Не дразни меня (СИ) - Рузанова Ольга
Про то, чтобы остаться здесь на несколько дней - придумала на ходу, желая зацепить побольнее. Отлично получилось, я считаю. На самом деле я этого не хочу. Не тянет совсем сюда, и с мамой все сложно.
Стоя у окна, наблюдаю как с людьми Литовских переговаривается начбез отца. Его глухие короткие выкрики слышны даже мне. По ту сторону ворот сигналят.
- Мам, мне ехать нужно, - пасую я.
Боюсь, как бы дело до стрельбы с обеих сторон не дошло. Тогда всем договоренностям точно конец.
- Да, так будет лучше, - отвечает тихо, - Ни к чему эти проблемы. Если отец узнает - не переживет.
Я давно поняла, что в конфликте с Литовскими стала для родителей не козырем, как они надеялись, когда заключался этот брак, а помехой и отягчающим обстоятельством. Разочарование их логично, но не логично чувство вины, которое каждый раз скребет в моей груди.
- Дашь мне номер лечащего врача? Я завтра утром поговорить с ним хочу.
- Отправлю сообщением, - отвечает безразлично.
- Мам....
Вскинув взгляд, смотрит на меня исподлобья. В ее глазах нет ни эмоций, ни чувств, лишь безразмерная усталость и равнодушие. От жалости к ней давит в груди.
- Папу нужно лечить.
- Его лечат.
- От алкоголизма.
Хмыкнув, она отворачивается. Заправляет прядь волос за ухо и едко усмехается.
- Хочешь правду?
- Какую?
- Иногда я мечтаю, чтобы он умер.
- Мама! - восклицаю я, но шока не испытываю.
Она не любит его. Если когда-то и были светлые чувства, то они давно потухли. Остались взаимное раздражение и досада. Но хотеть смерти отца своих детей - это моему пониманию не доступно.
- Я устала, Яська!... Каждый день как каторга!
- Поэтому я и говорю, что его нужно лечить от зависимости.
- Пусть лечится сам, если хочет, - машет рукой, - Я хочу покоя.
Сделав два шага, я склоняюсь и крепко обнимаю её. Положив руки на мои плечи, мама застывает. Холодная и неподвижная, как статуя.
Отец высосал из нее желание жить.
- Давай дождемся выписки из больницы и попробуем поговорить с ним.
Молчит.
Я целую ее в щеку и отстраняюсь. Нужно ехать. Меня ещё дома скандал ожидает.
- Пока, - прощаюсь, и взяв свою сумку, выхожу из дома.
Мама провожать меня не идет, а я и рада. Не хочу услышать очередную гадость про Адама.
Быстро одевшись в прихожей, выхожу из дома и в дверях сталкиваюсь с Ленькой.
- Ты как?
- Нормально. А ты? - отвечаю с улыбкой, - Тебе ничего не было за тот... побег?
- Нет, - качает головой, закуривая, - Мой «таксист» так и не доехал до тебя. Его завернули на дороге.
- Мой телефон прослушивался, - понижаю голос, - Адам все знал.
- Я уже понял. Решил больше не лезть к тебе.
Опустив взгляд, я киваю. Представляю, что он думает обо мне. Что прогнулась, подчинилась и смирилась.
- У меня все хорошо, правда.
- Заебись значит, - выпускает дым в сторону, щуря глаза, - Не обижает тебя?
- Нет. Он.... в общем, он нормальный.
Не желая шокировать и его тоже, о чувствах умалчиваю.
- Это хорошо.
Невнятно простившись, мы расходимся в разные стороны. От воспоминаний о нашей переписке и о том, какие обещания я ему давала, горят щеки. Вот дура!
Спустившись с крыльца, шагаю по дорожке вдоль ряда идеально одинаковых елей и вижу, как навстречу спешит один из охранников.
- Ярослава Евгеньевна, там вас ожидают.
- Я знаю. Уже уезжаю.
Облегченно вздохнув, он уступает мне дорогу и идет следом. Вижу по тени на бетоне, как дает знак рукой, показывая на меня.
Очевидно, мне здесь никто не рад. Ни родители, ни охрана, которой стычки с Литовскими совсем ни к чему.
- Яра, - подходит Владимир Петрович, отец Леньки и начальник службы безопасности, - Что у вас там происходит? Ты от него сбежала?
- Нет. Просто приехала не с сопровождением, а на такси. Адаму это не понравилось.
Не знаю, верит или нет, но, отведя глаза, задумчиво кивает. Он мне никто, чтобы посвящать в подробности личной жизни.
- Они сказали, он сам сейчас за тобой приедет. Не хотелось бы проблем.
- Их не будет, - обещаю я, - Мы уже уезжаем.
- Хорошо.
Я обхожу мужчину по дуге, но, передумав, оборачиваюсь.
- Что с моим отцом? Почему он так пьет?
Почесав затылок, он пожимает плечами.
- Не может смириться с поражением, мне кажется.
- Какое поражение? У него же все отлично, не считая мелких проблем.
- У него проблемы... - приставляет указательный палец к виску, - с головой. Он Литовских даже в плохой погоде винит.
- Бред....
- И ещё... наверное, тебя ревнует...
- Нет. Точно, нет.
Неопределенный жест бровями и горькая усмешка. Империя Турчатова разрушена. Это понимают все, начиная ближайшим окружением и заканчивая жалобно воющими собаками в вольерах на заднем дворе.
Попрощавшись, я подхожу к воротам и жду, когда они откроются, чтобы выпустить меня. Владимир Петрович шагает за мной, но резко останавливается, когда прямо перед нами тормозит чёрный седан, и из него выходит мой муж.
От страха внутри всё обрывается. Он в ярости.
Ударивший в его спину порыв ветра приносит запах табака и горького парфюма и откидывает мои волосы назад.
- В машину. Быстро, - бросает, не глядя на меня, и вплотную подходит к отцовскому начбезу.
Из ожидавших меня внедорожников вываливает вся наша охрана и окружает их. Я вижу, как они достают оружие.
- Адам!... - выкрикиваю я.
Голос глохнет и теряется в поднявшемся шуме, но он слышит. Оглянувшись, повторяет ещё жестче:
- Сядь в машину, я сказал!
Решаю не спорить. Интуиция вопит, это не тот случай. Открыв дверь, залезаю на заднее сидение и, мелко дрожа, внимательно наблюдаю за тем, что происходит.
Они разговаривают - Адам и Владимир Петрович. Литовский давит, тот отступает.
Закусив губы, я начинаю реветь.
Я снова наделала глупостей. Стравила их между собой.
Однако, вскоре градус напряжения спадает. Охранники Лютых начинают расходиться и рассаживаться по машинам. Некоторые расслабленно курят, пока эти двое продолжают говорить.
Судорожно всхлипывая, я растираю слезы по щекам и пытаюсь успокоиться.
Потом начбез отца скрывается за закрывающимися воротами, а Адам подходит к машине и садится за руль.
- Как ты меня заебала!...
- Разведись! - выталкиваю в ответ.
- Надо подумать.
Глава 42
Ярослава
Мы не разговариваем. Удерживая руль одной рукой, второй Адам вынимает бутылку с водой из бардачка и, неосторожно отвинтив крышку, проливает немного на себя.
Выругавшись вполголоса, опускает стекло и выбрасывает её. Тут же закуривает, не заботясь о том, что врывающийся в окно ветер заносит дым обратно и ударяет им по моему лицу.
Вдавив затылок в подголовник, я прикрываю глаза. Пусть. Ему нужно успокоиться. Мне тоже.
Приняв входящий, он негромко с кем-то переговаривается, а затем смотрит на меня через зеркало заднего вида. Отвечаю прямым взглядом. Воздух сразу тяжелеет и становится колючим. Сердце сбивается с ритма.
- Ты меня подставила.
- Чем же? Опозорила на весь город, сбежав от твоей охраны?...
- Ты бьешь по моему авторитету, да. Не выполняешь собственные обещания, - проговаривает негромко.
Видимо взял себя в руки, потому что голос его звучит ровно.
- Какие обещания? - вскидываюсь я, - Я не обещала быть комнатной собачкой.
- Ты обещала быть послушной. Не раз.
Обещала, да. Но когда он сам поступает как скот, я имею права забрать свои обещания назад.
- Если бы твой гребаный телефон был доступен, этого не случилось бы!
- Если бы ты объяснила ситуацию Паше или Ивану, они нашли бы способ связаться со мной.
- Я должна искать способы связаться с тобой, когда ты отключаешь телефон?! Ты сейчас серьёзно, Адам?!
В моей груди печет от обиды и злости. Он даже не пытается объяснить, где был и почему не пришел ночевать. Кто я такая, правда?!
