Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина

- Олег! Ты?! – оторвал его от созерцания голос второго маминого зама, блестящего хирурга Сергея Александровича. – Вырос, чертяка! Стал не мальчиком, но мужем!

Этот лысый, немолодой сибиряк под два метра роста, сейчас искренне улыбался ему своей вечной, искренней и немного детской улыбкой и лез обниматься. Сергея Александровича в больнице уважали все. Даже Изольда Юрьевна. Он был в больнице старожилом и легендой: его золотыми руками здесь было спасено немало женских жизней.

- Здравствуйте, Сергей Саныч! – тоже обрадовался Олег. – А вы совсем не изменились!

- Да ладно тебе! – добродушно усмехнулся тот. – Мы тут стареем потихоньку. Лысеем… Что? Приехал родительницу свою проведать? Дома времени не нашел?

- Да вопросы появились! Хочу решить в деловой обстановке! – обтекаемо ответил Олег.

- А! Серьёзно! Слушай, Олег, чего ты там в Питере своём забыл? Давай к нам, на родину! У нас здесь работы – невпроворот. Говорят, сейчас хирургию детскую строить будут. Отдельный корпус. Оборудования всякого вбухают новейшего! Туда талантливые руки нужны. А у тебя, я помню по практике, ручки-то быстрые, да и мозги толковые! Все же дедушкины гены не пропьёшь!

- Я подумаю! – улыбнулся Олег, которому очень приятна была и эта встреча, и эти слова. – Смотрю, – он кивнул на стены, – маман ремонт здесь у вас отгрохала шикарный.

- Отгрохала! Можно и так сказать! – хохотнул Сергей Александрович. – А по правде, чуть её саму не отгрохали с этим ремонтом!

И видя, что Олег вообще не в курсе этой эпической истории, рассказал ему свою версию, не ту, что старательно для прессы и начальства причёсывала Изольда Юрьевна, а ту, которую шептали врачи, медсестры и подсобные рабочие по курилкам и ординаторским. Правда, в силу своей природной лаконичности, он уложился во временной отрезок, равный двум с половиной минутам. Но главную суть передал.

Олег, если честно, пребывал в шоке. Самом настоящем.

- А какие она нам ординаторские отгрохала! Эта девчонка! Пойдём, покажу! Родительница твоя долго бесилась. Ну оно и понятно, чтобы пигалица такую гангрену уделала. Прости, Олег. Но мама твоя, как разбушуется, гангрена и есть!

- Да знаю! Не извиняйтесь! – махнул он рукой, признавая правду.

Потом Сергей Александрович проводил Гаарена до кабинета Изольды Юрьевны, чтобы «её новая, блажная секретарша» могла признать в Олеге родного сына своей начальницы и накормить его, и напоить в отсутствие высокопоставленной родственницы.

***

Секретарша и впрямь была «блажная». Перепуганная напрочь! Узнав, что перед ней сын самой Изольды Юрьевны, она даже присела чуть ли не в реверансе. По крайней мере, попыталась, сидя на стуле. Комичная история. Сергей Александрович закатил глаза к потолку, молчаливо сигналя: мол, что я говорил! Он передал его секретарше с рук на руки и вскоре попрощался, кинув напоследок:

- Возвращайся, Олег! Я серьезно!

- Хорошо, я подумаю!

Прощаясь, они пожали друг другу руки, и Сергей Александрович поспешил на свой этаж.

А Олег, нагло, в приказном тоне, копируя интонации матери, «убедительно попросил» секретаршу подать ему свежесваренный американо и открыть кабинет, чтобы он мог дождаться Изольду Юрьевну в комфорте. Новый диван в приёмной показался отпрыску высокой фамилии продавленным.

***

Следующий час стал для Олега часом открытый. Не чудных. Но шокирующих. Изольда Юрьевна всегда скрупулезно собирала досье на своих противников. А Ольга Завирко была врагом, её личным врагом. Жестоким и коварным. А потому мадам Гаарен с особой тщательностью распечатала и сложила в хронологии все материалы сми, в которых так или иначе звучало её имя. И не только материалы сми. Там была даже копия Олькиного удостоверения золотой медалистки. Кроме того, Изольда Юрьевна в силу разных личных обстоятельств ещё не спрятала это досье в архив. И оно, вместе с медицинской картой, так и осталось у неё лежать на столе, слева, в подставке для бумаг. Сверху. Ожидая, наверное, «передачи дела в архив».

Олегу и искать-то ничего не нужно было… Ему хватило только одного имени – Ольга Завирко.

***

Он вышел из кабинета матери, не дожидаясь её возвращения. Зачем? Всё и так стало на свои места. Он – сопливый маленький мальчик. Дурак и тупица! Ничего не понимающий в жизни больших, взрослых людей. Пешка, которую легко двигают по шахматной доске гроссмейстеры.

Выйдя из катакомб больницы, он набрал Светлану.

- Алло-ооо! – раздался мурлыкающий, чуть расслабленный голос. – Соскучился, Оле-ежек?! Я так и знала! А нечего было с подножек прыгать! И нас одних оставлять! Сейчас бы клюквенную наливочку попивал в своё удовольствие и на красоты любовался.

- Скажи, Свет, а почему ты меня в первый год квартирным мальчиком называла?

В трубке раздалось то ли сопение, то ли фырканье.

- Пфф, вспомнил! Ха-ха! И чего тебе неймётся сейчас такие вопросы задавать? – снова мурлыкнула коллега.

- Неймётся. Ответь.

- Ну… прости, Оле-ежка, каюсь, поверила слухам.

- Каким?

На том конце помялись:

- Прости! Ходили такие гадкие слушочки, что ты провинциальный бездарь и рукожоп, которому родители у нас купили место, расплатившись квартирой в Петергофе. Сам знаешь, у нас в Питере такие вещи обычно скрывают. Порядочность – наше всё! А тут такая слава дурная. И ты такой красавчик сладенький, наивный, хоть и с питерскими пятёрками в дипломе. Вот мы и троллили тебя потихоньку. Кто ж знал, что ты окажешься очень приличным хирургом?!

- Ясно.

- Ты не обиделся, миленький?

- Нет. Спасибо, Свет. До вечера. Я подъеду к поезду.

- До вечера, сладкий! Тебе пьяная Машка привет передаёт! И целует! Тьмок! Тьмок!

Прошла минута, прежде чем Олег смог унять волну бессильной ярости, что прошлась по его телу и нервам разрушительной силой. Следующий звонок он сделал отцу. А ещё через несколько минут он вообще отключил телефон. У него не было сил разговаривать с кем-либо. И он пошёл в единственное место, где не нужно было говорить. Но можно было бить. Сильно – сильно! В старенький зал спортивной школы по боксу с красивым названием – школа олимпийского резерва, к тренеру Михаилу Лукичу. В этот зал он ходил более десяти лет своей жизни, пока не уехал в Питер. Родители об этом не знали, да они и не одобрили бы. Ведь будущий детский хирург должен был беречь свои руки.

Но Олег ходил… Это была его отдушина. Его место силы… Главное, чтобы Михаил Лукич снова был на своем посту.

***

А ещё, уже поздним вечером, воспитанные питерские гостьи, вернувшиеся с изумительной экскурсии, стали свидетелями очень некрасивой сцены. Ибо заплаканной Изольде Юрьевне, в неведении прождавшей сына целый день и теперь встречавшей его у порога, срочно нужно было оправдаться.

- Сыночка…

- Сейчас будет скандал, крики, истерика, – спокойно констатировал Олег, осторожно выкладывая ключи из кармана на полочку возле зеркала. – Если кому претит аффектация, могу предложить покушать в ресторанчике здесь за углом. Я плачу.

Но Светлана и Мария, переглянувшись, стали спокойно снимать верхнюю одежду.

- Не думаю, что эмоциональное выяснение отношений может сейчас испортить нам аппетит. Развлекайтесь на здоровье, – шепнула Светлана спокойному, как никогда, Олегу.

- Главное, чтобы без членовредительства, – тихо добавила Мария. – Хотя… здесь все медики. Первую помощь окажем профессионально, если что…

И красотки ушли сначала мыть руки, а потом в столовую, где, накрытый, их ждал роскошный ужин. Пока они ели, за стеной орала, визжала, плакала Изольда Юрьевна. Спокойные реплики Олега тоже слышались, но сдержанно, холодно и отчётливо.

- А наш Олежек-то, оказывается, жёсткий мальчик.

- Какие, однако, страсти творятся в этом провинциальном болоте…

Глава 30. Позвони мне! Позвони...

На следующий день после описываемых событий Олька собирала девчонок в школу, а себя – на работу. Родители ни свет ни заря уже побежали на подработку – лопатой махать: выпавший за ночь снег мешал проехать грузовикам к продуктовому магазину.