Lina Mur - Fifty And One Step Bac

смятении в душе, но дышать все же могу, задыхаюсь

от этой правды. Она стала для меня ужасной, и я не

могу мыслить разумно, только подхватить сумку и

выбежать обратно.

— Мишель, нет! — Ник перехватывает мою руку, готовый нажать на лифт.

— Прошу, отпусти меня...отпусти...я

помню...подписала...но сейчас отпусти, — молю я, не

поворачиваясь.

— Пожалуйста, крошка, пожалуйста, не делай

этого...не уходи, не оставляй меня, — его шёпот тонет

в неразберихе, творящейся в моей голове. И я

нажимаю на кнопку лифта.

— Дай...я не знаю...больно...так ужасно...так глубоко. Я

дышать не могу...не могу думать...не могу...о, господи, — мою грудь снова сдавливают рыдания и я забегаю в

распахнутые дверцы лифта, не поднимая головы, яростно жму на кнопку, чтобы закрыть от себя

события. Спрятаться в своём коконе и пережить это в

одиночку. Ожидала ли я подобное от вечера? Ни

черта. Я готова была...готова была сказать, как люблю

его. Но...черт, как же мне плохо.

Я на дрожащий ногах выбегаю из комплекса, даже не

зная, куда идти, что мне делать. Но я должна куда-то

выплеснуть это все, должна избавиться от плача, который продолжает разрывать меня.

— Мисс Пейн, — мне на плечо ложится твёрдая

мужская рука, и я вздрагиваю, смотря на Майкла.

— Я...я...мне надо...надо... — мои губы так же дрожат, как и тело.

— Я понял, давайте, я вас отвезу туда, куда вы

захотите. Хорошо? — предлагает он, указывая на

машину.

Я киваю, пока он ведёт меня к автомобилю и помогает

забраться на заднее сидение.

— Домой, я хочу домой, — шепчу я, и Майкл заводит

мотор, увозя меня от ужаса, который живёт в этом

месте.

Пиджак Ника так и свисает на переднем сидении, ведь

всё было так хорошо...буквально несколько минут

назад. Я была счастлива, а сейчас я не знаю, что со

мной. Мне так холодно, внутри так холодно, а в голове

продолжают появляться красочные картинки, реализующие рассказ Ника.

Изнасиловать ребёнка...бедный малыш, избитый и

желающий мщения. Кровь и смерть. Да-да, я знала, что его отец был ублюдком. Но это для меня слишком, слишком страшно. Меня саму обвиняли в убийстве, но

это не была моя вина. А Ник...он сделал это, сделал и

забрал жизнь человека.

— Мисс Пейн, мы на месте, — я моргаю, поворачивая

голову к открытой двери, и скатываюсь по сидению.

— Спасибо, — бесцветно отвечаю я.

— Мисс Пейн, я не знаю, что снова произошло, но...возвращайтесь, пожалуйста, — тихий и полный

заботы голос мужчины заставляет меня поднять на

него голову.

— Я не знаю. Не знаю. Ничего не знаю, — качаю я

головой, ведь это правда. Сейчас я разорвана изнутри, такой контраст дня износил мою душу, заставил её

потеряться вновь. Но теперь я не вижу света, один

мрак вокруг.

— Отдохните, мисс Пейн, не думайте ни о чём. Просто

отдохните, вам это нужно. Отдохнуть вдали от него, и

вы примете решение. От вас зависит ваша жизнь, и

его жизнь, наша жизнь. Вас нет и мы на себе ощущаем

настроение мистера Холда. Он...

— Спасибо, Майкл, но я пойду...мне надо идти...куда-

то идти, — перебиваю я его.

— Помочь вам?

— Нет, я сама, — медленно отвечаю я, даже

заторможено и бреду, спотыкаясь о свои ноги.

Голова пустая, просто пустая, ничего в ней нет.

Совершенно ничего, кроме тишины. Мне кажется, что

даже душа куда-то испарилась, оставив тело одно.

Я вхожу в квартиру, полностью тёмную и поднимаюсь

по лестнице в свою спальню.

— Опа, какие люди, — передо мной раздаётся

насмешливый голос Тейры, и я поднимаю голову, но

не вижу её, просто смотрю сквозь сестру.

Ничего не ответив, я закрываю за собой дверь, подходя к кровати, и сажусь на пол, кладя сумку

рядом.

Я действительно не знаю, как принять тот факт, что

Ник убил своего отца. Не знаю. Но внутри меня все

переворачивается, когда я думаю об этом.

Моя рука тянется к сумке и я достаю оттуда конверт.

Наши лица такие странные на этой фотографии, но

она настолько любима мной, что я препровожу

пальцем по его лицу. Мрачный и красивый, преступник. Убийца. Но что ещё мог сделать мальчик, чтобы спасти сестру? Не знаю, как бы я поступила на

его месте.

Отложив фото, я встаю и тихо открываю дверь, проходя в ванную и захожу в одежде в душевую

кабину. Открыв кран, я подставляю лицо под

прохладные струи, но их не ощущается, только шок

проходит. По щекам снова начинают катиться слезы, слезы прошлого, и даже не моего. Я так ошибалась, так ошибалась в прощении. Теперь понимаю, почему

он так отказывался прощать его, понимаю, почему он

отказывался простить себя. Он говорил, что убил бы

его и сейчас. Убил бы с особой жестокостью, на

которую способен только он.

Из моей груди вырываются рыдания и я закрываю рот, чтобы никто не слышал, как мне сейчас больно. Я

скатываюсь по стенке, чувствуя, насколько его

прошлое отразилось на мне.

Продолжая плакать, переживать прошлое, настоящее

и никакого будущего, я сижу. Просто сижу, потому что

так холодно, меня трясёт от этого ледяного отчаяния в

груди.

Не изменится, никогда не изменится. И не может ему

моя любовь, она только убьёт все во мне. Убивает его

руками, убивает его глазами и словами. Он забрал

меня и выжал до конца, украв из моей жизни краски. А

я отдала, так добровольно поделилась, а сама

осталась в серости. И сейчас смириться с тем, что я

узнала, оказалось сложно. Словно у меня не было

больше сил бороться за себя, я просто сошла с ума от

его прошлого. Я не сильная, он ошибся, я не готова к

такому. Это слишком.

Я выбираюсь из душа, подходя к запотевшему

зеркалу, и провожу рукой по нему, стирая пар.

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я девушку в

зеркале, а она молчит, только глаза красные и

усталые.

Я стягиваю с себя одежду и натягиваю махровый

халат, тихо выходя из ванной комнаты, и вхожу в свою

спальню.

Я ничего сейчас не хочу, не могу даже думать и падаю

на постель, поджимая ноги к груди и обнимая себя, чтобы упасть в тёмную яму, из которой я не выберусь.

***

Я смотрю на семью, болтающую за столом, и не могу

вспомнить, когда мы все были в обеденное время

дома. Но, видя, как улыбается отец, ещё бледный и