Недотрога для Сурового (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна
Глава 17.
Покинув кабинет декана, я бросаюсь в туалет. От паники меня трясёт и выворачивает наизнанку, и я сгибаюсь над унитазом, избавляясь от остатков завтрака.
Поверить не могу, что всё это происходит на самом деле! Никак не могу понять, зачем Сергей сказал эти ужасные вещи… Точнее, нет! Я прекрасно понимаю, зачем он это сделал, но в то же время не понимаю. Лишиться работы, карьеры, преподавательского будущего, чтобы я осталась в университете… У меня перехватывает дыхание от его поступка! Ещё никогда прежде я не чувствовала себя под такой надёжной защитой и окружённой такой заботой. И это вызывает поток слёз.
Что теперь будет? Не пожалеет ли Суровин впоследствии о сделанном выборе? Не станет ли винить меня во всех бедах? Мне страшно, страшно до безумия. Смогу ли я оправдать его ожидания, когда он стольким жертвует ради меня?
Через пару часов я получаю сообщение. «Увидимся дома, ладно?» – пишет Сергей. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выбежать из аудитории прямо посреди лекции и не перезвонить. Я хочу расспросить мужчину, как всё прошло и чем закончилось. Меня интересует, насколько всё плохо обернулось для него самого, тогда как я, кажется, легко отделалась, благодаря своему вранью.
После пар я по привычке иду на кафедру, но натыкаюсь на запертую дверь, мгновенно вспоминая, что заведующего кафедрой у нас больше нет. Временно, конечно. Я спускаюсь в деканат и спрашиваю, что мне теперь делать. Выслушав заверения, что в ближайшие дни меня определят на новое место, я выхожу из универа и иду домой пешком, оттягивая неизбежную встречу с Суровиным. Ничего не могу поделать с чувством страха, засевшим внутри. Мне кажется, что теперь всё будет катиться по наклонной, пока окончательно не разрушится вся моя счастливая жизнь. Стараниями Сергей Дмитрича счастливая. Да не просто счастливая – идеальная!
Руки трясутся, когда я открываю дверь. А за порогом уже ждёт он, в домашней футболке и спортивных брюках. Я кидаю на пол рюкзачок и повисаю на мужчине.
– Как ты? – спрашивает он, обхватив мою талию. – Всё в порядке? Выглядишь слишком подавленной. Что-то случилось?
– Помимо очевидного? – грустно улыбаюсь в ответ. – Почему ты не сказал мне с утра? Мы должны были как-то уладить это… Вместе, Сергей. Мы могли что-то придумать, предпринять…
– Т-ш-ш, – шепчет он за мгновение до того, как накрыть мои губы губами.
Настойчивый поцелуй практически заставляет меня позабыть о страхах, избавиться от сомнений. На короткий миг я переполняюсь гормонами счастья, отпуская все проблемы и заботы, и растворяюсь в своей любви к этому мужчине. Мы справимся. Я должна верить, а иначе всё это было напрасно.
– Я люблю тебя, Сергей Дмитрич, – шепчу ему. – Очень-очень-очень сильно.
– А я люблю тебя, Юлька. – усмехается он. – Поэтому должен был сделать всё, чтобы тебе не пришлось иметь дело с последствиями. Последнее, чего я хочу, так это чтобы у тебя были проблемы…
– Но и я не хочу для тебя проблем! – возражаю ему. – Несправедливо, что ты один несёшь ответственность, ещё и таким ужасным образом наговорив на самого себя…
– Юль, я хочу, чтобы ты знала одну вещь: я – дяденька взрослый и опытный, я прекрасно осознаю степень ответственности, когда принимаю решения. И я готов нести ответственность за эти решения. И я сделаю всё необходимое, чтобы тебе не приходилось нести ответственность за мои решения.
– Эй, вообще-то, решение быть с тобой я принимала самостоятельно, и ты не должен…
– Т-ш-ш, Юлька! – перебивает он. – Должен. Я должен. Обязан позаботиться о тебе, защитить тебя…
Каждое его слово сопровождается серией маленьких поцелуев. Суровин быстро раздевает меня и утягивает в ванную. Пустив из крана тёплую воду, он от души насыпает соль и наливает ароматную пену. Зажигает свечи и скидывает свою одежду. Жестом приглашает меня подойти ближе и берёт за руку.
Я, опираясь на его руку, переступаю через борт, и он заходит следом. Я дожидаюсь, пока он не займёт привычное место, но вместо того, чтобы расположиться с противоположной стороны, усаживаюсь верхом, бесстыдно прижимаясь промежностью к окрепшей плоти.
– Я это не планировал, – усмехается Сергей. – Только хотел, чтобы ты расслабилась от сегодняшнего стресса.
– Ты знаешь самый замечательный, самый мой любимый способ для расслабления, – хихикаю я, прижимаясь к его губам.
Суровин притворно вздыхает, но поддаётся на провокацию, врываясь в мой рот безумным вихрем. Его язык таранит до самой глотки, и я скольжу складками по толстому члену. Ладони мужчины обхватывают мои ягодицы, прижимая сильнее. Скользящим движением он подтягивает меня чуть выше, и головка упирается в тугой вход. Я медленно опускаюсь на вздыбленную дубинку до самого основания, и он немедля начинает вколачиваться в меня. Мощные толчки высекают крики и стоны. Сергей стискивает руками мои ягодицы, задавая безумный ритм частых проникновений. Наверняка назавтра там останутся отметины, но мне всё равно. Он лижет, кусает мои губы, резко ныряет языком до самой глотки, переключается на шею и ключицы. Я млею, запускаю пальцы в его волосы, глажу от макушки до шеи, впиваюсь кончиками ногтей в его плечи.
В какой-то момент его пальцы слегка раздвигают полушария и он касается совершенно другого входа. Я испытываю дискомфорт и волнение от лёгкого проникающего давления, но Сергей Дмитрич отвлекает меня, втягивая в рот горошины сосков. Тело прошибает судорогой от его откровенных ласк. Мужчина плавно протискивается пальцем в инстинктивно сокращающееся отверстие, интенсивнее посасывая мои соски. Напряжение нарастает снизу живота и взрывается от чувства идеальной наполненностиим, слегка болезненной, но делающей нас единым целым, дарящей взрывное удовольствие нам обоим. Под громкие стоны и пьянящие поцелуи, которые бесновато прыгают от лица на шею и к груди, а потом снова отыскивают мои губы, я прогибаюсь в пояснице навстречу таранящим учащающимся толчкам и распадаюсь на молекулы и атомы, ощущая жар вязкого семени внутри. Разом разучившись дышать, я получаю крошечные дозы воздуха от настойчивых мужских поцелуев, пока сладкая истома, охватившая тело и разум, не рассеивается.
Потом мы неторопливо моем друг друга и тихо переговариваемся. Суровин всячески успокаивает и поддерживает меня, заверяя, что у него всё под контролем, а я должна просто довериться ему. И пусть меня одолевают сомнения и страхи, я доверяюсь. Нет пути назад. Больше нет. Из-за меня, ради того, чтобы я продолжала учиться, Сергей Дмитрич лишился огромной части своей жизни, и я не могу расклеиваться и сдаваться. Если бы он не взял всю вину на себя, вылетели бы мы оба, и я должна продолжать учиться, невзирая ни на что. Иначе его жертва окажется напрасной.
За поздним ужином мы продолжаем разговор. Сергей и рад бы закрыть тему, но меня снедает любопытство и самый живой интерес.
– А что было, когда я ушла? – не выдержав, спрашиваю у мужчины.
Он вздыхает, но всё же отвечает, не вдаваясь в подробности:
– Требовалось уладить несколько формальностей.
– Каких, например?
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, знаешь? – усмехается мужчина. Я поджимаю губы и обиженно протягиваю:
– Ну я же переживаю, как ты не понимаешь!
– Слушай, Юль, это чисто рабочие моменты, не бери в голову…
– Всё настолько ужасно? – охаю я, прикладывая ладони к лицу.
– Хорошего мало, – честно признаётся Суровин. – Ближайшие годы я не смогу пользоваться своими докторскими заслугами, вести преподавательскую деятельность… Вероятно, издательство побоится скандала и разорвёт договор… Через пять лет я смогу пройти аккредитацию, чтобы снова получить право преподавать.
Глаза увлажняются от слёз, и я шепчу:
– Это же так несправедливо!..
– Таковы порядки, – улыбается он. – Я знал, на что шёл. И ни о чём не жалею.
– Это ты сейчас так говоришь!.. – вырывается у меня, и я осекаюсь.
Сергей Дмитрич удивлённо смотрит мне в глаза и сощуривается.
