Бесчувственные сердца (ЛП) - Слоан Харпер

Я наклоняюсь ближе, не желая наблюдать за тем, как она стоит на цыпочках.

Она слегка подпрыгивает, и я понимаю, что она поднялась так высоко, как только смогла, и нуждается в немного большей помощи, чем простой наклон головы.

Я опускаю голову еще на дюйм, и ее губы оказываются на моих.

Я двигаю ногой в сторону, чтобы удержать дверь, и зарываюсь руками в её густые волосы, беря под контроль наш поцелуй. Она стонет, когда я наклоняю её голову, проникая глубже в рот. Когда отстраняюсь, она не открывает глаз, и я облизываю губы, её вкус на моём языке заставляет меня хотеть большего.

— В следующий раз, Ари, — бормочу я тихо и глубоко, в моём тоне слышится желание, которое совсем не замаскировано.

Когда её карие глаза снова смотрят на меня, я продолжаю:

— В следующий раз, и мне плевать, даже если мы не виделись всего лишь час, ты меня целуешь.

— Ладно, — выдыхает она. Моментально. Уверенно. Ничто не заставило её задуматься хоть на секунду.

— Тебе это нравится?

Она кивает.

— Тогда, детка, дай мне поцеловать эти губы снова.

Мы наконец возвращаемся в мой кабинет после того, как я получаю более длительный поцелуй от этих сладких губ. Мне удается проигнорировать внутренний голос, приказывающий мне толкнуть её на стол и взять её прямо на нём. Я преодолеваю это желание и помогаю убрать со стола, освободив место для нашего ужина. Она всё ещё улыбается, когда заканчивает распаковывать принесённую еду. Мой голод из-за восхитительно пахнущих блюд, которые она распаковала, сменяется голодом к ней. Она принесла так много еды, что мне пришлось сесть и наблюдать, как она вытаскивает всё больше и больше контейнеров из пакетов, которые принесла. В комплекте с тарелками, столовыми приборами и салфетками.

— И что же ты сделала? Заказала всё, что у них было?

— Почти, — смеётся она. — Я знаю владельца, поэтому просто позвонила и попросила ассортимент всех их главных блюд. Я не была уверена, что тебе понравится или насколько ты будешь голодным, поэтому я... ну, хотела быть уверена, что среди всего этого окажется что-то, что тебе понравится.

Я не отвечаю, но, когда её румянец возвращается, это поражает меня так же сильно, как и её желание позаботится обо мне. Я смеюсь про себя и хватаю тарелку, молча наполняя её всем понемногу из каждого контейнера, которого принесла мне моя девочка.

Моя девочка. Да. Думаю, мне чертовски нравится, как это звучит.

— Итак, расскажи мне, как ты стал владельцем стриптиз-клуба? — спрашивает она, когда мы усаживаемся на свои места.

Я поднимаю глаза поверх горы еды и лишь мельком бросаю взгляд на её тарелку, улыбаясь разнице между нами.

— Думаю, как и все остальные.

Она отламывает кусочек лазаньи, и морщинка на её лбу заставляет меня бросить вилку, полную еды, обратно на тарелку. Она не станет больше расспрашивать. Я знаю, она не сделает этого. Но я уверен, что её не удовлетворил мой расплывчатый ответ.

— Это само нашло меня, — она сглатывает, хмурясь всё сильнее. — Звучит довольно глупо, когда я говорю это вслух, но так оно и было. Я рос на улице, даже в те годы, когда у меня был дом, куда я мог бы пойти. Так было легче, хочешь верь, хочешь нет. Я был молод, но чертовски умён. Не мешало и то, что в свои шестнадцать я выглядел намного старше. До меня хозяином здесь был Харрис. Когда я объявился в поисках работы, у него не было причин сомневаться в моём возрасте. Ведь я мог предоставить ему доказательства того, что я был достаточно взрослым, чтобы находиться там.

— Если ты выглядел хоть немного близко к тому, как выглядишь сейчас, держу пари, он поверил тебе без доказательств, — смеется она.

— За двадцать лет мало что изменилось, если не считать нескольких седых волос.

Её рот раскрывается, а глаза блуждают по моему лицу.

— Больше двадцати лет?

— Детка, — мои губы слегка дёргаются, и я откусываю кусочек.

— Неужели я проснулась сегодня утром и попала в мир, где люди бессмертны? Не может быть, чтобы ты был настолько взрослым, чтобы сказать: «больше двадцати лет».

Её румянец возвращается, когда я заливаюсь смехом.

— Другой бы человек выудил бы ещё несколько комплиментов, чтобы потешить свое эго.

— Да, но у тебя определенно нет причин испытывать недостаток уверенности во всём этом, — умничает она, размахивая вилкой в мою сторону. — Я имею в виду, что понимаю, почему тебе это не нужно.

Мои плечи трясутся, и всё больше смеха вырывается из моей груди.

— В начале этого года мне исполнился сорок один год. Может, я и не выгляжу на этот возраст, но бывают дни, когда я чертовски уверен, что так оно и есть.

— Вау, — выдыхает она. — Я бы скорей отнесла тебя к моему ровеснику.

— Девять лет не такая уж большая разница.

Она опускает взгляд и вонзает вилку в спагетти, прежде чем покрутить её, прикусывая нижнюю губу.

— Мне не следует удивляться, что ты знаешь мой возраст. Ты узнал мой домашний адрес, используя все ресурсы, которые у тебя есть. Знаешь что-нибудь ещё обо мне?

Она поднимает глаза, и я благодарен тому, что не стал узнавать ничего другого, кроме простой информации о прошлом, когда вижу её беспокойство.

— Знаю в какой школе и в каком колледже ты училась. Помимо твоего возраста и того, что ты владеешь «Трендом» и у тебя есть свой дом? Нет, Ари. Остальное я бы хотел узнать от тебя.

Её плечи расслабляются, когда напряжение уходит, и она делает глубокий вдох. Да, я чертовски рад, что доверился своей интуиции, когда подумал, что она будет не рада узнать, что я использовал свои связи, чтобы узнать больше, чем нужно.

— Харрис, — говорю я, заканчивая жевать. — Он владел «Алиби» за несколько десятилетий до появления моей жалкой задницы. Точно могу сказать, что он не поверил моему безупречному, поддельному удостоверению, но взял меня на работу. Я танцевал больше года, прежде чем он позвал меня. Возможно, тогда я этого не знал, но мне повезло, что я оказался здесь. После того дня, когда он затащил меня в свой кабинет, чтобы узнать правду, он начал готовить меня к тому, чтобы я взял на себя руководство.

— Вот так просто?

— Да, детка, именно так. У него был сын, но «Алиби» его не интересовал. Тогда это был всего один зал, — говорю я, указывая на мужскую сторону. — Я добавил женскую половину только через пять лет после того, как он ушёл на пенсию. Но даже тогда его сын не был заинтересован. Я не имел ничего против, наблюдая как он танцует на той же сцене, что и я, но это было не то будущее, которое он видел для себя. Что касается меня? Это было единственное будущее, которое я позволил себе спланировать, поэтому впитал всё, чему мог научиться, и превратил это место в то, чем оно является сейчас.

— Хм... — тихо бормочет она, облизывая губы и глядя на меня.

— Не стесняйся, Ари. Хочешь что-то узнать, спрашивай.

— Ладно, — выдыхает она. — Ты... долго танцевал?

— Не буду тебе лгать, но чёрт меня побери, если скажу, что не боюсь твоего очередного побега, если буду честен с тобой.

Она вытирает рот салфеткой и откидывается на спинку стула, придвинутого к краю моего стола.

— Я не убегу.

— Звучит так, будто ты говоришь правду.

— У нас у всех есть прошлое.

Я усмехаюсь.

— В моём прошлом нет ничего, что не было бы запятнано грязью.

— Всё это сделало тебя тем мужчиной, которым ты являешься на данный момент. Я не стану держать на тебя зла за твоё прошлое.

Чёрт, если бы она только знала.

— Я обещаю, Торн, — мягко подчеркивает она, умоляюще глядя на меня.

— Двадцать пять лет назад «Алиби» был клубом, который был известен не только танцами. Я начал танцевать, но, когда понял, что в дальних комнатах можно заработать больше денег, танцы стали не единственной вещью, которую я делал, когда раздевался. Это было до того, как у меня появилось будущее, которое дал мне Харрис, когда ушёл на пенсию и оставил «Алиби» мне. Так что тогда, всё, что я мог сделать, это работать изо всех сил, чтобы не вернуться на улицу. Я появился здесь в шестнадцать лет, и работал на нижнем этаже, используя то единственное, что у меня было — моё тело, в течение почти пяти лет. Затем я всё больше времени проводил, помогая Харрису управлять этим дерьмом. Я не выходил на сцену с двадцати двух лет до того дня, пока не станцевал для тебя.