Миа Эшер - Сладкий яд

— Ни за что. Открой глаза, Ронан! — восклицает она, ее голос вибрирует от радостного волнения.

Я хватаю ее за талию и тяну на себя, и пока в ушах звенит ее смех, чувствую, как она садится на мои бедра верхом, а ее длинные ноги обхватывают меня. Открыв глаза, я вижу, что она с широкой улыбкой наблюдает за мной. Я поднимаю руку и, обводя костяшками пальцев ее маленькую идеальную грудь, наслаждаюсь тем, как ее тело трепещет от моей ласки.

— Вот, ради такого зрелища я могу и проснуться, — говорю я, глядя на вершинки ее твердых сосков, проступающих под кремовым шелком.

— Ты ненасытен, — шутливо упрекает меня она. — Но посмотри же! — Она тянется к чему-то, лежащему рядом. Показывает мне — это журнал с моим лицом на обложке. Заголовок провозглашает меня новым именем в фотографии.

Рэйчел взволнованно открывает журнал и, быстро перелистав страницы, находит нужную ей статью. Потом, бросив на меня озорной взгляд, театрально откашливается и начинает читать.

— Ронан Герати: уникальный талант с лицом голливудского сердцееда. Когда я впервые услышала слухи о том, что сам Карл Брансвик, владелец Святого Грааля мира искусств, галереи The Jackson, взял под свое крыло новый талант, мой интерес в тот же миг пробудился.

Сделав паузу, Рэйчел улыбается мне.

— Люди, обладающие способностью впечатлить Карла Брансвика, появляются далеко не каждый день, но когда это происходит, самое главное — не пропустить то, что обычно приходит со скоростью шторма. Хотите узнать, в какой дерзкий и чувственный хаос мистер Герати повергнет нас, своих ничего не подозревающих жертв? Я была приглашена к нему в студию, чтобы одной из первых поприсутствовать при его съемке, и могу с уверенностью сказать, что увидела начало блестящей карьеры. Фотографии получились провоцирующими, чувственными, почти непристойными, и от каждой у меня захватило дух…

Удовлетворенная, она откладывает журнал.

— Ты станешь звездой, Ронан. Я это чувствую. Смотри, по тебе уже сходят с ума.

Я вспоминаю женщину, которая приходила в студию Карла, о присутствии которой я моментально забыл, как только начал снимать позирующую мне модель, пытаясь щелчками камеры запечатлеть ее душу.

— Ты так думаешь? — спрашиваю я, злясь на нотки неуверенности в своем тоне.

— Я уверена. — Наклонившись вперед, Рэйчел соблазнительно трется о мою грудь своими грудями, а потом целует меня.

Я пробираюсь под ее шелковую сорочку и, обнаружив, что она под ней голая, вминаюсь пальцами в мягкую плоть ее задницы, начинаю двигать ее на себе, лениво втираясь своим набухающим членом в ее горячую влажность.

С расстроенным стоном она заканчивает поцелуй и зарывается лицом мне в плечо около шеи.

— Боже, ты сводишь меня с ума. Я не узнаю себя, когда я с тобой. Я так сильно хочу тебя.

Накрутив ее волосы на кулак, я тяну за них и, наслаждаясь видом ее зарумянившихся скул, заставляю посмотреть на себя. Мое сердце остается безмолвным, но я не могу отрицать, что она по своему нравится мне, что мое тело жаждет ее, что я не могу ею насытиться. Рэйчел нужна мне, чтобы унять мою боль и заполнить ту пустоту, которая угрожает поглотить меня целиком.

— Я тоже хочу тебя.

Она закусывает губу. Ее ясные голубые глаза затуманиваются, и я большим пальцем касаюсь ее губы.

— Что?

— Расскажи мне о ней, — шепчет она.

Воспоминания о Блэр на мгновение ослепляют меня, и мне начинает казаться, будто я падаю в бездонный колодец. Но я сопротивляюсь им до тех пор, пока Рэйчел, ее светлые волосы и тело, прижатое к моему, не возвращают меня в реальность — и к ней.

— Что ты хочешь узнать?

— Ты еще ее любишь?

— Прямо сейчас… — я тяну за подол сорочки, оголяя ее задницу, обнаженную промежность, плоский живот и идеальную грудь, — не люблю. — Когда трепещущая подо мной Рэйчел оказывается полностью обнажена, я небрежно бросаю сорочку на пол, подхватываю за ее бедра и направляю ее естество к своему рту. — Позволь, я тебе покажу.

Статья позабыта…

Вместе с женщиной, которую я когда-то любил.

Глава 19

…В дверь кто-то стучит. Я просыпаюсь и постепенно понимаю, что нахожусь в своей детской, потом в замешательстве откидываю одеяло и поднимаюсь с кровати.

— Иду, — отзываюсь, когда стук становится громче. Открыв дверь, я обнаруживаю за ней свою мать. Она стоит в коридоре, одетая в ту же одежду, которая была на ней, когда годы назад мы с ней распрощались. Время словно остановилось. Она нисколько не постарела и осталась такой же прекрасной, как в день, когда я уходила из дома.

— Мама? Что ты здесь делаешь?

Она молча протягивает мне конверт.

Я беру его и смотрю на буквы на белой бумаге.

— Что это?

— Все, что осталось от твоего отца.

— Что ты имеешь в виду? Где он?

Моя мать разворачивается и начинает уходить.

— Мама! — Мне в грудь своими уродливыми когтями вцепляется страх. — О чем ты? Где папа?

Остановившись где-то посреди коридора, она оглядывается. В ее глазах пустота.

— Его больше нет, Блэр. Его больше нет.

Во мне, разрывая меня изнутри, взрывается опустошительная боль. Комната начинает кружиться, люди, мебель, предметы вокруг сливаются в разноцветную карусель.

А потом я оказываюсь в чьих-то объятьях. Я не вижу лица этого человека, пытаюсь взглянуть на него, но мое зрение каждый раз затуманивается и не дает мне определить его личность. Но я узнаю эти ласковые прикосновения, от которых во мне разливается ощущение нежности и любви.

Не говоря ни слова, человек притискивает меня к груди. Его молчание успокаивает лучше каких бы то ни было слов, но важнее всего то, что он рядом — именно его присутствие дарит мне силы дышать.

— Мой папа умер, — шепчу я прерывисто. — А я с ним так и не попрощалась. — Я прижимаю к сердцу ладонь и спрашиваю себя, как можно испытывать такую сильную боль и оставаться живой.

Он прикладывается губами к моему лбу.

— Но ты хотела бы?

— Я не знаю… Я так запуталась.

— Возвращайся домой, Блэр. Поезжай к нему. Поезжай к своей матери, — настаивает человек.

— Не могу. Слишком поздно. — Я пытаюсь снова посмотреть на него, а он начинает растворяться, словно его тело было сотворено из дыма. — Нет! — кричу я в истерике. Тянусь к нему, но хватаю пальцами только воздух. — Не уходи. Останься со мной. Ты мне н-нужен.

— Возвращайся к ним, Блэр… Пришло время простить и исцелиться…

…Меня резко выбрасывает из сна, и я с бешено бьющимся сердцем хватаю ртом воздух. Пока глаза приспосабливаются к темноте, я почти верю, что вокруг окажется моя детская, но знакомая мебель возвращает меня в реальность. Я вскакиваю с кровати. Иду к двери, хоть и боюсь того, что обнаружу за нею.