Виктория Крэйн - Палач

Это был Гаррет, или как там его — следователь, ударивший меня по лицу, забивший мою подругу до смерти во время допроса. Тот, которому я поклялась отомстить.

Мои челюсти непроизвольно сжались. Ладно, пусть я заключенная здесь, но я что-нибудь придумаю. Непременно.

В поле моего зрения появился Люциан. Он что-то говорил в портативное переговорное устройство. Я смотрела на него сквозь стекло. А он остановился прямо напротив меня, будто видел, что я стою именно там. А может быть, на самом деле видел. Я не знаю. Но он несколько секунд смотрел мне прямо в глаза, а затем отвернулся. От этого взгляда моя кожа покрылась мурашками, все волоски на теле приподнялись. И ведь он просто смотрел, ничего не говоря, ничего особо не имея в виду. Точно так же человек смотрит на что-то, глубоко задумавшись.

Мой охранник взял меня за локоть. Я вздрогнула от неожиданности.

— Миссис Меллон, — сказал он, указывая на дверь.

Я оказалась в комнате, где допрашивали Джека. Я стояла позади него, и он не мог меня видеть. Взгляд мой остановился на телевизионном экране, и я в шоке зажала рукой рот. Джек смотрел на то, как меня мучил Палач. Видимо, запись включили еще раз с самого начала, как только я вошла. Я уставилась на экран. Но взгляд мой был прикован не к виду моего изломанного, корчащегося в муках тела, а к Люциану. Не к настоящему, вставшему рядом со мной, как только я появилась в комнате, а к экранной версии.

Лицо Палача… Так выглядит человек, только что осознавший, что попал в рай и у него есть собственная Ева. Он с непередаваемой нежностью смотрел на свою жертву. Он ее любил, обожал, восхищался. Она была воплощением его мечты. Его руки с лаской касались моего тела, изучая его, познавая, неся боль…

Я не могла оторвать глаз от экрана. Но я заставила себя это сделать и повернулась к Люциану, безмолвно спрашивая его: «Зачем?» Палач смотрел на меня. Очень внимательно. Что он от меня хотел? Я не могла понять. Его глаза изучали мое лицо, словно ища ответ на какой-то одному ему известный вопрос.

Я снова перевела взгляд на экран, затем на Джека. То, что я увидела, повергло меня в ужас. По лицу Джека текли слезы. Я машинально рванулась к нему, но Люциан меня удержал, перехватив и сжав так, что заныли мои пока еще не зажившие ребра. Я буквально задохнулась от боли, и Палач ослабил свою хватку.

— Извини, — шепнул мне в волосы Люциан, но так меня и не отпустил.

На экране Люциан продолжал меня убивать. В жизни Люциан меня обнимал. Мой муж в двух шагах от нас оплакивал мою смерть. Помощник Палача с интересом наблюдал за нами. Я перехватила его взгляд и вложила в свой всю ненависть и презрение, на какие только была способна. Пусть знает, что он враг мне.

Он знал. Но ему было в высшей степени на это наплевать. Потому что глаза его усмехнулись.

— Мы достали ключ от твоего сейфа, Джек, — как бы между прочим сообщил Джеку Гаррет.

— Не может быть, — едва слышно проговорил мой муж. — Его никто бы не нашел. Никогда.

— Ты считаешь, что никому в голову бы не пришло, что ключ — это любимый медальон твоей жены? — хмыкнул Люциан.

— Откуда? Откуда вы узнали о медальоне? — Джек резко повернулся и замер, увидев меня.

Рот его безмолвно открывался и закрывался.

— Ты сказал, что ключ — это вещь, которая очень дорога твоей жене, дороже всех сокровищ, помнишь? Ты еще рассмеялся нам в лицо и сказал, что никто никогда не подумает, что именно эта вещь — ключ.

Я охнула. Все встало на свои места.

— И после этого ты привез меня в наш дом и оставил меня одну, — я подняла голову, чтобы посмотреть на Люциана. — Так вот зачем была нужна эта прогулка!

— Не только, Мири, не только.

Люциан отпустил меня и шагнул к Джеку, на ходу доставая из кармана мой медальон.

— А ты знаешь, Джек, что в этом медальоне?

— Люциан! — воскликнула я. — Умоляю. Не надо! Не делай этого.

— А что там? — с искренним любопытством спросил меня Гаррет.

— Это тебя не касается! — огрызнулась я.

— Ошибаешься, красавица. Касается. Очень касается. Меня жутко интересует все, что касается тебя.

— И как это понимать?

— Очень просто, — следователь доверительно склонился ко мне. — Когда ты надоешь нашему боссу, я с огромным удовольствием займусь тобой.

— Даже не мечтай! — прошипела я. — Скорее ад замерзнет!

— Посмотрим, моя красавица, посмотрим. Судя по записям, которые мы видели, ты… — он многозначительно ухмыльнулся, — знаешь толк в изысканных удовольствиях. И имей в виду, я присутствовал при пытке твоего милого супруга и видел, как ты реагировала на ласки босса.

Мои щеки вспыхнули. И внутри все полыхнуло. Щеки от стыда, а внутри — от жгучего воспоминания о пальцах Люциана, дарящих мне наслаждение. Я даже прикрыла глаза от этой вспышки.

— О да, — прошептал Гаррет. — Да! Я был прав.

Я открыла глаза и увидела, как Люциан, прищурившись, смотрит на меня. Разумеется, он прекрасно расслышал, о чем мы говорили. Но самое печальное, Джек тоже все расслышал.

— Джек… Джек, — я посмотрела на него. — Не слушай их. Не надо. Они извращают все, что видят, что слышат!

— Я знаю, детка, знаю. Ты жива! — в его широко раскрытых глазах читалось облегчение, радость, надежда. — Но как же? Это подделка?

— Это не подделка, Джек. Гвин Меллон умерла в ту ночь. Умерла по-настоящему, — покачал головой Люциан.

— Но как же? — его взгляд метался между мной и Люцианом.

— Я была мертва, Джек. То, что ты видишь на этой пленке — правда. Но я… Я… — я не знала, что сказать, и посмотрела на Люциана, но тот лишь бесстрастно за нами наблюдал. — Мне подарили жизнь.

— Почему?

Я не могла лгать Джеку. Я никогда ему не лгала. Могла умолчать какие-то факты, но не лгала. Это было бы нечестно. Тем более сейчас, когда рядом стоял Люциан, когда сам Джек понимал, что ничего не бывает просто так, и я каким-то образом была связана с Палачом. Мне только хотелось верить, что муж не считает меня предательницей. Видит Бог, я его не предавала. Даже в мыслях.

— Вот поэтому, Джек, — Люциан раскрыл медальон.

Гаррет подошел поближе, чтобы посмотреть, что там такое, и, разглядев, присвистнул. Джек обмяк на своем стуле. Голова его упала. Он сидел так несколько секунд, потом поднял на меня глаза. В них стыла боль… ревность, понимание.

— Ты никогда не расставалась с этим медальоном, Гвин.

— Никогда, — едва слышно согласилась я.

— Но ты его сняла.

— Сняла.

Джек улыбнулся и торжествующе посмотрел на Люциана.

Я поняла, что Джек не считает меня предательницей. Это наполнило меня счастьем и грустью. Светлой грустью. С примесью горечи.