Феликс Аксельруд - Испанский сон
— Открывай, — шепнула она ему.
Игорь вопросительно посмотрел на нее.
— Ты как будто боишься, — заметил он.
Она отвела взгляд.
Он прав, сказала себе она. Ее охватило смятение. Она надеялась, что все должно быть так, как она это знала, но она не могла быть в этом уверена. Если это была фантазия или ошибка, оба они были обречены.
— Тебе показалось, — сказала она. — Открывай!
Он неуверенно потянулся к металлической рукояти, повернул ее вправо — и затем на себя.
Дверь открылась. Открылся проход.
— Фу-у, — облегченно выдохнула Мария. — Ты угадал, я боялась. Я не знала, что делать, если бы здесь не было этой двери.
— Ты обманула меня? — вскинулся царевич.
— Перестань. Идем лучше, пока камни не посыпались.
— Идем.
Они прошли сквозь секретную дверь и закрыли ее за собою. Невысокая лесенка вела их вверх. Они поднялись по ней и услыхали, как их шаги сделались гулкими. Пахнуло сладковатой, особенной смазкой — примерно так пахнет в метро. Мария повела фонариком по полу. В световом луче тускло блеснули рельсы.
— Это здесь, — сказала она.
Луч ее фонаря пробежался вдоль рельсов и высветил во тьме створ туннеля высотой в человеческий рост. Затем он вернулся, пробежался в другую сторону и уперся в нечто пузатое, ребристое и сверкающее, стоявшее на рельсах в десятке шагов от Марии с царевичем и глядящее на них единственной незажженной фарой изрядных размеров.
— Ура! — крикнула Мария.
Она бросилась к сооружению, и Игорь за ней. Это была, в сущности, вагонетка; она была сделана, видимо, из нержавеющей стали и очень тщательно; каждая деталь была так отполирована, что пыль не задерживалась на ней. Мария со всех сторон осветила вагонетку фонариком, пощупала ее, погладила и даже поцеловала.
Вагонетка была невысока. Они оба заглянули вовнутрь ее просто через борт, завернутый, как край обычной эмалированной ванны. Она и в целом была немного похожа на ванну, но больше всего своею формой напоминала обыкновенный ботинок, благодаря возвышавшемуся над фарой обтекателю со стеклом.
Внутри вагонетка напоминала двухместный автомобиль, с той разницей, что кожаный диван был сплошным и занимал ее более чем наполовину. Никаких органов управления, однако, в ней не было, за исключением единственной кнопки; вместо приборной доски висело что-то похожее на откидной стол.
Они стояли перед сооружением, и Мария шептала молитву. Она не знала православных молитв. Надеясь, что Бог простит, как прощал до сих пор, она прочла католическую молитву и перекрестилась по-православному.
— Все, — сказала Мария. — Пора.
Они перевалили свои не слишком тяжелые мешки через борт вагонетки и бросили их на диван. Мешки упали с гулким хлопком, и вверх поднялось облако пыли. В ответ прозвучал двойной громкий чих. Они улыбнулись — первый раз за все время с момента гибели князя Георгия.
— Лезем, — сказала Мария.
Они без труда перелезли через вывернутый борт и соскочили на диван, оказавшийся необычайно мягким. Они даже немножко попрыгали на нем; при этом Мария дивилась качеству кожи — она-то знала, сколько этой коже лет.
— С Богом, — сказала Мария. — Хочешь ее запустить?
— Этой кнопкой?
— Нет. Она держится цепью за стену; нужно просто отомкнуть замок.
— Значит, эти рельсы ведут вниз?
— В том числе и вниз.
— Тогда ясно.
Игорь пробрался назад по дивану, перегнулся через задний изгиб борта, посветил себе фонариком, отыскал замок цепи, дотянулся до него и открыл.
Цепь со звоном упала. Ничего не произошло.
— Ее нужно толкнуть, — догадался Игорь.
Он хотел было найти упор и снова высунул голову за борт — но даже этого незначительного движения оказалось достаточно, чтобы вагонетка, будто испугавшись, тихо тронулась с места.
— Смотри-ка, — удивился он. — Это сила реакции; здорово же она смазана.
— Ты даже не представляешь себе, как здорово, — сказала Мария.
— А зачем кнопка?
— Это фара. Пока не разгонится, нажимать нельзя.
Вагонетка въехала в туннель; лучи фонариков, направленные вверх, уперлись в темные, полукруглые своды. Хотя уклон был практически незаметен, вагонетка явно набирала ход — это можно было установить по скорости, с которой своды перемещались над ними.
— Почему стыки рельсов не гремят? — спросил Игорь.
— Потому что их нет, — ответила Мария.
— Их не может не быть. Ты знаешь, для чего предназначены стыки? Чтобы рельсы не полопались от холода или жары.
— Здесь нет ни холода, ни жары.
— Шутишь. Даже в метро есть.
— А здесь нет, — упрямо сказала Мария. — В противном случае, почему же они не полопались?
Царевич надулся и замолчал.
— Гаси свой фонарь, — сказала Мария через какое-то время. — Нам далеко; нужно экономить электричество.
— Что ты все командуешь? — разозлился Игорь. — Кто здесь главный — ты или я?
— Милый, — сказала Мария ласково, — Игорек! оставь это… Нас ждет уйма опасностей и невзгод; я обещала его сиятельству спасти тебя, так что изволь пока делать что требуется. Если тебе так уж важно быть главным — ну, командуй ты… Что будем делать, ваше высочество?
— Прекрати, — буркнул Игорь и погасил свет. — Куда мы вообще едем?
— В эмиграцию.
— В другую страну?
— Да, — вздохнула Мария.
— Ты хочешь сказать, что это корыто… что этот туннель идет до самой границы?
Во тьме Мария не видела лица царевича, но живо представила себе его, до крайности удивленное.
— Да, — улыбнулась она, — и гораздо дальше. Наверняка это самый длинный в мире туннель; и в данный момент мы с тобою едва ли не единственные, кто о нем знает… а может быть, — добавила она со вздохом, — уже и совсем единственные.
Пораженный услышанным, царевич какое-то время молчал, видимо размышляя.
— Если так, — спросил он, — сколько же нам ехать? Мы просто умрем от голода.
— Отнюдь, — отозвалась Мария. — По расчетам, мы должны ехать примерно девять часов.
— И куда мы приедем за девять часов?
— В Испанию. В Барселону.
— Как это возможно? — спросил отрок. — Через весь континент! Я знаю географию; это несколько тысяч километров. Допустим, пять. Даже 5400, чтобы делилось нацело; значит, каждый час мы должны покрывать 600 километров. 600 километров! С такой скоростью летают самолеты; а по земле не ездят даже на «Формуле-1».
— Для твоего юного возраста такой расчет, возможно, и делает тебе честь, — с некоторой иронией сказала Мария, — но увы, он неверен. Он основан на том, что скорость корыта, как ты изволил выразиться, все время постоянна. Меж тем это не так; правда, я и сама не знаю верхнего предела этой скорости, но думаю, что она намного больше, чем 600 километров в час.
