Телохранитель моего мужа (СИ) - Ночь Ева
Он упорно не называет Алексея моим мужем. Говорит о нём, словно о постороннем человеке.
— Есть ещё что-то? — спрашиваю тихо, вглядываясь в напряжённое лицо Артёма.
— Почему они гоняются за тобой? Почему для них не секрет, что ты не погибла? И это не последние вопросы, которые я задаю себе. Ну, и… ты хотела увидеть подругу?
Теперь настаёт моя очередь напрягаться.
— С Ветой всё в порядке? — пугаюсь до шума в голове. Хочу и боюсь услышать ответ.
— Думаю, да. Более, чем, — он саркастически кривит губы. — Мне позвонил человек и назначил встречу. Пригласил меня на разговор. Вместе с тобой. Догадайся, куда мы поедем?
— В «Зажигалку», — тут и гадать нечего, раз речь зашла о Веточке.
— Так и есть. Ты и я. И никакой охраны.
Я молчу. А потом, собравшись с духом, говорю:
— Тогда почему мы сидим? Раз пригласили поговорить, надо ехать. Иначе эта история никогда не закончится, Артём. Мы знаем теперь, что натворил Алексей. Вряд ли им нужна домохозяйка. И вряд ли они станут меня убивать только потому, что им задолжал мой муж. Выясним, чего они хотят — и дело с концом.
— Я бы не хотел брать тебя с собой, — возражает Артём.
— Но я — условие встречи, правда?
— И это меня напрягает больше всего.
— Зато мы узнаем ответы на некоторые вопросы. Надо сдвинуть камень с мёртвой точки.
— Ладно, — решается он. — Я оставлю координаты Мари. Никто не говорил, что я должен держать место встречи в секрете. Есть условие — явиться нам двоим. Остальное не обговаривалось.
Он наконец-то заводит мотор, и я успокаиваюсь. Не совсем, но насколько это вообще возможно в подобной ситуации.
Веточка… Подруга или предательница? — вот что меня волнует очень сильно. Я не хочу верить, что долгие годы дружила с человеком, который легко может предать или продать…
41. Артём
Днём заведения, похожие на «Зажигалку», спят. Выглядят потрёпанно, словно потасканные проститутки. Вечером, в полной боевой раскраске, сверкая неоновыми огнями, они манящи и привлекательны. При свете дня здания клубов, особенно тех, что «постарше», выглядят пожёванно.
«Зажигалка» этой участи избежала. Довольно мила, хоть и не на пять с плюсом. Растрёпанная, но очаровательная, как молодая девушка, в неурочный час поднятая с постели.
Я вспомнил своё знакомство с этим местечком. Увидеть «Зажигалку» изнутри без «макияжа» даже интересно. Рина моего любопытства не разделяет. Нервничает, чем мы ближе, тем сильнее.
Я готов руку дать на отсечение: беспокоится о своей выжиге-подруге. Я в который раз задаюсь вопросом, что их связывает. С Риной понятно, она простодушна и свято верит в давние дружеские отношения спустя много лет. Но подруга её не очень похожа на душевную девушку с трепетными чувствами. Хотя я не исключаю, что ошибся.
— Вета тоже будет там? — задаёт Рина вопрос, пока мы выходим из машины и маршируем по аккуратной плитке, которой выложен внутренний дворик.
Я рассматриваю помещение и прилегающие к нему территории. Неплохо. Свежий ремонт, чисто, вылизано, привлекает внимание. Но это не дешёвое латание старых дыр. Это достаточно дорогой ремонт из качественного сырья. Да и делали его не гастрабайтеры из сопредельных государств. Во всём чувствуется некие изысканность и шик. Такое из топора и трёх копеек не сваришь.
— Артём…
Ах, да. Вета…
— Думаю, она здесь. Будет присутствовать при разговоре или нет — не знаю. Но она хозяйка, поэтому — уверен — знает, что в её помещении пройдут…переговоры, скорее всего.
Рина бледнеет так, что я переживаю, как бы она в обморок не свалилась.
— Может, её в заложницах держат?
Есть такая вероятность, но я сомневаюсь.
— Сейчас всё и узнаем.
Я беру Рину за руку. Хватит неопределённости. А всё остальное можно будет рассмотреть и потом. Важнее закончить с делами — если так можно назвать встречу, на которую мы идём вдвоём.
Внутри «Зажигалки» пусто. Но где-то фоном звучит медленная музыка, столике в полумраке сияют чистотой. По всему видно: Веточка любит своё заведение.
Наше появление не остаётся не замеченным. Думаю, нас сфотографировали ещё на входе: здесь и видеокамеры имеются, мышь незамеченной не проскочит.
Встречает нас хозяйка. Без яркого макияжа и в простом платье до колен она кажется моложе. Они с Риной ровесницы, но выражение глаз выдаёт многоопытность подруги и простоту Рины. Взгляд прокладывает между ними пропасть, через которую не перешагнуть просто так.
Первый порыв Рины — кинуться к подруге. Но она сдерживает себя, останавливается. У меня в руке её ладонь — я чувствую каждое движение, ловлю смену настроения. Радость, как вспышка, а затем — колебания и сомнения.
— Привет, — говорит она первой и вглядывается в Веточкино лицо.
— Здравствуй, Катя, — Вета глаза не прячет, и это даёт ей преимущество.
Так смотрят люди, которым нечего скрывать. Мне она отвешивает сухой кивок. Я делаю то же самое. Не лучшее приветствие, но пока и так сойдёт.
— Вижу, спросить что-то хочешь, но не решаешься, — подбадривает она Рину.
Почему-то думаю о том, что даже лучшая подруга не знает её домашнего уменьшительного имени. Рина не смогла до конца довериться человеку, с которым дружила очень давно? Настолько личное, что не поделилась с лучшей подругой?
— Хочу, но не стану.
Они сейчас как дуэлянты. Вместо шпаг взгляды скрестили. Вета не спешит нас вести к человеку, который мне звонил. А может, она и есть тот таинственный «доброжелатель»? — приходит в голову шальная мысль. Это было бы забавно. Очень.
— Почему? — приподнимает Вета идеально выщипанные и выкрашенные брови. Картинка, а не женщина. Самка богомола.
— Могу обидеть тебя, поэтому лучше потом.
— «Потом» может уже и не быть, Катя. Всегда нужно жить здесь и сейчас, не откладывая в долгий ящик. Думаю, ничем ты меня не обидишь.
Рина молчит. Я только слышу, как сбивается её дыхание. Будто ей дышать нечем — горло перехватывает.
— Давай я попробую сама. Поставим точки над «i» перед тем как… Чтобы не питать ложных иллюзий. Ни тебе, ни мне. Хочу сказать лишь одно: ты всегда была мне дорога, но жизнь штука сложная. Иногда приходится выбирать.
— Да, — кивает Рина, — и выбор не всегда в пользу многолетней дружбы.
Вета щурит глаза, сжимает губы.
— Скажем так: одно другому не мешало никак. И если бы не обстоятельства, ничего бы не случилось ни с нами, ни с нашей дружбой. Может, даже было бы ещё лучше, чем прежде.
Она ничего не говорит, лишь намекает. И Рина теряется. Она не привыкла юлить и изворачиваться хотя бы с теми, кто ей близок и дорог. У неё сердце не делится на «лучше» или «хуже».
— Как странно, — от волнения голос у неё становится тонким и высоким, срывается немного.
Я бы хотел её защитить, спрятать от новых обстоятельств, но нельзя. Сейчас идёт не моя игра, и не мне выступать вперёд. Я подожду. А потом залечу все её раны. Утешу. Вытру слёзы. Подарю огромный мир, что сможет заслонить предательство или разочарование.
— Мы ели с тобой с одной тарелки. Мечтали, когда было совсем худо, о другой жизни. Поддерживали друг друга, когда жизнь щёлкала по носу и становилось невмоготу терпеть превратности судьбы. А потом жизнь нас развела в разные стороны, но снова столкнула. Не случайно? Я думала: как здорово, у меня есть ты. У меня есть на кого опереться и хоть на время спрятаться от собачьей жизни.
— И ты всё это получала: и мою любовь, и внимание, и сочувствие, и поддержку.
Вета из тех, что никогда не сдаются. И так она это проникновенно говорит, что даже меня проняло. Но Рина в её словах видит что-то своё.
— С этим сложно поспорить. Всё было хорошо до той поры, пока не коснулось очень важного для тебя, не так ли?
Мгновенное замешательство, но его достаточно, чтобы сделать правильные выводы.
— Катя… послушай…
