Хозяин города (СИ) - Шерр Анастасия
Сервирую стол, достаю пирожки Галины, кофе. Сажусь на краешек дивана и покорно жду. О том, что натворила, стараюсь не думать. Было и было. Ничего уже не изменить. Да и я, честно говоря, не собираюсь отказываться от своего решения. Рано или поздно это должно было случиться. Они правы… Мне пора повзрослеть.
Иван появляется через несколько минут. Галстук снял, расстегнул верхние пуговицы рубашки, оголив волосатую грудь. Упал на диван рядом, усмехнулся.
— Можешь пошевелиться.
Оказывается, я всё это время сидела так, будто мне кол в позвоночник вонзили. Заставила себя расслабиться, даже улыбнулась ему в ответ.
— Пирожки почти остыли. Поешьте… Поешь.
Он вздыхает, запрокидывает голову на спинку дивана, а рука мягко ложится на мои плечи и притягивает к его груди. Невольно балдею от запаха сильного парфюма, закрываю глаза и позволяю себе расслабиться.
— Маринка с Галиной?
— Угу, — ворчу ему в рубашку, опять улыбаюсь. — Она сегодня уже помягче стала…
— Хорошо, — его сердце стучит спокойно, но громко. Отсчитываю удары, где-то на заднем фоне шумит вода. Бекет вздыхает, тащит меня к себе на колени и, усадив сверху, смотрит из-под опущенных ресниц. На лице блуждает какая-то задумчивая ухмылочка, и я сглатываю, застывая взглядом на его полных губах. Вспоминаю, как он ими целует, и по телу проносится смерч возбуждения. — Тебе говорили, что ты странная? То ты меня боишься, то сама лезешь на член. Так можно очень серьезно нарваться, — медленно скользит по моим ногам, царапая чулки и приподнимая подол платья всё выше.
— Мне с детства твердили, что странная, — усмехаюсь, а сама дрожу от осознания всей этой ситуации… Я у него на руках, он трогает мои ноги. И смотрит так безумно.
— Да, странная, — о чем-то размышляет, пальцы сильнее врезаются в мою кожу.
Нарушаю паузу поцелуем. Прижимаюсь к его губам, и в груди начинает колотиться сердце. Я впервые целую его сама, без принуждения, и от понимания этого кружится голова, а в лёгких спирает дыхание.
Бекет мне не отвечает. Он будто чего-то ждёт. Опять думает, что провоцирую, играю? Что не так? Разве не этого он добивался?
Отстраняюсь, смотрю на него с немым вопросом.
— Почему, Милана? Почему ты вдруг решилась стать моей? В чём подвох? — так и есть. Он мне не верит.
— Нет подвоха. Но если ты не хочешь, я не собираюсь настаивать и навязываться, — бросаю обиженно и дёргаюсь, чтобы встать, но Бекет удерживает меня, зарывается пальцами в мои волосы и тут же резко сжимает их у корней. Не так чтобы очень больно, но чувствуется.
Упираюсь руками в его грудь, стону уже от боли, но Иван всё же притягивает меня к себе, смотрит в глаза.
— Если обманула, сильно пожалеешь об этом. Я не прощаю предательства, запомни это, Милана.
— Ты можешь мне верить, — произношу это, глядя ему в глаза, и вижу там кое-что давно забытое, но такое родное, что сердце перестаёт биться, замирает. Так смотрел на маму отец в те редкие минуты абсолютной тишины между перестрелками и громыханием снарядов. С любовью.
Но ведь это бред… С чего Ивану так смотреть на меня? Да, он хочет меня заполучить в свою постель. Да, я ему нравлюсь. Но это ещё никакая не любовь.
Значит, что? Ошибаюсь?
— Ладно, давай поедим, — будто услышав эти мысли, он пересаживает меня на диван, берёт кофе и пьёт прямо из термоса. Так, словно его мучает жажда.
Мне, конечно же, кусок в горло не полез. Ему тоже. Так и остались пирожки Галины нетронутыми. Правда, я подозреваю, что не ради выпечки она меня отправила к Бекету. У него вон ресторан на первом этаже.
— Ну… Я тогда пойду? — спрашиваю спустя час угнетающей тишины.
— Иди.
Но вопреки своему слову, хватает меня за шею сзади и впивается своими губами в мои. Он груб, но мне приятно и волнительно, будто не в себе…
Отвечаю ему неумело, растерянно, но Бекета это, похоже, очень даже устраивает. Из его груди вырывается нечто похожее на рык, а вторая рука опускается на моё бедро, сжимает до боли. Отрывается от меня, тяжело дышит и смотрит прямо в глаза.
— Вечером. Я приду вечером, Мила. Чтобы ждала в моей спальне, — отпускает, быстро покидает комнату, громко хлопая дверью, а я касаюсь пальцами припухших губ, закрываю глаза.
* * *В спальне Бекета темно и немного мрачно. На потолке над кроватью светят несколько лампочек, и я убираю яркость до слабого мерцания.
В который раз порываюсь уйти, но останавливаю себя. В конце концов, ничего сверхужасного в этом нет. Просто секс. Сексом занимаются все без исключения. И у всех бывает первый раз. От этого ещё никто не умирал.
Убеждаю себя в том, что всё нормально и так нужно, но нутро всё равно точит червь сомнения. Ведь я хотела отдаться любимому мужу, а не диктатору, от которого будет зависеть моя жизнь. У меня были принципы. Я считала себя другой, особенной. А оказалось… Я просто глупая, маленькая девочка. Немножко повзрослела и остыла.
Да, в отношениях с таким мужчиной, как Иван есть много плюсов, тут не поспоришь. И я сейчас всё делаю правильно. Я обеспечиваю своё безбедное будущее. Только от этого не легче. От этого ещё паршивей. Будто продаюсь, как какая-нибудь дешёвка.
Вздохнула, подошла к зеркалу. Красиво. И сексуально. В красном кружевном пеньюаре выгляжу на все сто. Волосы небрежно растрёпаны, а губы испачканы ярко красной помадой. Выглядит так, словно я только проснулась, но не страшно и смешно, как бывает в действительности, а очень даже привлекательно. И только я знаю, что такой образ создала сама.
Иван приходит ровно в одиннадцать вечера. Словно специально чего-то ждал. Может, надеялся, что я усну? Хотел взять меня сонной и беззащитной?
Про себя смеюсь. Будто он боится моего сопротивления.
Прислушиваюсь к его твёрдым шагам, застываю, когда открывается дверь, и поднимаю глаза.
Бекет стоит на пороге, осматривает меня снизу вверх и обратно. Я красотка, знаю.
— Добрый вечер, Иван… — «Андреевич» скоренько проглатываю. Прошло то время.
— Добрый, — закрывает дверь, проходит мимо. На кресло летит его пиджак, затем рубашка. А я всё стою неподвижно, хлопаю ресницами. Немного недоумеваю.
Что-то не так? Ему не понравилось? Я ведь видела в его глазах восхищение. Или это всего лишь мои пустые ожидания? А может, великий диктатор просто играет в равнодушие?
Подхожу к нему вплотную, Бекет поднимает взгляд. Замирает с расстёгнутым браслетом часов на запястье.
— Можно? — стаскиваю часы, кладу их на тумбочку, при этом не отрываю взгляда от его лица. Он спокоен. Как это не обидно признавать, но кажется, будто его вообще не волнует полуголая девушка рядом.
Во мне просыпается неуёмная стерва. Она хочет, чтобы её желали, жаждали, чтобы с ума от неё сходили.
Снимаю халатик, отпускаю, и шелковая тряпочка падает на пол. Остаюсь в одном кружеве, которое больше открывает, чем скрывает. Не знаю, как стала такой развратной девицей… Может, это случилось в тот вечер, когда он ласкал меня в постели? А может, там, в ванной?
Мне хочется, чтобы Иван смотрел на меня. Чтобы ронял слюни, глядя на моё обнажённое тело. Но он не реагирует. Всё так же лениво осматривает, но не касается.
— Я в душ, — расстёгивает на брюках ремень и уходит в ванную комнату, оставляя меня в полной растерянности.
Что это всё значит вообще? Передумал? Столько раз пытался меня взять, а теперь передумал!
Чувствую себя оскорблённой, но уходить не собираюсь. Это уже дело принципа. Либо он объяснит, в чём дело, либо пусть хочет меня! Потому что не может не хотеть!
Бекет не задерживается в душе. Выходит довольно быстро и сразу же находит меня взглядом.
— Не ушла, — усмехается. — Ну, смотри. Я давал тебе время подумать.
Значит, всё-таки проверял. Вполне в стиле Бекета. Чувствую, как накатывает облегчение. Дело не во мне.
По его твёрдому животу стекают крупные капли воды, скрываются в густой поросли волос внизу живота. Я разглядываю его, невольно кусаю губы, опускаю взгляд ниже, туда, где многообещающе топорщится полотенце.
