До захода солнца (ЛП) - Эшли Кристен

Я запрокинула голову, глядя на него, положила руки ему на грудь и уставилась.

А потом спросила:

— Почему другие не могут так делать?

— Очень немногие вампиры обладают способностью гипноза. Те, кто обладает, не имеют такого контроля, как у меня. Ни один из них, или ни один из тех, кого я знаю, даже близко не обладает мощью моих способностей.

О боже мой!

— Это безумие, — прошептала я.

— В каком-то смысле ты права. То, что я могу делать, очень необычно.

— Ясное дело! — воскликнула я.

Он ухмыльнулся моей вспышке. Я проигнорировала его ухмылку.

— Так вот почему все пялятся на тебя, как на кинозвезду? — выпалила я, его голова склонилась набок, и он долго и пытливо рассматривал меня.

Наконец спросил:

— Ты это заметила?

— Это трудно не заметить.

Он прислонился спиной к стойке и потянул меня за собой, так что я встала на цыпочки, прижавшись к нему всем телом. Его рука поднялась и запуталась в моих волосах, как он делал, когда мы были одни, не так, будто мы были в центре внимания сотен глаз и огромного количества вампирского экстрасенсорного восприятия.

Затем произнес:

— Это часть моих способностей.

— А какая другая часть?

Его рука глубже зарылась мне в волосы, губы приблизились к моим.

— Мы оставим это на потом, хорошо?

Я хотела сказать «нет», не будем оставлять.

Но гораздо более покладистая, уступчивая, надеюсь, не раздражающая Лия не потребовала бы сию минуту объяснений.

И в любом случае, у меня не было шанса.

Он поцеловал меня.

Он поцеловал меня так же, как делал, когда мы были одни.

Другими словами, это был глубокий, с открытым ртом, переплетающимися языками, заставляющий меня тяжело дышать, огненный поцелуй, выстреливший мне прямо между ног.

Но в этом поцелуе присутствовало и что-то другое, лучшее, более интенсивное, почти подавляющее, но в хорошем смысле. Интуитивно я поняла, поцелуй был таким, потому что он пометил меня. Также поняла, что поцелуй был другим, потому что наши тела были настроены друг на друга. Я не знала, как и не понимала они настроены, и что это означает для меня, просто понимала, что все это повлияло на меня физически так, что потрясло до глубины души.

Когда он поднял голову, я обнаружила, что стою на пальцах ног, прямо на цыпочках. Моя грудь была прижата к его груди, пальцы одной руки лежали на его плече, другая настойчиво обвивала его шею сзади.

— Мне чертовски нравится, как ты целуешься, — снова прорычал он, будто мы не были в битком забитом, вибрирующем вампирском клубе. Почти дикий рокот его рычания проник сквозь меня, заставляя мои пальцы на ногах поджаться.

Именно тогда я почувствовала гул, как бы подводное течение, сосредоточенное на нас, течение изменилось, усилилось, стало восторженным. Теперь я чувствовала на себе взгляды и знала, что они их не скрывали.

Жар ударил мне в лицо как раз в тот момент, когда опасность проникла в мое сознание.

— Что-то не так, — выдохнула я.

Его лицо снова приняло пытливое выражение, пока он изучал меня, а затем ответил:

— Да.

— Что не так?

Его глаза поднялись, двигаясь по комнате.

Я заметила нетерпение, разочарование, затем каменную покорность на его лице, прежде чем он ответил:

— Мне пора вести себя прилично, зверушка.

В этом не было никакого смысла, но прежде чем я успела задать еще один вопрос, он снова вернул нас в исходное положение, его рука с моим бокалом оказалась передо мной.

Я забрала свой бокал, поднесла к губам, сделала большой глоток, потому что мне было необходимо выпить.

Мне следовало сделать глоток побольше, потому что его губы опять оказались у моего уха, он спросил:

— Хочешь потанцевать?

Мои глаза метнулись к извивающемуся танцполу, и ноги задрожали.

Вот оно. Чтобы казаться Послушной Лией, мне предстояло сделать то, чего я действительно не хотела делать.

— Если ты хочешь. — Я старалась говорить уважительно и подобострастно, как будто его желание было для меня закон, но была не уверена, что совершила этот подвиг.

Мои опасения подтвердились, когда почувствовала, как его тело задвигалось от смеха у меня за спиной.

— Мы не обязаны делать то, чего ты не хочешь, Лия.

Не обязаны?

Боже, такое было впервые.

Я уставилась на колышущиеся тела на танцполе, безуспешно пытаясь представить мощную фигуру Люсьена среди них, сглотнула, прежде чем спросить:

— Эм, а ты, э-э, танцуешь?

— Не публично. Однако, в частном порядке, да.

Я повернула шею, чтобы посмотреть на него.

— Наедине?

Он ухмыльнулся.

— Пей, зверушка, я покажу тебе Пир.

Я почувствовала, как мои брови нахмурились.

— Мне казалось, мы уже на Пиру.

Его пальцы обхватили мое запястье и поднесли мой бокал к моим губам.

— Пей, — приказал он.

Я выпила, он забрал мой бокал, поставил его рядом со своим на стойку бара, а затем взял меня за руку.

И снова он повел нас сквозь толпу, его рука надежно держала мою, прижимая меня к себе, пока протискивался сквозь толпу. На этот раз тела, казалось, сомкнулись, глаза больше не отводились, любопытство было слишком явным.

Люсьен либо игнорировал его, либо не заметил (скорее всего, первое). Он подвел меня к задней стене, где была открыта дверь, ведущая в затененный зал. То, что выглядело как чрезмерно мощный вышибала, стоял прямо за дверью.

Не колеблясь и даже не взглянув на вышибалу, Люсьен провел меня внутрь.

Коридор был длинным и извилистым, поворачивая то в одну, то в другую сторону, без острых углов, покатый, с изгибами. Здесь не было дверей, что показалось мне странным. Это было затененное, жуткое и странно угрожающее место, если бы я не была с Люсьеном, я бы ни за что сюда не пошла. Музыка и гул медленно стихали позади нас, пока мы двигались вперед по извилистому, как змея, коридору.

Наконец, когда звуки клуба стихли позади, мы свернули за резкий угол.

И я столкнулась с Пиром.

Моим первым побуждением было отвести глаза.

Но это было похоже на автомобильную аварию, и я не могла, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Здесь все было по-другому, как день и ночь. Стены были не цементными, а выкрашены в глубокий, насыщенный красный цвет. Пол был устлан толстыми ворсистыми коврами и подушками. Некоторые из подушек были огромные, размером с двуспальные кровати. Некоторые поменьше. Все они были покрыты бархатом разных насыщенных оттенков: сливовый, алый, сапфировый, рубиновый, лесной зелени, винный и кроваво-красный. На стене висели огромные зеркала, обрамленные массивной резьбой темного дерева, отражающие активность на подушках, у стен, на полу.

Кормление и много чего еще.

На подушке размером с двуспальную кровать лежала женщина, настолько потрясающая, что выглядела как модель, ее алебастровая кожа была обнажена в черном платье с глубоким вырезом. К ней прилипли три вампира. Один у шеи, один у лодыжки, другой, чей рот был у ее ложбинки, сосал ее грудь сбоку.

Мой взгляд поплыл, ужаснувшись грубой, жесткой чувственности. И она была повсюду. Я не могла избежать ее.

Я оторвала взгляд, пытаясь найти безопасное место, но поймала отражение в зеркале: вампир, почти такой же огромный, как Люсьен, прижимал крошечную женщину к стене. Ее голова свесилась на плечо, руки безвольно повисли. Он прижимал свой рот к ее шеи, засунув руки ей под мышки, оторвав ее ноги от пола, они болтались на весу. Ее лицо выражало экстаз, кровь стекала по ее шее, выливаясь из его рта.

Не зная, куда девать глаза, я повернулась к Люсьену и уткнулась лицом в его массивную грудь. Мои руки поднялись, пальцы вцепились в лацканы, подняла их, загородившись, чтобы ничего не видеть даже случайно.

Его руки обвились вокруг меня, одна скользнула вверх по моей обнаженной спине, под волосы, оставшись на шеи. Я почувствовала, как его тело изогнулось, губы оказались на моей макушке, моя голова и туловище выгнулись к нему, чтобы сохранить с ним физический контакт.