Триша Телеп - Романтика. Вампиры

— Доктор Джеймсон? — нерешительно уточнила я, помещая свою ладошку в его мягкую, теплую ладонь.

Он кивнул:

— Мне будет приятно, если вы будете называть меня просто Люком. Хотя можете называть, как вам удобно. Все здесь, — последовал широкий жест рукой, — предназначено для вашего комфорта. Мне хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя как дома.

— Я предпочла бы вернуться домой, — сказала я. В свой настоящий дом. Хотя мою квартирку размером с коробку из-под обуви можно было лишь с натяжкой назвать домом.

— Почему бы нам не присесть? Поговорить есть о чем. — Он раскрыл дверь, примыкающую к той, в которую вошел.

Я думала, там находится туалет, а это оказалась гостиная. Вслед за ним я вышла на свет и уселась на мягкий диван цвета лаванды, перед которым располагался кирпичный камин с полкой из орехового дерева. Синий ковер на простом деревянном полу. Заднюю стену закрывали тяжелые занавески. Окна? Он опустился на оттоманку такого же цвета, как диван, положил блокнот на журнальный столик, взял в руки пульт дистанционного управления и включил газовый камин.

— Очень мило, — нарушила я затянувшееся молчание, забившись в угол дивана.

— Рад, что вам нравится. — Он подался ко мне. — Отныне это ваш дом.

По позвоночнику пробежал холодок скверного предчувствия. Я колко прищурилась:

— Это угроза? Вы хотите сказать, что я не могу уйти отсюда?

Я изо всех сил пыталась расслышать голос Коннора в голове, но его и след простыл.

Вздохнув, Люк соединил кончики пальцев, в то время как его локти покоились на коленях длинных стройных ног.

— Хоть это и не очень трудно, но сначала будет нелегко смириться. Вы инфицированы вирусом.

— Вирусом?

Я вскочила, но от меня не ускользнуло то, что при этом взгляд Люка задержался на моей груди без бюстгальтера, качнувшейся под свитером. Он откашлялся. Я скрестила на груди руки и вновь опустилась на диван.

— Вампиризм обусловлен вирусом, — объяснил он, вновь встречаясь со мной взглядом и согревая янтарным теплом своих глаз. — Он заразен. Передается через жидкости организма.

— Кровь. — Я припомнила, как пила кровь Коннора, и от этого воспоминания жар залил мои щеки. — Я заражена.

— Дело не только в вампиризме. Гипертеломераза старается на славу, сверх нормы производя гормоны, останавливающие процесс старения. Но это не значит, что вам вынесен смертный приговор. Мы работаем для того, чтобы найти лекарство.

— Значит, страшное наказание — вечная жизнь? — Я улыбнулась, чтобы он понял: это шутка. Я попыталась расслабиться.

— Верно, что носители вируса не умирают от естественных причин. Их организм не стареет, и это неплохо. Больше того, мы стараемся сохранить данное свойство вируса.

Теперь встал он и принялся вышагивать перед камином. Сказал:

— Я считаю нечестным то, что некоторые из нас распространяют болезнь среди доверчивых и ничего не подозревающих людей.

— Болезнь… — Первое, что я подумала о себе, — я больна, хотя он именовал это вирусом. — Но мне дали свободу выбора.

Он покачал головой:

— Вы не знали, чем вам грозит — необходимостью охотиться, могущественным стремлением к напарнику, беспокойством. — Его голос дрогнул.

— Одиночество. — Пока я не имела об этом понятия, потому что заразилась недавно. К тому же долго была без сознания, но я знала, что такое быть одной. Об остальном мне помог догадаться неожиданно погрустневший взгляд янтарных глаз Люка. Я подумала о чете Шелли и о том, как Мэри не позволила Коннору ее обратить. — Вы тоже заражены. Так?

— Верно. — Рукой он опирался о каминную доску, и я увидела, как пальцы сжались в кулак. — Но я никогда не опущусь до того, чтобы укусить другого человека. Здесь мы клянемся в этом.

— Мы?

— Вернемся к вам. — Идеальный, словно высеченный резцом талантливого скульптора, подбородок указал на меня. — В сущности, вы мертвы. Ваша семья, друзья и коллеги думают, что вы скончались.

— Даже если не видели моего тела?

— Все признаки указывали на похищение и убийство. С вполне логичным последующим выводом.

— Все признаки! Подстроенные улики. Кто на вас работает? Как долго я здесь нахожусь? Где мы, в конце концов?

Я встала и подошла к занавескам за моей спиной, раздвинула их и выглянула в окно. И ахнула от изумления. Оказалось, сейчас вовсе не ночь, как я почему-то решила, а день. Моим глазам предстала дивная линия берега, на которую набегали волны кристально-прозрачной голубой воды.

— Пальмы! Боже мой, куда вы меня привезли?

— Остров. Он наш. Вы находитесь здесь всего два дня.

— Наш? — Прошли два дня моей жизни. И сколько осталось — вечность?

— Нашего общества — Общества по борьбе с развитым гипертеломерным круорзитизом.

— Это то, что у меня? Полное название? Развитой гипертело-трам-пам-пам кру-что-то там такое?

— Гипертеломерный круорзитиз. Да.

— И вы хотите меня вылечить? Для этого мы здесь изолированы от мира? На острове?

— Здесь в нашем распоряжении экспериментальная клиника с новейшим оборудованием. При ней — комфортабельные жилые помещения, пляж только для своих…

Желая его прервать, я сделала нетерпеливый жест рукой:

— Непременно возьму рекламный буклет на обратном пути.

— Вы можете уйти. Пожалуйста, не бойтесь. Все мы находимся здесь по доброй воле. Вам не нужно возвращаться домой, но если таково ваше желание — что поделаешь.

Возвращаться мне не хотелось. Вероятно, он не хуже меня знал, что мне незачем туда рваться. Поэтому я сказала:

— Я всегда мечтала о путешествиях.

— Можно устроить. Я прошу побыть здесь лишь некоторое время. Нам бы хотелось всесторонне обследовать всех зараженных, чтобы знать, нет ли мутации или еще чего-нибудь, что мы могли упустить.

— Что-то такое, что может послужить созданию лекарства?

— Именно так.

На мгновение я задумалась и сказала:

— А если кто-то отказывается лечиться?

— Исцелиться хотят все. — Он смотрел на меня скептически, широко открытыми глазами. — Пусть не сразу, но все к этому приходят. В конце концов.

— В конце концов, — эхом повторила я.

Я понятия не имела, как воспринимать то, кто я теперь, в кого превратилась. Как я могла понять, что хочу исцелиться, пока не осознала, что значит желание?

— Так вы останетесь? На месяц или два?

Мне все равно было некуда идти: ни работы, ни денег, ни удостоверения личности.

— Я останусь. До тех пор, пока не разузнаю о предлагаемых вакансиях и работодателях.

Он взял мою руку, его глаза светились нежностью и теплом.