Феликс Аксельруд - Испанский сон
Теперь заполню пропущенное. Вначале о судьбе деток; было сказано, что их ждет разная участь: младших Она скоро возьмет на небо к Себе, а Лусия должна будет надолго остаться на земле, чтобы свидетельствовать. Так и произошло: через два года умер маленький Франсишко, а еще через год — Жасинта; обе смерти были обставлены рядом необычных обстоятельств — предвидения, нетленные мощи и т.д.; не буду их перечислять, чтобы не отвлекаться от основной темы. Добавлю только, что Дева тогда же пообещала и после 17-го года являться к Лусии по мере необходимости и вообще всю жизнь быть рядом с ней; отсюда и взялся четвертый пласт информации — то, что Она открыла Лусии гораздо, гораздо позже.
Внимание: перехожу к основной теме, то есть открытому посланию Девы. Замечу, что послание это (со слов детей, разумеется) было тогда, в 17-м году, опубликовано в нескольких европейских газетах; есть авторитетное свидетельство, что даже отрекшийся император Николай II, находясь в то время в Тобольске под следствием, получил парочку таких газет и высказывался по сему поводу; дело в том, что послание касалось России. Я приду — так сказала Она — просить о посвящении России Моему Пречистому Сердцу. Если люди послушаются, то Россия обратится и наступит мир на земле; а иначе она распространит свои лжеучения по всему миру, вызывая войны и преследования Церкви; многие праведники претерпят мучения; Святой Отец будет много страдать; некоторые народы погибнут. В конце концов Мое Пречистое Сердце восторжествует: Святой Отец поручит Мне судьбы России, которая обратится, и в мире наступит мир. Вот, в основном, и все, что сказала Дева; если я и передала что-то не так, то лишь мелочи — в конце концов, разговор шел по-португальски.
Как раз это очень странное упоминание о России (откуда неграмотным детишкам в португальской дыре вообще знать о ней?) явилось тем обстоятельством, которое более всего смутило местные церковные власти. Такое впечатление, что они испугались, не провокация ли это; Россия же не католическая страна. Несколько лет люди являлись к дубку на поклон безо всякого церковного благословения, искали встречи с Лусией; наконец, терпение властей лопнуло. Епископы удалили Лусию из Фатимы в монастырь, запретив ей говорить с кем-либо о Деве, да и о себе; всю дальнейшую жизнь Лусия провела в различных монастырях, в том числе и на испанской территории. А еще начали расследование всех происшедших и продолжавшихся событий; создали комиссию, работа которой закончилась лишь к 30-м годам. Комиссия установила, что все хорошо; я думаю, им просто деваться было некуда, потому что люди все шли и шли, а 13 мая 31-го года, когда епископы наконец приехали в Фатиму с благословением, паломников явилось ни много ни мало триста тысяч человек. И тогда же, в 31-м году — обрати внимание — епископы по собственной инициативе посвятили Пречистому Сердцу Девы Марии свою страну, Португалию. Не Россию.
* * *Ана приумолкла.
— А что это значит — посвятили? — спросил Филипп, пользуясь паузой.
— Эй, — моментально откликнулась Ана, насторожившись, — ты обещал не стебать.
— Но это вовсе не стеб, — миролюбиво заметил Филипп. — Я действительно не понимаю; если ты такая умная — объясни… Вообще странный какой-то термин. «Я лиру посвятил народу своему». Вот кого бы бритвочкой Оккама! Собрался писать о народе — так и скажи. Писать для народа — ну тоже скажи четко, по-русски… Лиру, видишь ли, посвятил! Вот где начинается эта непостижимая русская душа — в таких поэтичных, а фактически темных и неразборчивых формулировках. И ты туда же.
— А говоришь, не стеб, — обидчиво возразила Ана. — Еще какой стеб! И притом мы даже не дошли до России; я говорила о посвящении Португалии.
— Ну хорошо; я понимаю, ты не епископ; но ты можешь по-человечески объяснить, что изменилось в результате этого посвящения? Если, конечно, мой вопрос корректен… вообще, может быть от посвящения результат?
— Очень даже может быть, — сказала Ана, — и был… Суди сам: в 36-м году в Испании началась война. Она грозила захватить весь полуостров! И епископы португальские дали обет устроить национальное паломничество в Фатиму, если их страну минет чаша сия. Так и вышло; и в Португалии было в целом спокойно, в то время как Испании это стоило миллион человек… Когда война кончилась, епископы поехали в Фатиму и вознесли благодарение Деве; вот тебе и посвящение, вот и результат.
— Ты веришь этому? — удивился Филипп.
— Это факт, — внушительно сказала Ана.
Они помолчали.
— Прости, — сказал Филипп, — я вообще-то тебя перебил; ты рассказывала о посвящении и вдруг замолчала…
— Да, — помялась Ана, — я просто подумала, что еще столько всего… даже не знаю, как все это рассказывать… Например, отношения сестры Лусии с папой Пием XII. Между прочим, его рукоположили в епископы 13 мая 17-го года, в полдень, то есть в тот же час, когда Дева впервые явилась в Фатиму… а другой папа, нынешний, тоже 13 мая пострадал от террориста Агджи; поскольку он не умер после трех выстрелов в упор (а четвертая пуля застряла в стволе пистолета), то счел это благодатью Пресвятой Девы и специально поехал паломником в Фатиму в мае -18-го года и затем опять в -9-м; но еще и задолго до того он навещал сестру Лусию в монастыре и беседовал с ней, будучи кардиналом; дело в том, что именно этот папа, Иоанн Павел II, посвятил Россию Пречистому Сердцу…
— Ага! — перебил Ану Филипп. — Стало быть, все же посвятили, посвятили Россию!
— Ты не понимаешь, — с досадой сказала Ана. — Посвятили только католики, да и то после долгих дискуссий. Между тем Дева опять являлась сестре Лусии в 29-м году; в Ее откровении, данном как бы в антураже Голгофы, было особо подчеркнуто, чтобы Святой Отец, вместе со всеми епископами мира, посвятил Россию Ее сердцу и спас таким образом. Со всеми — значит, в первую очередь и с нашими, православными…
— Ну, это уж фигу, — хмуро сказал Филипп, следя, чтобы не пропустить нужной развязки. — Ты что, не понимаешь — это же большая политика! Как, кстати, православное духовенство относится к этой Фатиме вообще?
— Не очень-то, — вздохнула Ана. — Потому я и надумала ехать; из усилий таких простых людей, как мы с тобой, может быть, что-то и сложится… Во всяком случае, хуже не станет, верно?
— Это уж точно, — сказал Филипп. — Хуже некуда.
— Не опошляй мою мысль, — попросила Ана.
— Все же откуда взялась эта твоя мысль? — полюбопытствовал Филипп. — Я понимаю, движение души; но даже движение души имеет какую-то первопричину.
— Как ты неправ, — сказала Ана, улыбаясь и покачивая головой, — сказано: дух дышит где хочет… Может, движение моей души такое же чудо, как и сама Фатима…
