Пошел вон, Чернов! (СИ) - Шагаева Наталья
— Успокойся, сумасшедший, — стараюсь усмехнуться, но выходит плохо. Дышу глубже, пытаясь прийти в себя. — Чаю мне сладкого сделай, — выбираюсь из его захвата, начиная раздеваться.
— Ты заболела? — теперь в его голосе паника.
Он всегда такой. Тысячи эмоций, и все плещутся через край.
— Ну кто-то называет это болезнью, но нет, я не больна.
— Не понял, — смотрит на меня с подозрением.
— Сделай мне чаю с сахаром, и поговорим! — в приказном тоне указываю ему в сторону кухни, а сама иду в гостиную.
Здесь тоже ничего не изменилось. Словно я ушла отсюда только вчера. Кроме того, что на полу возле окна стоят три корзины с цветами. В одной – белые и розовые розы, украшенные жемчугом, в другой – герберы и ромашки. В третьей – орхидеи и лилии. Я просила цветы, да. Улыбаюсь, проводя по букетам пальцами.
Когда узнала, что беременна, я успокоилась. Меня отпустили обида и злость. А когда Коган сообщил, что тот ребёнок не от Руслана, выдохнула. Я, наверное, плохой человек. Ведь ребенок ни в чем не виноват, но меня очень триггерило его наличие. Я, наверное, никогда бы с этим не смирилась, как настоящая эгоистка. А теперь, когда мне понятно, что Коган сыграл на пороках моих мужчин, все встало на свои места.
Нет, вины с Руслана я не снимаю. Он мерзавец, но за это я ему уже много раз нахлестала по щекам и не только физически. Мне не хочется больше воевать и скандалить. Мне хочется жить, не обманывая себя. Чернов, похоже, единственный мужчина, на котором я помешалась.
Оборачиваюсь, когда Руслан проходит в гостиную с кружкой чая.
— Я просила один букет.
— Я не знал, когда ты придёшь, поэтому заказывал каждый день новый.
— Я уже говорила, что ты сумасшедший? — принимаю от него кружку.
— Говорила, — ухмыляется и снова идет на меня.
— Так, стоп! — выставляю руку вперед. — Не трогай пока меня, — отхожу на шаг назад. — Присядь, нам надо поговорить, — указываю ему на диван, а сама сажусь в кресло.
Но когда этот мужчина меня слушал?
Он садится напротив меня на журнальный столик. Настолько близко, что его колени вжимаются в мои.
Отпиваю чай, грея ладони о кружку.
— Кошечка моя, говори уже. Иначе я снова себя накручу.
— Не надо. Все хорошо. Коган меня отпустил, и он меня не трогал.
— А бизнес?
— А бизнес наш потерял половину, — выдыхаю. — Но это неважно. Как ты?
— Да я ох*етельно. Но если ты мне скажешь, что происходит, будет еще лучше.
— Скажи мне, Руслан, что ты чувствуешь к своему сыну?
— Блять, Слава! — потирает лицо. — К чему эти разговоры? Зачем сейчас-то резать по больному?
— Рус, простой вопрос, без упреков, мне важно знать.
— Это сложный вопрос. Я бы хотел, чтобы его не было. Нет, я бы хотел, чтобы той ситуации, в которой он был зачат, не было. Но он есть. И он мой. И я должен его принимать, — хрипло, с надрывом произносит он. — Мой сын не скажет мне спасибо за то, что я кинул его только потому, что его мать мне ненавистна.
— Ты так и не ответил, что ты чувствуешь к ребенку, — отпиваю еще несколько глотков чая. Становится легче.
— Слав, я не знаю, что чувствую. Противоречивые эмоции. Понимаю, что он мой, и вроде испытываю трепет при виде грудного малыша. Но до конца проникнуться не могу, — качает головой. — Я пытаюсь, но все время ищу сходства с собой. Не нахожу… И это логично. Он маленький. В общем, сложно, но я стараюсь ужиться в этой концепции. Нахрен тебе это надо? Давай это будет моей головной болью? И я сам сожру себя угрызениями совести. Просто будь рядом. Иначе я свихнусь!
Встает, проходится по комнате, снова потирая лицо. Хватает пачку сигарет, вынимает одну, но не прикуривает, просто нервно крутит сигарету в руках.
— Будут еще вопросы? Еще не совсем вывернула мои внутренности? Вскрытие продолжается?
— Это не твой ребенок, Руслан.
— Кошка моя любимая, — выкидывает сигарету в пепельницу. Подходит ко мне, снова садится на стол, отнимает кружку с чаем и берет мои ладони, сжимая. — Я бы очень этого хотел. Но он мой. Я делал тест, — подносит мою ладонь к своей небритой щеке и прижимает.
— Сделай еще тест. В другой лаборатории. Это не твой ребенок.
Руслан замирает, всматриваясь мне в глаза.
— Откуда такая уверенность?
— Коган поведал. Девушка уже была беременна, до этого… — прикрываю глаза. Я хоть и пережила измену, но всё равно больно вспоминать.
— А он откуда знает? — уже зло и ревностно спрашивает Чернов.
— Ну ты же всё понимаешь… — отнимаю руку от его лица и снова беру кружку, допивая чай.
— Блять! Я его точно грохну! — снова соскакивает с места и хватает ещё одну сигарету. — Нахрена так делать? Не мог конкурировать как мужик?
— Чернов! — тоже начинаю злиться. — Иди на лоджию, покури, подыши и остынь. И не делай из себя жертву. Никто тебя не тащил в тот клуб, никто насильно не заливал в тебя бухло, и никто не принуждал тебя совать член в левую бабу! Это тебе, сволочь такая, кара! Всё. Скройся. Снова взбесил! — тоже встаю с места и иду в коридор.
— Стой! — ловит меня за руку. — Я не прав. Я мудак, да. Не уходи! Не отпущу.
— Да успокойся ты. Я в туалет, — вырываюсь, скрываясь за дверями ванной комнаты, но слышу, как Чернов, гад такой, всё равно запирает свою дверь на все замки. Он неисправим.
Когда выхожу, замечаю Руслана, курящего на лоджии. Вот и пусть выдохнет. У меня ещё одна для него новость.
Желудок сосёт. Я теперь постоянно голодная. Такими темпами за оставшиеся восемь месяцев беременности меня разнесёт. Но ничего не могу с собой поделать, меня начинает трясти от голода.
По-хозяйски прохожу на кухню. Открываю холодильник. А там… Ничего. Сырная заветренная нарезка, яйца, маслины, водка и всё.
Чем он вообще питается?
Вытаскиваю банку маслин, съедаю одну и понимаю, что они противные. Нет, не пропали. Просто мои вкусовые рецепторы их теперь не принимают. Выплевываю маслину в мусорное ведро. Слышу, как в кухню проходит Чернов. И сразу обнимает меня со спины.
— Прости меня, моя кошечка, я дебил, — шепчет на ухо, одновременно забираясь руками под мою толстовку.
Покрываюсь мурашками от касания холодных ладоней к моему животу. А наглые руки уже стискивают мою грудь, которая последние дни стала очень чувствительная.
— Чернов! Стой! — пытаюсь снова выкрутиться.
— Я не могу, кошка моя, у меня спермотоксикоз. Хочу тебя. Вся кровь в члене, голова не соображает.
Снова внаглую оттягивает резинку моих штанов и кусает за шею.
— Боюсь, от голода грохнусь в обморок в процессе. Мне сначала нужно срочно поесть, — всё-таки вырываюсь из его объятий, сбегая в другой конец кухни.
— Ладно, закажем доставку, — вынимает из кармана телефон. — Пока доставят, я успею съесть тебя.
— Нет. Доставка – это долго, боюсь, не доживу. Иди в магазин на углу и быстро.
— Откуда такой зверский голод, Ярослава Андреевна? — усмехается и снова идёт на меня.
— Чернов! Завяжи свой прибор в узел и дуй в магазин. Немедленно! — повышаю голос.
— Оу, полегче. Понял. Что покупать-то?
— Томатного сока и побольше. Салями, свежего сыра, булочек с корицей. О, и красной рыбы хочу, — с каждым словом мой желудок урчит всё сильнее и сильнее.
— Странный набор, Кошка, тебе плохо не станет?
— Мне станет плохо, если ты всего этого не купишь!
Глава 27
Руслан
— Вкусно? — интересуюсь у Славы, наблюдая, как она ест бутерброд из сладкой булочки с корицей и салями, запивая всё томатным соком.
— Очень, — закатывает глаза от удовольствия.
— Реально? — выгибаю брови. Раньше моя Кошка предпочитала совсем другие блюда. Не замечал за ней такие странности.
— Да! Попробуй, — тянет мне булочку с салями.
— Нет, спасибо, — усмехаясь, провожу по волосам.
Мы на кухне, между нами стойка, как стена. Слава не позволяет мне съесть ее. А у меня внутри всё кипит. Мое возбуждение затмевает даже новость о том, что Влад не мой сын. И то, что это все произошло стараниями одного старого мудака. Конечно, хочется разнести к херам всех, кто к этому причастен. Но я дал слово Кошке, что не буду этого делать. А мне сейчас, когда она со мной, вообще нельзя косячить. Поэтому я, как настоящий подкаблучник, сижу смирно и жду, когда меня подпустят к желанному телу.
