Ответочка (СИ) - Калинин Алексей
Вы сидели в тишине? В полнейшей, вакуумной, космической тишине, когда становится слышен стук сердца или шум движения легких?
Полная неподвижность и тишина… Даже не так, а вот так — ТИШИНА. После такого слова не поставишь восклицательный знак.
Самое тихое место в мире находится в Южном Миннеаполисе в Лабораториях Орфилд и сам создатель этой тихой комнаты не может выдержать в ней более получаса. Рекорд же высиживания в полнейшей тишине составляет сорок пять минут. Рекорд засчитан при сохранении ума и твердой памяти. Ведь даже космонавты НАСА, которых тренируют, поместив в наполненный водой резервуар, в этом самом тихом месте через какое-то время начинают испытывать галлюцинации, так как тело пытается создать звуки из ничего. Скучно телу, не любит оно тишину.
Кацуми поняла это по прошествии часа с того момента, как король унес Азуми. Сначала она рыдала, пыталась докричаться если не до неизвестных ремонтников, так хотя бы до Кэтсу. Одной ей было страшно…
Да, Азуми порой была невыносима, но она была рядом и иногда с ней можно было поговорить, а сейчас. Сейчас даже стук сердца казался грохочущим камнепадом. Кацуми то и дело оглядывалась по сторонам.
Нет, никого рядом не было. Ни писка мыши, ни жужжания комаров, ни отголосков человеческой жизни. Тихо капала вода в унитазе и этот звук потихоньку начинал сводить с ума.
Кацуми слышала о китайской казни, когда человека закапывали в яму глубиной меньше двух метров, а сверху крепили сосуд с водой. Сам сосуд располагался на расстоянии полуметра над головой и из него монотонно капало на макушку подозреваемого. Человека оставляли на день, наедине с природой и капающей водой. Абсолютно здоровый человек, под конец дня сходя с ума, был готов признаться в любом убийстве, лишь бы вовеки не слышать грохота капель.
Чтобы утихомирить раздражающую капель, Кацуми оторвала кусок одеяла и подложила на фаянс, стало гораздо тише, но лучше ли?
Кацуми не могла лежать в полнейшей тишине. Чтобы хоть как-то разогнать тишину, она села за ноутбук. Знакомый перестук клавиш немного успокаивал, а мысли о приключениях принцессы помогали справиться с пугающей реальностью.
Прошел день…
День тишины, стука сердца и тяжелых мыслей. Ночь, или лучше сказать — время сна, прошла в кошмарах. Кацуми казалось, что это не Азуми лежала на полу, а она сама. И что король не Азуми закапывал на пустыре за городом, а Кацуми, причем ещё живую. И что ветки орешника прочертили длинную царапину на ноге прежде, чем она упала в неглубокую яму. И что недалеко завыла собака…
Кацуми два раза просыпалась от собственного крика и снова забывалась тяжелым сном.
Сколько она ещё проведет в этих стенах? Будет она одна, или король приведет ещё какую-нибудь жертву для удовлетворения своей больной фантазии? И что он имел ввиду, говоря, что пока ещё чего-то нельзя и что он не может иначе?
Кацуми прислушивалась к звукам из коридора. Один раз там раздался тихий шелест шагов и шуршание целлофана, словно король заворачивал букет цветов и готовился пойти на свидание. Вот только там был явно не букет, и он шел вовсе не на свидание.
У Кацуми снова слезы подступили к горлу. Какой бы не была Азуми сумасшедшей — она не заслужила такой участи.
Тишина сторожевым псом сидела возле стола и бросалась в уши Кацуми, когда та переставала печатать. Принцесса жила своей жизнью, ходила на балы днем, а ночью спасала обычных горожан от продажных судей и жестоких стражников. Принцесса была свободна и могла делать всё, что заблагорассудится.
Кацуми полностью ушла в историю, оставив в том несуразном мире волнение, голод и переживания. Сейчас она вместе с принцессой скакала по небу на крылатом пегасе, гналась за злым колдуном, который похитил сердце её возлюбленного.
Облака летели мимо мохнатыми связками пуха, в ушах свистел ветер, а на душе была такая радость, что сердце екало каждый раз, когда пегас нырял в воздушную яму. Бородатый колдун на черном драконе оборачивался, грозил им кулаком, но в его глазах плескался страх — он знал, что расплата неминуема. Ещё немного и они его схватят. Ещё чуть-чуть…
— Хм, а почему ты не пишешь про меня? — вдруг спросил колдун не у писательницы, а у Кацуми, которая сидела за спиной.
Почему-то у колдуна был голос точь-в-точь как у короля. Или это и был король?
Кацуми пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться от экрана и взглянуть на мужчину. Тот облокотился о край стола и смотрел на свои ногти так, словно грязь под ними является наиболее важной из всех существующих проблем.
— Где Азуми? — Кацуми замерла, в надежде на хороший ответ.
С такой же надеждой она ждала писем из редакции о том, что её роман принят и будет распечатан большим тиражом. Но, как и тогда, ответ не был положительным.
— Азуми больше здесь не будет жить. Скоро у тебя появится новая соседка, — без эмоций произнес король.
Новая соседка?
Кацуми сама удивилась — насколько спокойно приняла эту новость. Где-то в глубине души даже обрадовалась. Хотя бы будет не одна… Будет с кем поговорить.
— Спасибо, — невольно вырвалось у неё.
— Скажи — ты любишь своего короля? — король придвинулся к Кацуми, и она заметила, как ширинка старых шорт начинает надуваться. — Я могу угостить тебя черничным пирогом.
Он хочет её трахнуть!
Сказать, что она его любит? Превратиться в подобие умершей соседки?
И это притом, что только недавно вынес из комнаты Азуми! Возможно, он возьмет Кацуми на том самом месте, где лежало худенькое тело.
И только сейчас до Кацуми дошел весь смысл происходящего — её ломают. Ломают не физически, а морально. Ломают душу, причем умело и профессионально. День за днем расшатывают психическое состояние, каждый день отщипывают по пучку нервов. Её целенаправленно сводят с ума. Так сделали с Азуми, так будет и с ней.
Неужели это делает этот озабоченный отморозок?
Скорее всего — нет. Неизвестный чтец, который управлял действиями Кэтсу — вот кто интересовал Кацуми. Но если показать, что она сохраняет ясный ум, то король никогда не расслабится и всегда будет на стороже. Недаром же он не волновался за Азуми, когда пришли неизвестные ремонтники, зато как навалился на Кацуми — до сих пор болели ребра.
Все эти мысли молнией пронеслись в голове Кацуми. Если она будет и дальше сопротивляться, то в конце концов неизвестный злодей добьется своего. А если…
— Да-а, о мой король. Я очень люблю тебя и очень люблю черничный пирог. Я обожаю тебя, мой король, — Кацуми сползла на пол и оказалась лицом к вздувшейся ширинке. Протянула руку. — Можно я поласкаю скипетр моего короля?
Твою мать, что это? В его глазах мелькнуло сожаление? Он сожалеет о том, что Кацуми превращается в подобие Азуми?
Член под рукой Кацуми начал опадать. Она ему неинтересна, когда не сопротивляется!
— Король больше не любит меня? Королева провинилась? Королева будет хорошей. Она даже может взять королевский скипетр в ротик и сделать королю очень приятно.
Главное — не переиграть. Главное — выдержать нужную манеру держаться.
Как это делала Азуми? Слегка потрясти головой и пустить слюну?
Нет, слюна будет лишней, а вот головой можно пару раз дернуть, будто уже делает похитителю минет. Его член ещё больше поник, он напоминал заполненный водой длинный шарик, из которых клоуны на ярмарке крутят собачек и цветы. Кацуми еле удержалась от улыбки после такой ассоциации. Нельзя. Надо быть серьёзной и сумасшедшей.
— Ты… Ты меня разочаровываешь, — поморщился похититель. — Неужели всё так просто?
— А зачем усложнять, мой король? Я готова на всё. И ещё я очень люблю черничный пирог, — Кацуми постаралась показать самую идиотскую улыбку, на которую только способна.
Мужчина достал из заднего кармана шорт бокс для CD-диска, положил его на стол и вышел из комнаты. Он горбился, когда выходил, будто нес на плечах половину земного шара. Кацуми улыбнулась ему в спину. Если бы в этот момент король по имени Кэтсу обернулся, то увидел бы вовсе не пленницу, а королеву, у которой возникли всего лишь временные трудности. И вряд ли он поверил бы ей в следующий раз…
