Эммануэль Арсан - Эммануэль. Танцовщица с бульвара Сен-Жермен
Он решил организовать для нее прощальную вечеринку, самую большую despedida[30], которая когда-либо случалась в Finca Verde. Он вызвал из Сан-Хосе три группы mariachis[31]: одну — для гостиной, одну — для бассейна и еще одну — для пляжа. Он заказал молочных поросят, которых предстояло зажарить на вертеле. Приглашены были все — друзья, соседи, campesinos[32] и знатные персоны.
* * *Ольга и Мигель Мора прибыли на следующий день. Мигель уже получил развод.
— Как раз вовремя, — пояснил он. — Моя бывшая жена только что вернулась из Центра по снижению веса в Калифорнии. Она потеряла килограмм тридцать и теперь похожа на девочку-подростка… А я не педофил, — добавил он, самодовольно ощупывая зад своей новой подруги.
А вот та не собиралась таять, сидя на дурацких диетах. Ее зад был упругим и вызывающим, полным и круглым, как два арбуза.
— Я настоящая гурманка, — прошептала Ольга, разжевывая засахаренный инжир, — и Мигелю нравится, что я в теле.
Жад даже показалось, что грудь ее подруги стала еще больше. Сколько она весила? И где она только находит белье такого размера?
— Мигель заставляет меня одеваться как следует, — делилась Ольга. — А я люблю шелк, атлас, кружева… Мигель приглашает закройщицу домой и сам присутствует на примерках. Это очень возбуждает.
Она выгнула свою тонкую талию, зажатую в жестком белом платье, корсаж которого был изготовлен из двух остроконечных конусов, делавших ее грудь похожей на сахарные головки.
— Вот бы их съесть, — улыбнулась Жад.
Она была рада видеть Ольгу сияющей от счастья. Она представила ее в объятиях Джины.
Другие гости приезжали праздничными группами: кто-то — на лодках, кто-то — на самолете, но большинство — на машинах или пешком. Ткани от великих модельеров и кожа от Гуччи, купленная во Флориде, соседствовала с полиэстером и синтетикой из местного магазина, но при этом все были очень красивы и готовы к великолепной вечеринке.
Несколько яхт из Плайя Фламинго, этого костариканского Сен-Тропе, бросили якоря в гавани. Прибыл практически весь Сан-Хосе. Елена, очень красивая костариканка, мягкая и тонкая, как угорь, прибыла с дородным мужчиной, которого она назвала «Папи», и эта женщина оказалась бывшей женой Мигеля Мора. Она призналась Жад, что не таила никакой злобы на мужа, и с гордостью продемонстрировала ей два крупных бриллианта в одном ухе — прощальный подарок Мигеля. Папи, а он был банкиром, было поручено украсить другое ухо изумрудами в честь их помолвки.
Мигель тепло поцеловал ее и представил Ольге, а та одарила ее очаровательной улыбкой. Елена вежливо улыбнулась, притворно прикрыв свои большие застывшие глаза, и посмотрела на ее белое платье с изрядной долей презрения. Ее же собственное платье походило на модель от Шанель, оно было весьма целомудренно и элегантно.
На эту вечеринку Жад надела платье от Иссей Мияки. Хотя оно и покрывало ее тело от шеи до лодыжек, но было скроено из скользящих и загадочных полотнищ, которые открывались при каждом движении, демонстрируя таз, стройные бедра и округлости ее груди. Таким образом, Жад была хорошо скрыта и одновременно открыта всем, поскольку все части ее тела были доступны для чьей-то решительной руки. Это платье стало обобщенным символом всего вечера. Чтобы не шокировать гостей-пуритан, все было разрешено, но при одном условии — что это будет делаться среди толпы, и чтобы все осталось незамеченным.
Идея любви на публике принадлежала Жад. Она не забыла свой первый оргазм с мужчиной. Прижавшись к ней в переполненном метро, какой-то молодой прыщавый незнакомец неловко прикоснулся к ее девственной вульве. Ее мать, стоящая рядом, даже ничего не заметила. Настойчивые ласки, о которых Милен, находившаяся совсем рядом, даже не догадывалась, подарили Жад потрясающее удовольствие. Это воспоминание и теперь вызывало в ней очень приятную дрожь. «Что может быть более впечатляющим, — пришла она к выводу, рассказав эту историю Ролану, — чем страх быть застигнутой за занятием любовью?»
Так что Жад совсем не случайно выбрала эту одежду из тонкой и легкой ткани, лишь слегка вуалирующей ее тело. Серая ткань приходила в движение при малейшем шорохе, словно облака, которые перемещаются от ветра в зимнем небе. Под этим воздушным платьем ее золотистая кожа пылала, как далекое солнце, сгорающее от желания.
Она заметила застенчивого campesino, которого она иногда встречала в соседнем селе. Он обулся в новые ботинки, которые ему немилосердно жали, и бедняга даже немного прихрамывал; его узкие брюки обтягивали упругие ягодицы и твердый плоский живот. Белая рубашка с расстегнутым воротником демонстрировала стройность его фигуры, ширину плеч и оливковый цвет кожи. В каком-нибудь парижском клубе девушки бились бы за такого мужчину.
Жад пригласила его на танец. Он согласился и улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, которые совершенно обезоружили Жад. «Он мне нужен», — подумала она, хотя и заметила подругу молодого человека, надувшую губы.
Когда он решился взять ее за талию, Жад ловко откинула одно из полотнищ своего платья, и мозолистая рука молодого человека оказалась на ее голом бедре. Он отпрянул, как будто испугался, что это неуважительно, но Жад прижала ладонью его руку, чтобы показать, что она не против.
— Мы знакомы, знаете ли, — произнесла она на ломаном испанском языке. — Вас ведь зовут Эмилиано, не так ли?
Молодой костариканец кивнул. Он казался таким взволнованным, что допустил оплошность в танце, неловко развернув партнершу. Жад решительно направила его, прижавшись тазом к его ширинке. Он не сопротивлялся, но его вид выражал девственную невинность.
— Вы собираетесь уезжать? Жаль, — смущенно произнес он.
Жад находила этого молодого человека все более и более неотразимым и задавала себе вопрос, какой хитростью можно было бы заставить его овладеть ею посреди всего этого праздника, но без ведома окружающих. Она не хотела напугать этого неопытного юношу, вздрагивавшего при малейшем прикосновении ее рук.
— Давайте будем думать только о том, что происходит сейчас, — прошептала она. — Что было вчера и что случится завтра — совсем не важно. А сегодня вечером позволено все.
Эмилиано с сомнением посмотрел на Жад. Его медовые глаза обрамляли длинные и густые ресницы, а у глаз собрались озорные и очаровательные морщинки.
Жад понимала, что Эмилиано только изображает невинность, и она отдавала себе отчет в его власти над ней. Ее уверенность в себе была слегка поколеблена. Этот красавец-фавн собирался соблазнить ее, а это, о боже, делало его еще более привлекательным.
