Не надо, дядя Андрей! (СИ) - Зверева Марта

Заплаканной, осунувшейся, почерневшей, но все-таки неизменно нежной. И изломанной.

Сломанной мной.

— Виталий всегда любил меня, в отличие от тебя. И по-настоящему тосковал, — ее голос доносился как через вату. — Зачем мне было искать человека, который поиграл со мной, а потом бросил?

— Я раскаялся. Я ошибался. Я понял, что был мудаком, как только ты исчезла из моей жизни! Алина!

Ее пальцы были твердыми и холодными. Мне очень хотелось броситься перед ней на колени, но чувство вины накатывало темными дурманящими волнами, которые и так сбивали с ног. Меня мутило.

— Ты помнишь, как все было? — пальцы подняли мой подбородок, а синие глаза вцепились в в меня как стальные «кошки» альпиниста. Я не смог опустить взгляд, был вынужден на нее смотреть. — Как ты растлил меня, практически невинную девушку?

— Тебя? — я нашел в себе силы усмехнуться. — Ту, что попала мне в руки уже беременной? Разве можно…

— Можно! Можно с практически женой брата делать такие унизительные вещи, заставлять ее выполнять такие отвратительные прихоти, что за месяц из девочки, которая смущалась от поцелуев, получится шлюха, которую не удивишь даже самыми темными глубинами порносайтов!

— Ты… — мне казалось, мое тело превращается в огненное желе. Пошевелить руками и ногами было невозможно, а голову застилало тьмой.

— Я? — она держала мой взгляд и постепенно в мире не оставалось ничего кроме яростных синих глаз. — Ты! Ты, Андрей! Грязный ублюдок, извращенец, урод! Ты засовывал свой мерзкий хрен во все мои отверстия, ты сворачивал меня в такие позы, заставлял делать такие вещи, которые я тебе никогда не прощу! Ты вывернул меня наизнанку, и странно, что я не потеряла ребенка от того, что ты делал со мной!

— Ты сама… — прохрипел я, чувствуя, что густая вязкая тьма подкатывает к горлу и мешает дышать.

— После всего этого он не мог родиться нормальным! И тем более я не могла позволить, чтобы кровь от крови вашего ублюдочного семейства появилась в этом мире! Твой брат был тихим, но наверняка прятал в глубине такие же мерзкие вещи! Вы отравлены, вы отбросы, а ты, Андрей! Ты особенно!

— Я…

— Ты же хотел, чтобы я умерла, признайся? Желал?

Горькие губы вновь коснулись моих губ, и я присосался к ним, надеясь, что поцелуй с Алиной выведет меня из тьмы, но чем дальше, тем сильнее она засасывала меня.

— Возьми меня с собой… — бормотал я, уже не понимая, где нахожусь, но чувствуя, что она встает и покидает меня, размазанного тонким слоем по лавочке у нотариальной конторы.

— Ты хоть понимаешь, кто ты? Ты понимаешь, что такие как ты не должны существовать? — вливался яд в мои уши. — Если бы не ты…

— Алина… — хрипел я, но вместо нее откликалась только пустота. — Ал… Виталя… — но в темноте не появлялось лица моего брала. — Ли… Ли…

Я что-то искал в смрадном мраке. Может быть, свою душу. Но ее тоже давно поглотил мрак. Она была права. Я не должен существовать.

ЛИЗА

Он ушел. Уехал. Как не в себе сел в свою машину, завелся и рванул по улице, едва не впиливаясь в окрестные деревья, завывая двигателем так, что было слышно даже когда он миновал КПП.

Я осталась на полу в его спальне среди разбросанных игрушек и смазок, у смятой кровати и распахнутого комода. Можно было шариться где угодно, искать любые улики, рассмотреть поближе все его ужасные приспособления, которыми он уже мучал меня и те, которыми только собирался. Можно было остаться лежать на его постели, представляя, что однажды он придет сюда, найдет меня и займется со мной любовью страстно и нежно, не проверяя, сколько еще сантиметров силикона и стали может вместить моя задница.

Мне было больно.

Где-то в сердце. В заду давно уже не было, я привыкла. Но боль в сердце все еще выпускала ядовитые щупальца. Он изнасиловал меня, отодрал всеми способами и потом сказал, что такая грязная я ему уже не нужна.

Даже отдав ему все, что имела, я не смогла стать нужной.

Как так вышла, как я попала в этот зеркальный ад, где все наоборот, где мужчина со злыми глазами терзает мое тело за мое право быть с ним рядом?

Почему мне кажется, что я больше никогда не смогу жить без него?

Андрей — тот, кто меня сломал. Как куклу. Разобрал на части, вынул душу и собрал обратно. И если мое тело он теперь использует как хочет, то моя душа хранится где-то тут, в его спальне, среди блестящих зажимов, черных продолговатых шипастых хреновин и шелковых простыней.

Может быть, он носит ее с собой в кармане. Я не могла не вернуться, пока моя душа у него.

Были бы мы в сказке, я бы нашла хрустальную шкатулку, запертую тремя ключами и забрала бы ее себе обратно.

Но мы в реальности, и все, что я знаю: мой дядя пользуется мной. А я сама это предлагаю.

Может быть, он прав, и я шлюха. Но я только его шлюха. Мне нужен только его член, выворачивающий меня наизнанку, вбивающийся в горло, раздирающий меня в клочья. Только его блеск в глазах, когда он ищет, какую еще игрушку засунуть внутрь меня. Только его ласково-жестокий пальцы и твердые колени, на которых я корчусь от болезненно-невыносимого удовольствия.

Другие мужчины в моей жизни были отвратительны и скучны одновременно. Кто бы ни пришел после него, он никогда не сравнится с Андреем.

Я мазохистка?

Вряд ли. Мне не нравится боль. Я ненавижу ее. Ненавижу, когда меня распирает надувная груша, в которую он нагнетает воздух, чтобы посмотреть, насколько толстый член я смогу принять в свою жопу. Ненавижу, когда он выдергивает из меня пробку так резко, что мне кажется, я сейчас порвусь.

Но когда он долбит меня своим членом насухую, ему так же больно, как и мне. И тогда я люблю эту боль. Когда он шлепает меня ладонью, и ей не менее горячо, чем моей попке. Когда он взлетает по лестнице, едва заканчивается время работы в клинике, и я вижу, что он скучал по мне так же сильно, как я по нему.

Пусть мы оба скучали по одному тому же извращенному сексу, только с разных сторон.

Я поднялась, поморщившись от непривычной пустоты в себе. Он уехал, бросив меня такой, как была, не заполнив больше ничем. И я не смела проявлять инициативу. Поэтому собрала все с пола, сходила в ванную и вымыла все игрушки и пробки, разложила их в комоде по размеру. Провела пальцами по черной кожи плети, покоящейся там на самом почетном месте и закрыла за собой дверь. Ушла к себе ждать.

Вот только он не возвращался. Ни вечером, ни ночью.

Сначала я поужинала. Потом позавтракала. Приняла доставку. Посмотрела на обед и не стала есть. Был понедельник, выходной в клинике, она оставалась пустой и темной.

Я ходила кругами по дому, спускалась на первый этаж, выходила в сад, обходила бассейн, стояла на высоком холме до рези в глазах вглядываясь в пыльные дороги в окрестностях. Но если на них появлялись машины, это были не «гелендвагены».

Не выдержав, я набрала номер Андрея, хотя до этого никогда не смела ему звонить. Но меня выкинуло на голосовую почту.

Алина Сергеевна Пушкова.

Я перетряхнула весь интернет в поисках этого имени, но не нашла даже следов. Женщина с таким именем не светилась в сети вообще.

Когда после отъезда Андрея прошли сутки, я поняла, что практически не могу дышать. Горло перекрывает вязким холодным комком. Дикого страха.

Он был не в себе, когда уходил. Что, если он разбился на трассе? Не должна была приехать полиция? Что, если с ним что-то случилось в городе? Если его убили?

Я даже не знаю, кому звонить. У меня нет номеров его друзей. Идти на КПП и выяснять хоть что-нибудь про Андрея? Я жила с ним как морская свинка, не зная о нем по сути ничего. Кроме того, что он стоматолог и у него друзья в полиции, а еще он любит бить женщин кнутом.

Завещание? Может быть, я как-то смогу найти того человека, который ему звонил? Но я даже не знала его имени и как ни напрягала память, не могла вспомнить, называл ли его Андрей.