Ночные удовольствия (ЛП) - Кеньон Шеррилин
Эти последние слова обожгли Кириана сильнее, чем каленое железо Валериуса. Не отец должен был извиняться. Это не он был глупцом.
Это Кириан жестоко обидел человека, от которого не видел ничего, кроме любви. Мучительная боль снова захватила его.
Да пожалеют боги их обоих, потому что отец был прав во всем.
Зетес бросил взгляд на Валериуса.
— Он отдаст все, что угодно за жизнь сына. Все!
— Все что угодно, — повторил Валериус. — Очень соблазнительно, но насколько глупым я должен быть, чтобы отпустить человека, подошедшего так близко к тому, чтобы разгромить нас? — Он взглянул на Зетеса. — Никогда.
Валериус вытащил кинжал из-за ремня. Он грубо схватил три длинных, тонких генеральских косички на виске Кириана и отрезал их под корень.
— Вот, — сказал римлянин, протягивая их Зетесу, — Отнеси это его отцу и передай, что это все от сына, что он может получить.
— Нет!
— Охрана, проследите, чтобы его Величество вывели отсюда.
Кириан наблюдал, как его дядю схватили и утащили из комнаты.
— Кириан!
Кириан сражался с веревками, но его тело было настолько изранено и изломано, что все, что он мог — это навредить себе еще больше.
Он хотел позвать Зетеса назад. Хотел сказать ему, насколько сожалел о словах, брошенных своим родителям.
Не дай мне умереть, не сказав им.
— Ты не можешь этого сделать! — заорал Зетес за мгновение до того, как, обрывая его, захлопнулись двери.
Валериус повернулся к слугу.
— Приведи мою любовницу.
Как только слуга ушел, он вернулся к Кириану. Он вздохнул так, как будто был разочарован.
— Кажется, наше время подошло к концу. Если твой отец так отчаянно хочет твоего возвращения, тогда это лишь вопрос времени, пока он не выдвинет против меня свои войска. Я же не могу дать ему шанс действительно спасти тебя. Так ведь?
Кириан закрыл глаза и отвернулся от ухмылки Валериуса, светившейся триумфом. Мысленно, он снова видел отца в тот последний, судьбоносный день, когда они оба стояли, друг напротив друга, посреди тронного зала. Юлиан окрестил этот день Битвой Титанов. Потому что ни он, ни отец не желали слушать или уступать.
Он помнил слова, которые сказал отцу. Слова, которых ни один сын не должен говорить родителям.
И эта боль была во стократ сильнее, чем все, что сотворил с ним Валериус.
Пока он скорбел о своих действиях, дверь в пыточную отворилась, впуская Теоне. Она вошла в комнату с высоко поднятой головой, словно королева при дворе. Его жена остановилась рядом с Валериусом и одарила его теплой, соблазнительной улыбкой.
Кириан глазел на нее, когда вся полнота ее предательства обрушилась на него. Пусть это будет кошмаром. Зевс милосердный, не позволяй этому быть правдой.
— Знаешь, Кириан, — сказал Валериус, обнимая Теоне и зарываясь в ее шею. — Я хочу похвалить твой выбор жены. Она несравненна в постели, не так ли?
Это был самый жестокий удар, который ему когда-либо наносили.
Теоне встретила взгляд Кириана без стыда, пока Валериус кружил вокруг нее, сжимая руками ее грудь, лаская. На лице женщины не было любви. Раскаяния. Ничего. Она глядела на него, как будто он был незнакомцем.
Это потрясло его до самой глубины израненной души.
— Пойдем, Теоне, давай покажем твоему муженьку, что он прервал той ночью, когда вернулся домой.
Валериус снял застежку ее химатиона, позволяя тому упасть на пол. Он притянул обнаженное тело женщины в объятия и поцеловал ее.
Сердце Кириана раскололось на части при виде Теоне, снимающей доспехи Валериуса. При виде того, как жадно она принимает его прикосновения.
Не в силах выносить этого, он закрыл глаза и отвернулся. Но он все равно слышал их. Слышал, как его жена умоляет Валериуса взять ее. Слышал, как она стонет от наслаждения. И когда Теоне достигла оргазма в руках его врага, он почувствовал, как его сердце иссохло и умерло.
В конце концов, Валериусу удалось сломить его.
Кириан позволил боли захватить себя. Позволил ей заполнять его, пока он не перестал чувствовать что-либо. Ничего кроме полного и абсолютного опустошения.
Когда они закончили, Валериус медленно подошел к нему. Он вытер влажную руку о лицо Кириана и тот проклял запах, который так хорошо знал.
— Ты можешь хотя бы представить себе насколько я люблю аромат твоей жены на своей коже?
Кириан плюнул ему в лицо.
В ярости, Валериус схватил со стола клинок и беспощадно вонзил его в живот Кириана. Тот выдохнул, когда холодный металл проник в его тело. Валериус со злобой двинул запястьем, проворачивая нож и вгоняя его глубже.
— Скажи мне, Теоне, — спросил Валериус, не отводя взгляда от Кириана, вынимая клинок, оставляя его слабым и дрожащим. — Как мне убить твоего мужа? Может мне обезглавить его, как подобает принцу?
— Нет, — ответила она, заворачиваясь в химатион и закрепляя его брошью, которую Кириан подарил ей в день свадьбы. — Он дух и стержень Македонских повстанцев. Ты не можешь позволить, чтобы из него вышел мученик. Если бы я была на твоем месте, я бы распяла его, как обычного вора. Пусть он на своем примере покажет всем врагам Рима, что атакуя вас нельзя добиться ни доблести, ни чести.
Валериус жестоко улыбнулся, а потом повернулся к ней.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
Он легко поцеловал ее в щеку и оделся.
— Попрощайся с мужем, пока я все подготовлю.
Валериус оставил их наедине.
Кириан пытался вздохнуть, превозмогая боль, когда Теоне подошла к нему. Его тело трясло от ярости и боли. И все равно ее взгляд был пустым. Холодным.
— Почему? — спросил он.
— Почему? — повторила она. — А как ты думаешь? Я была безымянной дочерью проститутки. Я выросла в бедности, голодая и у меня не было другого выбора, кроме как позволить любому мужчине использовать меня, как ему заблагорассудится.
— Я защищал тебя, — проскрежетал Кириан сквозь едва приоткрытые окровавленные губы, — Любил тебя. Я ограждал тебя от любого, кто мог бы ранить тебя.
Теоне сузила глаза.
— Я не собираюсь позволить тебе воевать с Римом, пока я буду сидеть дома, в страхе ожидая, что они ворвутся ко мне, пытаясь добраться до тебя. Я не хочу кончить, как жена Юлиана, убитая в собственной постели или быть проданной в рабство. Я слишком далеко зашла, чтобы вернуться к рытью в объедках и торговле своим телом. Я хочу безопасности и я сделаю все, чтобы защитить себя.
Теоне не могла ранить его сильнее. Она никогда не видела в нем ничего, кроме толстого кошелька.
Кириан не мог в это поверить. Он отказывался верить. Должен был быть момент, хотя бы один, когда она заботилась о нем. Конечно же, он не мог быть настолько слеп?
— Ты вообще когда-нибудь любила меня?
Женщинаа пожала плечами.
— Если это хоть как-то тебя утешит, ты самый лучший любовник, который у меня когда-либо был. Мне определенно будет не хватать тебя в моей постели.
Кириан издал мучительный яростный вопль.
— Черт побери, Теоне, — произнес вернувшийся Валериус. — Нужно было доверить пытки тебе. Я так и не смог причинить ему подобной боли.
Вошли солдаты с большим крестом. Они уложили тот рядом со столом, а потом сняли Кириана, обрезав веревки.
С поломанными костями он осел на пол.
Они грубо схватили его и бросили на деревянный крест.
Кириан продолжал наблюдать за Теоне. Даже жалость не отразилась в изгибе ее бровей. Она просто смотрела на него с нездоровым воодушевлением.
Кириан вновь увидел пораженные лица своих родителей, когда он покинул свой дом в день свадьбы. Услышал предложение, сделанное Валериусу Зетесом.
Кириан предал их всех ради нее. А она теперь даже не могла и притвориться, что сожалеет о содеянном. О том, какую цену заплатили за ее предательство его семья и страна.
Он был последней надеждой Греции на то, что они смогут избежать тирании Рима. Единственным, что стояло между его народом и рабством.
