Ева Ховард - Страсть и блаженство
— Да что ты говоришь? Мисс Роуан играет на Сцене? И ты встречаешься с ней, чтобы играть?
— Вот именно, — ответил Дэвид, останавливаясь у гостиницы «Боун энд федер».
Объяснение Дэвида немного успокоило Хоуп, но она пребывала в задумчивости.
— И почему бы ей не найти себе друга из Сцены? В журнале Хьюго в разделе частных объявлений полным полно подходящих холостяков.
— Это мне не пришло в голову. Завтра я захвачу для нее номер журнала, — мило сказал Дэвид.
— У нее нет права приставать к чужому мужу! — заявила Хоуп, выпив второй бокал вина.
— Она не приставала ко мне.
— Хочешь сказать, что ты приставал к ней? — Дэвид пожал плечами.
— Как быстро я тебе надоела!
— Хоуп, это не так.
— А как же это?
— Выпей еще вина, а я объясню.
— Бедная мисс Роуан, — выпив полтора бокала, Хоуп роняла слезы на свой похожий на архитектурной сооружение десерт. — Она ни разу не играла почти целых тридцать лет!
— Больше всего меня задевает наглость Лупе Фримен, которая бежит к тебе и распространяет эти слухи, способные причинить зло! — Дэвид стукнул кулаком по столу, после чего хозяйка гостиницы прибежала со второй бутылкой.
— Она поступила так, потому что не хотела, чтобы со мной обращались плохо, — возразила Хоуп, поднося зажигалку к сигарете мужа с чувством облегчения. Было приятно думать, что муж не завел роман, а только изредка шлепает приятную леди на пять лет старше и на двадцать фунтов тяжелее.
— Все же это как-то неловко. Мне не хочется, чтобы Лупе узнала всю правду о моих взаимоотношениях с мисс Роуан.
— Это верно. Через пару дней вся школа узнает, что вы с мисс Роуан любители порки.
— Думаю, такое не смогут проглотить даже в школе Браемара.
— Как жаль, что вы с мисс Роуан вели себя так откровенно.
Дэвид поднял голову.
— Надо быть сукой, чтобы играть на работе, — язвила Хоуп.
— Сила привычки, — согласился он.
— Не бойся, дорогой. Лупе не надо знать правду.
— Она ведь спросит тебя, чем закончился наш разговор.
— Глупый, ты думаешь, я поверила ей, когда она рассказана мне о тебе и мисс Роуан? Совсем наоборот. Я сказала, что она точно ошибается.
— Правда?
— Ну, я вспомнила, что вы с мисс Роуан входите в школьный комитет, и высказала предположение, что встречаетесь именно по этой причине.
— Хоуп, у меня нет слов.
— Это что-то новенькое.
— Как хорошо, что твоя маленькая головка столь сообразительна.
— Не стоит благодарности.
Выпив четвертый бокал вина, Дэвид почти боготворил свою жену и глубоко вздохнул. — Что?
— Как ты мила, — сказал он. нежно целуя ее за ухом. — Но мне грустно.
— Глупенький, почему тебе грустно?
— От такого проявления изощренности.
— Разве ты раньше не замечал, что я разумное существо?
— Не совсем. Это очень грустно, — задумчиво сказал Дэвид, рукой подпирая подбородок.
— Дорогой, что же тут печального?
— Что я больше никогда не смогу наказать тебя.
— Что! — воскликнула она.
— Это правда, — сокрушался он, погасив сигарету и вставая. — Ты больше не годишься для порки.
— Дэвид, что ты, черт подери, такое несешь? Она вышла за ним следом на улицу, оба сели в машину и в легком тумане отправились в недолгий путь к «Кружевному коттеджу».
— Все же ты повзрослела, — гнул он свое, ведя машину по извилистой, блестевшей, узкой прибрежной дороге.
— О, Дэвид, я никогда не стану такой взрослой, чтобы меня нельзя было подвергнуть телесному наказанию, — заверила она, сжимая ему руку, и ткнулась носом в его щеку.
— Сейчас ты права, — решительно сказал он, стукнув по рулю. — Только посмотри, как умно ты отреагировала на мое отвратительное признание. Ты вела себя как настоящий ангел.
— В самом же деле это было искреннее признание.
— Говори что хочешь, но мое мнение ты не изменишь, — сказал он, когда машина остановилась у «Кружевного коттеджа» и оба вошли в свое бунгало.
— Дэвид, ты пьян и не в состоянии обсуждать такую важную тему! — сердито сказала она. Вдруг Хоуп в голову пришла отрезвляющая мысль, и она пробормотала более спокойно: — Дэвид, ты же не собираешься воспользоваться этим случаем, чтобы переменить тему, а?
Дэвид улыбнулся и покачал головой: — Нет.
— Что ж, это уж кое-что.
— Мисс Роуан очень славна, — сказал Дэвид с плаксивой сентиментальностью, которая свойственна уже хорошо захмелевшему человеку. — Я первый, кто после отца отшлепал ее. Ты бы посмотрела, как она уважительно смотрит на меня.
— Но я тоже уважительно смотрю на тебя. Я всегда тебя уважала.
Дэвид вздохнул:
— Возможно, интеллектуально. Однако шлепать тебя всегда было трудно. С самого начала в «Башне» ты была опытна, учила меня, как пользоваться инструментом, оттачивала мою технику. Тогда я вряд ли мог чувствовать превосходство над тобой, ибо ты была таким своенравным ребенком. Но в последнее время ты стала ответственной!
— Какой вздор! Ты перебрал и несешь чушь. Хоуп открыла окно, чтобы впустить морской воздух и послушать прибой.
— В вине истина, — ответил он.
Хоуп переоделась в белый пеньюар и расчесывала свои светлые шелковистые волосы у туалетного столика, когда он вошел в спальню.
— Идем спать, дорогая. — Он похлопал по подушкам.
— Не хочется, — ответила она, кладя расческу на стол. — Я измоталась и чувствую себя подавленной, но я скорее позавтракаю сырым мясом, чем буду спать с тобой, изменник!
— Но почему? Потому что сегодня я уважаю тебя больше, чем прежде?
— Ты считаешь, что я не безупречна, поскольку много играла!
— Ты уж точно не безупречна.
— Но я ведь и не пресыщена. Мой животик все еще напрягается, когда настоящий мужчина кладет меня через колено. Тогда я становлюсь такой же нежной и покорной, что и мисс Роуан! Кстати, если тебе всегда было так трудно шлепать меня в «Башне», почему ты платил за то, чтобы встретиться со мной двадцать четыре раза подряд?
— Любовь.
— Понятно. Благодаря любви ты мог подвергнуть меня такому ужасному испытанию, как порка.
— Хоуп, ты идеальная партнерша для игры, но совершенно понятно, что ты никогда не казалась столь покорной, как девушка, которую никогда не подчиняли.
— Пошел к черту. Я тебя страшно ненавижу и завтра утром первым делом соберу вещи.
— Хоуп, ложись в постель.
— Заставь меня, — крикнула она, швыряя ему в голову расческой. Он ловко увернулся от этого снаряда, пересек комнату и хотел взять ее на руки.
— Не пытайся целовать меня, изменник!
Она оттолкнула его и влепила ему звучную оплеуху.
— Ах ты, невоспитанная девчонка!
Он схватил ее за плечи и стал трясти. Она рассмеялась, вспомнив, что он не любит, когда его бьют по лицу. Последний раз, когда Хоуп влепила ему оплеуху, ее удостоили шести самых лучших шлепков и трахнули сзади.
