороны, провожу руками по мягкой ткани платья. Бока немного округлились. Прибавкой за последние две недели мой врач доволен. Только надо бы это всё потом сбросить.

Скоро третье плановое УЗИ. Мне хочется, чтобы Стас пошёл со мной. Надеюсь, согласится. Предложу ему сегодня.

Он заезжает в шесть. Придерживает за руку, пока я аккуратно присаживаюсь в машину. За эти недели он меня почти не касался, только пару раз руку подал. Сейчас же немного задерживает пальцы на моей ладони. А я ловлю себя на том, что совсем не хочу, чтобы отпускал.

Мы приезжаем в небольшой ресторанчик. Приятное место. Без помпезности и излишнего шика. Но здесь красиво. Нам приносят меню. Я выбираю салат и мясо. С последним у меня теперь дружба. Стас заказывает морепродукты и себе бокал вина. Десерт решаем заказать позже.

Он рассказывает мне о налаживании дел в пиццерии, я ему о работе с детьми в кружке. Привычная для последних недель для нас болтовня. Но вдруг Грачёв тормозит посреди фразы и выдаёт:

— Ася, выходи за меня.

— Что? — проглатываю ставший комом кусок. — Тебе что-то в вино подмешали, Стас? — пытаюсь пошутить. — Ты забыл, что вообще-то уже женился на мне?

— В тот раз я тебя не спрашивал. Это неправильно. Давай поженимся заново? Если ты, конечно, согласишься. Скажи да, Змеевна, ну? Я так сильно люблю тебя.

Дурной. Снова до слёз довёл. Хотя меня сейчас до них довести проще простого.

Конечно, я говорю да.

А он достаёт кольцо, снимает с моего пальца то первое и надевает новое. А потом, наконец, целует.

Так долгожданно, так желанно. Целует нежно, сдерживая собственный порыв нетерпения. И уж сейчас мне совсем не стыдно заплакать. От счастья, конечно же.

ЭПИЛОГ

Роды прошли идеально. Быстро, без разрывов, всё как по учебнику.

Так сказал Захар Леонидович. А то что прочувствовала я, слегка, мягко говоря, отличалось. Испытала шок. Может, оно и по учебнику, только от этого не менее больно. Сам факт, что с твоим телом происходит такое, нечто непонятное и невероятное, уже ставит под сомнение соседство слов «роды» и «нормально».

Но природа не дура, она позаботилась о том, что в ответ на боль в кровь выбрасывается такое количество гормонов, что ты и плачешь, и смеёшься, и готова горы свернуть и снова через всё это пройти, когда на животе оказывается мокрый орущий комочек и с зажмуренными глазками уже ищет, чем бы ему в этом новом мире можно поживиться.

Интересно, это только мальчики так? Родился мужик и сразу «к столу». Или девчонки тоже?

Вообще, и мой врач был настороже, а Стас очень переживал, хоть мне и не говорили. Ведь моя мама умерла в родах. Поздно распознанная врачами преэклампсия, а потом прорывное кровотечение. Но всё обошлось, слава Богу.

Как оказалось, и что невероятно меня удивило, под окнами палаты, куда перевели нас с Юрочкой, я увидела ещё одну знакомую машину. Сначала думала, что ошиблась, но, присмотревшись, рассмотрела сидящего за рулём отца. Что он здесь забыл? Зачем приехал?

Не знаю, сколько времени он там находился, я кормила Юру, потом, наконец, ко мне пустили Стаса, а потом отцовой машины под окнами уже не было.

Реакцию Грачёва описать словами невозможно. Он несколько секунд смотрел на свёрточек, потом прижался губами к моему лбу так надолго, что мне пришлось заёрзать, чтобы уже отпустил.

— Давай развернём и посмотрим на него, — внезапно предложил.

Наверное, мы выглядели как два пещерных человека, нашедших мобильный телефон. Развернули пеленки и стояли и смотрели. Трогали ручки, ножки, жутко испугались, когда малыш вытолкнул обратно съеденные капельки молока. Кое-как справились со сменой подгузника.

Первое время вообще было непросто. Грудь у меня периодически превращалась в камни, а иногда в молочный душ. Мокрым было всё вокруг и пахло молоком: я, постель, Стас. Подкладки не спасали, на молокоотсос времени не хватало, Юра давился и потом всё выплёвывал. Я так измучилась, что чуть не сдалась и не перевела его на смесь. Если бы не поддержка Стаса, так бы и было.

Но мы справились. Лактация наладилась, Юра подрос, мои послеродовые гормоны пришли в норму. А потом время полетело. Пополз, сел, встал и пошёл. Детский сад как новая веха нашей жизни.

Стас раскрутил пиццерию до целой сети, подняв уровень обслуживания на класс выше. Основной фишкой было использование экологических продуктов и сохранность окружающей среды. Ни одного целлофанового пакета или пластикового стакана не использовалось.

Работать я до трёх лет не выходила, а потом вернулась в Дом детского творчества. Кружок по экологии — это о любви к планете и природе, а не то, что вызывает агрессию, как, например, то экстремистское сообщество, в которое меня почти втянули. И воспитывать эту любовь нужно с детства, поэтому я пошла работать с детьми.

Бабушка уговаривала отдать Леди в живой уголок на работе, всё равно же я там постоянно. Убеждала, что ребёнок и удав в одном доме не должны сосуществовать. Не могу сказать, что она неправа, но рука у меня не поднялась. Я и Леди были неразлучны, как я могу её вот так выдворить? Стас, видя мои переживания, купил специальное оборудование, и теперь в его художественной мастерской у нас у стены террариум.

Кстати на счёт мастерской. Когда я ещё перед родами вернулась в квартиру, я была в шоке. Не фронтальной стене с первого и до середины второго этажа по лестницу был огромный мой портрет — темные линии на белом фоне. Только лицо с прижатыми к губам пальцами.

Это было так красиво, что я расплакалась. Потому что видно, что нарисовано с душой, что кисть по полотну скользила не механически. Стас думал обо мне это время. Ждал.

Как хорошо, что он всё-таки меня нашёл! Но, наверное, эти полгода нам были нужны, чтобы всё встало на свои места.

С сестрой я так и не общалась больше. Она вышла замуж и уехала в другую страну. Отец вернул Стасу деньги, что тот отдал за акции. Иногда он звонит мне или просит прислать фото Юры. Я долго ему отказывала, но… потом всё же прислала. Пусть. Он для меня чужой человек, но ребёнок не разменная монета в проблемах взрослых.

Прошлым летом мы выкупили у муниципалитета Орловские озёра и разбили там летнее кафе. Вернули на воду птиц, облагородили зону вокруг. Как-то само по себе это место снова стало той особенной частью города, где влюблённые делают признания, а поэты сочиняют стихи ранними утрами. Где по вечерам слышен смех детей, а хлеб в ларьке покупают чтобы покормить уток.