Феликс Аксельруд - Испанский сон
— Для этого мы посылаем своего человека отсюда; он сообщает нашим, что вы приказали открыть ход. Все остальные здесь будут ждать, пока он не вернется и не доложит фактическую обстановку. Если ход не открыт, мы считаем — обмен не состоялся; тогда не могу отвечать ни за что. — Он опять покосился на Марию. — Если все в порядке, то есть ход открыт, вы все свободны, то есть идете откуда пришли, — он показал на дверь за депутацией князя, — а командующий с нами сюда. — Он показал на дверь, из которой пришла его депутация.
— Неверно, — сказал князь. — Мы сошлись на том, что вы узнаете о сдаче хода по телефону.
— Не получается.
— Почему?
— Слишком много вопросов задаете.
— В таком случае, — сказал князь, — пусть все мои люди покинут бункер прямо сейчас, кроме дамы и двоих, которые уйдут с дамой и мальчиком.
— Зачем?
— Я не желаю отвечать на ваш вопрос.
— Ну что вы за люди такие! — с досадой скривился Семенов. — Хорошо; пусть идут.
Князь тепло посмотрел на своих товарищей и жестом указал им на дверь.
— Ваше сиятельство, — тихо сказал один из них, — мы не должны уходить.
— Это приказ, — сказал князь.
Люди вздохнули и, понурившись, вышли один за другим. Княгиня еще не поняла смысл происходящего, но тревоги давно минувших дней и ночей, которые она считала давно похороненными, будто ожили в ней и теперь наполняли ее внутренней дрожью.
— Договорено? — спросил Семенов.
— Да, — бесстрастно сказал князь.
— Держите мальчика, — сказал Семенов и отпустил руку царевича, и Петров тоже отпустил.
Мальчик двинулся медленно и достойно — слишком достойно, подумала Мария, уверенная, что и князь думает о том же самом. Мальчик встал в центре треугольника; княгиня вспомнила, как он стоял в центре круглого зала, когда все присягали ему, и сердце ее в очередной раз сжалось.
Князь сделал звонок и отдал команду.
Все так же медленно мальчик пошел к своим. Князь обнял его. Другие обняли его.
— Петров, — сказал Семенов, — вперед.
Петров отдал под козырек и скрылся за дверью.
Нервозность, в какой-то степени владевшая даже этими выдержанными людьми с начала мероприятия, слегка разрядилась. Князь неожиданно для всех присутствующих достал из кармана сигареты и закурил. Семенов тоже достал какое-то курево и стал спрашивать у своих огоньку. Огоньку не нашлось. Семенов вздохнул и перешел на другую половину бункера.
— Извините, конечно, — сказал он с явным смущением, — огоньку не найдется?
— Вы же видите, что найдется, — сказал князь, — раз я курю. — С этими словами он вынул из кармана зажигалку и не просто протянул ее Семенову, но по правилам элементарной вежливости зажег ее и дал ему прикурить.
— Спасибо, — сказал Семенов и затянулся. — Заодно извините, что с телефоном неувязочка вышла; у нас сейчас не работает телефон.
— Бывает, — безразлично сказал князь.
— Мы починим, — зачем-то сказал Семенов.
Князь промолчал.
— А если я резко вам ответил, — добавил Семенов, — то вы не держите зла. Нервы, знаете ли, на пределе.
Князь несколько смягчился от этих простых слов.
— Хоть мы и враги, — сказал он, — я не питаю против вас личной злобы; может быть, вы читали, например у Льва Толстого, что ругань и мордобитие не в дворянских правилах даже по отношению к врагу.
Ну и зря, подумала при этих словах княгиня.
— Я даже должен сказать, — продолжал князь, — что по достоинству оценил ваше согласие произвести обмен на моей территории. Кроме определенной толики доверия, такой поступок требует изрядного мужества; ведь вряд ли вы так уж уверенно чувствуете себя под землей.
— Э, — махнул рукой Семенов, — все там будем.
Княгине все меньше и меньше нравился этот разговор. Не верь ему, мысленно кричала она своему мужу, это подлый, гадкий человек; с ним нельзя говорить такими словами; с ним вообще нельзя говорить.
— А вы, уважаемая, — внезапно обратился к ней Семенов, — если не секрет, откуда будете родом? Мы с вами не встречались — случайно как-нибудь?
Теперь князь, наконец, насторожился.
— К сожалению, — улыбнулась Мария.
Семенов покачал головой.
— Удивительно похожи бывают люди…
Князь успокоился, видя, что их разговор затух.
— Все-таки, — сказал он, — пока все равно мы здесь поневоле объединены этим томительным ожиданием, не поведаете ли мне в общих чертах, за что вы? каковы ваши ценности, идеалы?.. Независимо от моих убеждений, я хотел бы узнать, за что сражаются мои враги.
— За чистоту, — кратко сказал Семенов.
— Чистоту… простите, чего?
— Всего, — сказал Семенов, — но в первую очередь морали и водки. Загадили все… разрушили, осквернили… Теперь восстанавливать, очищать.
— Странно, — сказал князь. — Я бы мог подписаться под каждым вашим словом; единственное, что я бы водку не ставил в первейший ряд.
— В этом-то между нами и разница…
— Очевидно, — хмуро сказал князь и затушил сигарету; у него пропало желание продолжать разговор. Семенов, видно, это почувствовал, тоже затушил свое курево, кивнул головой, отошел к своим.
Князь приблизился к мальчику. Все это время он нарочито держался подальше от него, не желая бередить душу. Однако он должен был кое-что сказать ему — должен был и никак не решался, все откладывал… Вздохнув, наконец он решился.
Он присел перед мальчиком и рукою поманил к себе жену.
— Ваше высочество, — сказал он шепотом, чтобы на другой стороне не было слышно, — пока вас удерживали в плену, я совершил два поступка. Оба они были продиктованы срочной нуждой; но оба они требовали бы вашего милостивого соизволения.
Мальчик внимательно слушал.
— Разумеется, в ваше отсутствие я не мог его получить; мог лишь надеяться, что вы одобрите мои действия после того. Прошу вас, заслушайте меня и скажите свое слово; как бы вы не решили, я не хочу оставаться с этим грехом на душе.
— Говори, — прошептал мальчик.
— Во-первых, я взял в жены Марию. Обряд совершен по-православному, два часа назад.
— Поздравляю, — тихонько сказал царевич и, взглянув на Марию, подмигнул ей, как тогда, в круге. — Я рад. Конечно, я бы позволил. А во-вторых?
— Я снял с себя звание генерала Ордена, ваше высочество… и передал его моей супруге, княгине Тверской.
Какой бессовестный врун, подумала княгиня и с упреком посмотрела на мужа: не супруге и не княгине ты передавал… Князь покосился на нее просительно и виновато. Не губи, голубушка, говорил его взгляд… да, сделал наоборот… но духа не хватит признаться в таком царевичу; возьмем уж на нас двоих сей невеликий грешок.
