Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна

Я хочу огрызнуться, заметив, что плаваю получше диснеевской русалочки, но потом вспоминаю, что в райдер утопающих входит массаж груди и знаменитое дыхание рот в рот, и в итоге ничего не отвечаю. Идея достойна взятия на вооружение.

Отвернувшись от Карима, я быстро избавляюсь от рубашки и юбки и остаюсь стоять в нижнем белье. Стесняться мне нечего: трусы и лифчик закрытые и вполне сойдут за купальник.

Боковым зрением вижу, что Карим тоже разделся, но решаю лишний раз на него не таращиться. Ещёподумает, что я его сюда для растления заманила.

— Я пошла.

С этими словами я несусь к воде и, забежав по колено, взвизгиваю. Холодная. Ну или я перегрелась настолько, что впору зашипеть. Позади слышны характерные всплески, и это становится сигналом для того, чтобы поскорее уйти под воду. Знаю я козлиные привычки Карима — сразу начнёт брызгаться.

— Вода идеальная! — выкрикиваю, задыхаясь от восторга, когда выныриваю на поверхность.

Покрутив головой по сторонам, метрах в пяти от себя нахожу Карима. Он тоже нырял: смахивает мокрые волосы со лба, широко улыбается.

— Ты как катер, Вася. Столько волн подняла.

— Сам ты катер, — фыркаю я и, зачерпнув воду, брызгаю в него. — Баржа татарская.

Эхо его смеха разносится над озером. Карим начинает плыть ко мне. Набрав в лёгкие воздух, я ныряю, чтобы улизнуть. Если думает, что я вся извелась в ожидании, когда он меня облапает, то ошибается.

Хоть я и улепётывала изо всех сил, Кариму всё же удаётся ухватить меня за ногу и потянуть к себе. Я громко визжу и отбрыкиваюсь, пару раз ненароком ударяю пяткой прямо в кубики. От смеха вода заливается в нос, и, закашлявшись, я проглатываю почти пол-литра.

— Если свалюсь с дизентерией, то это будет на твоей совести, — шутливо ворчу я, когда мы выходим из воды. — Чуть меня не утопил.

— Просто ты слишком активно удирала.

На воздухе кожа моментально покрывается мурашками. Становится прохладно. Полотенца нет, а одежду сразу не наденешь — сначала надо хотя бы немного дать воде стечь.

— Красиво, да? — киваю я на перекатывающуюся гладь озера, над которым неровным золотистым блином висит луна. — Небо такое глубокое. Вот такого цвета надо сделать меню.

Карим тихо смеётся. Сейчас он стоит так, что я могу беспрепятственно любоваться рельефом его плеч и даже оценить цвет боксеров. Чёрные. А под ними стальная задница.

Повернувшись, он смотрит на меня.

— Часто здесь бывала?

— Раз двадцать точно. С родителями и Милой. — Накрыв ладонями чашки бюстгальтера, я сдавливаю их, чтобы выжать влагу из ткани, и поясняю: — Мы тут год простоим, пока у меня бельё высохнет.

Карим никак не комментирует сказанное и молча продолжает на меня смотреть. Одну за другой я подтягиваю бретельки, опускаю глаза, чтобы тщательнее поправить мокрые танга. Мурашки стремительно размножаются, хотя на коже их и без того миллиард на квадратный сантиметр.

— Ладно. — Грациозно присев, я подбираю с песка вещи. — Пойду к машине.

Сквозь нарастающий грохот сердца слышу, что Карим идёт за мной. Не оборачиваясь, останавливаюсь возле капота, аккуратно складываю на него юбку и начинаю увлечённо отряхивать рубашку.

— Куда так торопишься? — горячее дыхание Карим касается лопаток, а на талию ложатся его ладони — чуточку шершавые, немного прохладные от воды.

— Прохладно. Решила одеться.

Проигнорировав мой ответ, Карим выдирает у меня из рубашку и швыряет её к юбке. Рвано выдохнув, я жмурюсь. Его ладонь перехватывает мокрые волосы и в один оборот наматывает на запястье.

— Я вообще-то одевалась, Исхаков, — рявкаю я, когда его тело прижимается ко мне сзади, и жмурюсь сильнее от жадного прикосновения губ, впившихся в плечо. Плечо, шея, место за ушной раковиной, снова шея. Ещё и ещё.

— Совсем охренел. — Я вонзаюсь ногтями в вены на его кистях, скользящих по животу. Возмущённо ёрзаю бёдрами, когда они повторяют то же движение, которое я совершала недавно, — сдавливают грудь, будто пытаются выжать воду. — Руки убрал, сказала!

— Заткнись, — хрипло шепчет Карим, резким движением стаскивая с меня промокший бюстгальтер.

Вот тут я начинаю сомневаться, является ли вода, стекающая по моим ногам, водой. Мурашки давно испарились, и вместо них на коже появился неуёмный горячий зуд.

— Я сейчас заору, и сюда прибегут люди, — продолжаю угрожать я, параллельно задыхаясь от того, как его пальцы гладят соски.

— Давай погромче. Посмотрят, как я тебя трахаю.

Тихо пискнув, я втыкаюсь ладонями в нагретый от скорости капот и кусаю губу от новой волны возбуждения. Белья на мне больше нет. Вернее, оно есть, но теперь где-то на пятке. Я уже стала забывать, какой он козлина дикий. Чуть подразнишь — сразу в зверюгу превращается. Обожаю.

Внутри всё настолько свело от нетерпения, что к финишу я могу прийти ещё до объявления старта. Это всёКарим со своими грязными словечками и бешеной энергетикой. Его нетерпение и голод проникают через поры и заражают. И то, как часто и неровно он дышит, как жадно трогает. В сексе он не только процессом «засунул-высунул» увлечён, а ещё обожает при этом целовать, касаться.

Вот и сейчас, перед тем как член засунуть, сначала пальцами меня пробует. Это он умеет даже лучше, чем я сама: сначала снаружи погладит и потом немного изнутри трахает, чтобы подготовить.

— Мокрая такая, Вася, — шипит мне в ухо.

— Я же в реке купалась.

Так я зарабатываю первый звонкий шлепок по заднице.

А потом становится не до шуток, потому что Карим сгибает меня пополам и начинает по-взрослому трахать. От перевозбуждения я достигаю оргазма почти сразу и едва воздухозаборник при этом не выдираю на эмоциях. Ни одному из тех парней, что у меня были, даже близко до Карима не дотянуться. Отчасти поэтому я так на него злилась: знала, что, как с ним, ни с кем не будет. В сексе Карим без предрассудков и моё настроение сразу ловит, как хороший синоптик — погоду.

Вот и сейчас заставляет подняться и, перевернув, сажает на капот. Убирает волосы с лица и целует в губы. У самого мышцы вибрируют от напряжения, но он сдерживается, потому что знает, что мне сейчас быстро не надо. Поэтому темп и позу меняет.

— Я тебе капот помну, — шепчу я, обнимая его за шею.

— Он карбоновый, — с хриплым смешком отвечает Карим и, сжав ладонями бёдра, толкается в меня членом. — Могу тебя хоть всю ночь на нём трахать — ничего ему не будет.

— Ещё бы кто-нибудь тебе давал всю ночь, — поддразниваю я, щекоча языком его подбородок.

Так я зарабатываю второй шлепок.

— Ещё бы тебя кто-нибудь спросил.

24

— Ну что, теперь снова идти купаться? — шепчу я, крепко-накрепко сцепив пальцы на влажном затылке Карима. — Все ноги мне своим потомством зафачил (сленг. испачкать. — Прим. автора).

Карим издаёт сипловатый смешок и, потеревшись об меня мокрым то ли от пота, то ли от воды лбом, целует в губы.

— Зафачил, Вася? А разве не ты мне дрочила?

— Ну что за слова, Исхаков, — морщусь я, сильнее сжимая его задницу ногами. — Ты вообще ни разу ни халяльный, хоть и притворяешься. Типичный извращенец.

— А ты знаешь, какими бывают типичные извращенцы?

Губы у него улыбаются, а глаза нет. Серьёзно спрашивает.

— Ну я же не в монастыре выросла, — поддерживаю я шутливый тон, желая как можно дольше пробыть в посткоитальной лёгкости.

Размечталась.

— Без меня у тебя мужчины были?

Ну конечно, Карим был бы не Каримом, если бы не поинтересовался. У него самый настоящий бзик на эту тему. Как-то после нашего третьего или четвёртого секса он спросил, сколько парней у меня было. Я тогда, дурочка, это как комплимент восприняла: думала, ему так минет понравился. Ну и давай в подробностях описывать свой первый раз — сколько длилось, в какой позе и что было совсем не больно. И про следующие разы тоже не забыла: что мой первый оргазм случился от орального секса и что нас однажды застукали родители Вадика, когда я стояла на полу на четвереньках.