GrayOwl - Звезда Аделаида - 2
Да ты ничего не знаешь о действии Стихий, и в этом твоё счастье! Добром не хочешь - сила Стихии изымет у тебя не только вещь сию ли, иную ли, но и то, ради чего ты вообще нужна нашей планиде, о несчастная, лишь на свои немногие силы полагающаяся!
Силу Стихии Воды призываю, да затопит Она те…
____________________________
* Universum (лат.) - Вселенная, поэтому Квотриус называет Универсальное Кровоостанавливающее заклинание Северуса Вселенским.
Глава 93.
- Постой! Остановись, благороднейший, несмотря на полукровное происхождение твоё, о кудесник! Сейчас, отдам я чаровнический жезл, супругу моему пред семнадцатью богами и богинями, и по праву, для волхвования, проделываемого супругом моим, принадлежащий. Да, не по чести, а лишь по обману изъяла я вещь сию у супруга моего возлюбленного. Так на, получай же!
И в Квотриуса выверенным и где и… на ком она только тренировалась, сколько рабов и рабынь покалечила, а скольких поубивала, пока не научилась! - направленным в сердце, броском, понёсся сверкающий пуго. Но Квотриус не потерял хладнокровия и отступил едва лишь на пол-шага. Пуго слегка задел рабыню, проходившую с кушаньем по боку и, падая, звякнул о кирпичную стену коридора. Рабыня тотчас завопила истошным голосом, так, что слышно её было на весь коридор и открытые опочивальни, все, как одна, выходящие в него:
- Измена! Подлая измена! О Господин дома Северус, приди же скорее! Измена в доме твоём случилась! Молодая супруга твоя - о, ужас! - убить хотела самого твоего любимого Господина Квотриуса! Измена! Измена в твоём доме!
Тут же сбежались многочисленные рабы и рабыни. Все непонимающе смотрели на кричавшую в панике женщину, показывавшую ногой, ибо руки её были заняты подносом с чашечками, в которые уже были налиты всеразличные драгоценные соусы, на окровавленный пуго, лежащий под ногами. Поднос тотчас забрали у неё, раненой слегка в бедро рикошетом, от каменной стены. Квотриус сначала приказал рабам отнести её, не медля, на руках в женскую «молодую» камору и перевязать полотном самым чистым.
Потом быстро выхватил из толпы ближайшую рабыню постарше и на вид поразумнее остальных и перепоручил ей лично отчитаться Господину Таррве о здоровье пострадавшей через час-другой… И тут он заметил, что раненой оказалась юная, но опытная в делах Венеры Златокудрой и Амуруса, Стреляющего Метко, рабыня Х`оэрру, в латинском произношении, Горру.
Та, коя не понравилась его слишком высокому духом для женщин-рабынь возлюбленному брату - девственнику на первой, кроме бывшей единой, состоявшейся после славословия домашним богам - покровителям, семейной трапезе. Но на той трапезе Квотриуса не было, посему он посчитал ту семейную трапезу первой, когда семья без чужаков собралась полностью вместе с родными уже домочадцами.
Была, правда, ещё одна общая трапеза, до которой снизошёл Господин дома и зачем-то возводил пришлого Гарольдуса, человека из «своего» времени, к ромеям, причём не к плебсу, а к самому высшему сословию высокорожденных патрициев. Зачем потребовалось Северусу это? Чтобы любили больше в его доме «драгоценного гостя», так ведь не любят же…
Зато Х`оэрру - Горра пришлась по нраву высокорожденному отцу ещё даже при матери Квотриуса, Госпоже наложнице Нине, или как сын называл матерь свою, не смирившись с её крещением - Нывгэ, что Нину страшно бесило. А это было не по-христиански. Получался какой-то замкнутый круг.
Родители - высокорожденные отец и мачеха встали сегодня уже, когда вовсю грело дневное светило Сола, а снег, казавшийся вчера карой небесной Юпитера, за какие-то грехи обрушившемся на семьи Сабиниусов, Снепиусов и их многочисленных гостей, таял робко, как и положено первому, слишком раннему покрову земли. Очевидно, что высокорожденный отец задержался в доме Сабиниусов почти до утра, забавляясь либо с мачехою, либо, если дошло веселие и до этого, то с другими высокорожденными патрицианками - чужими супругами.
Хотя мачеха с утра была зеленее пожухшей, осенней травы, когда она уже покрывается изморозью, и всё жаловалась на сильные, скручивающие боли в районе живота.
И высокорожденный отец сейчас, наверняка, вовсе не в духе из-за дневного, позорящего его с супругой, просыпания. Значит это только одно - сколько бы пряжи ни успела насучить Адриана, хоть прибегая для этого нехитрого занятия к магии, чтобы напрясть побольше, свёкор будет зол на неё из-за ранения рабыни - своей самой большой, несравненной любимицы.
Верно, Фортуна, хоть и припоздала несколько, но решила улыбнуться любящим братьм. И вот - Адриана, вскочившая со приступочки лесенки и тут же упавшая на колени, с ужасом в глазах и нелепою поспешностию ползёт по полу библиотеки, и вот она уже вручает Квотриусу волшебную палочку возлюбленного брата Северуса.
Однако не только за ней пришёл младший брат, но хотел он отвести дрянную жёнку к болящему по её вине супругу да так, что не может уже с ложа подняться, совсем обессилел от потери крови и невероятно сильной боли. Жизнь Адрианы - вероломной, покусившейся на убийство даже! - теперь оценивалась только покойным ростом и развитием во чреве её чудесным, волшебным, не иначе, как образом, зачатого высокорожденным братом плода - столь необходимого роду Снепиусов будущего наследника - мага, чтобы началась династия волшебная в семействе.
Пора бы уже, пора бы доказать этой шлюхе, коя, наверное, сама повелела кровям своим отойти в столь… подходящий момент, жестокую вину её. Выставлялась женщина до броска пуго словно бы невинностию самою, обыкновенною молодою матроной. Ведь Квотриус искал Адриану сначала в опочивальне брата, думая, надеясь, что она уже проснулась после глубокого, во всех смыслах удовлетворенная, пробежал он по коридору и не заметил грязной путаны в библиотеке - самом почитаемом им месте в доме после… собственной опочивальни, где они с братом предавались любовным утехам.
Видел он и кровь на простыне супружеской, но ни туники ректа на полу, ни измятого венка Северуса, не сняв коего, прямо-таки завалила его, сопротивляющегося до конца, на ложе Адриана, не узрел. Ибо рабыни прибрались в опочивальне возлюбленного паче жизни брата, впервые осквернённой женщиною да какою нескромною!
Неужли брат, северный ветер переменчивый, снизойдёт хоть ещё раз до жены своей, не в меру похотливой? Нет, она же понесла, а, значит, по ромейским законам, к коим привык уж высокорожденный брат и наследник, не притронется он к супруге ради спокойствия дитяти во чреве её.
Превелико зол был Квотриус, и не за себя, а за брата пострадавшего тяжко, за неудачу в их любовном единении, лишь обещавшем начаться. А ведь должно оно было быть воистину неповторимым, неизъяснимым и прекрасным, превосходным. Ещё бы, это было бы первое, самое сильное по мощи, в него вложенное, соитие волшебника сильнейшего, мага могучего, заключившего самого Уробороса в кольцо и мага Стихий.
