Ирэне Као - Я смотрю на тебя
– Да все хорошо, мам, наверное, это все из-за больной шеи.
Моя мама, женщина, которая нашла суть жизни в рецепте штруделя и вышитых салфетках, никогда бы не смогла понять отношений между мной и Леонардо.
Мама расправляет юбку и смотрит вниз. Она расстроилась. Сначала подаю ей надежду, а потом говорю, что не могу остаться на ужин. Быть единственным ребенком – это ответственно. У меня нет братьев и сестер, которые могли бы прийти на замену, когда я ухожу.
– Да ладно. Не обижайся, – приближаюсь и целую ее в щеку. – Гайя настаивала, ты же знаешь, какая она. Ей нужно рассказать мне что-то важное.
– Ну и что там может быть такого важного?
Ну вот опять… Может, почувствовала, что дело не только в Гайе, и хочет проверить, не сдамся ли я.
– Не знаю, мама, но мне показалось, что это срочно… Все, убегаю.
– Ладно, будь молодцом, – в конце концов она смиряется, но, прежде чем отпустить, дает мне коробочку с ньокки из тыквы. – Положи в холодильник, их хватит до завтра. И ешь!
* * *Я могла бы остаться на ужин дома у родителей и пойти к Леонардо позже, но мне совсем не по душе идея о стремительном переходе от домашнего очага в объятия моего Пигмалиона. Но и о том, чтобы остаться одной дома, тоже речи быть не может – я буду изнемогать в ожидании. Поэтому я позвонила Гайе и пригласила ее поужинать вместе. Она сразу же согласилась. Когда мы виделись в последний раз, ее роман с Якопо был в полном разгаре, но думаю, что уже появились интересные новости и она горит желанием мне их рассказать.
На мне черное белье, которое я купила несколько дней назад в магазинчике в центре, чулки и кружевное платье, тоже черное, оно висело в шкафу, и я его еще ни разу не надела. Мне подарила его Гайя, уже не помню в связи с чем, я всегда считала это платье чересчур коротким и декольтированным.
Сегодня вечером я одеваюсь с мыслью о том, что потом меня разденет Леонардо, и это заставляет меня осмелеть.
Мы встречаемся с Гаей в «Алле Окке» – пиццерии в районе Заттере. На входе стоит очередь, поэтому предлагаю пойти в ресторан неподалеку. Я не хотела бы опаздывать на встречу с Леонардо, но Гайя настаивает: она умирает от желания поесть пиццы и клянется, что закатит истерику, если в ближайшее время ситуация не изменится. Это, конечно же, меня успокаивает. Я наблюдаю за ней: сегодня вечером она выглядит еще более сияющей, черты лица разглажены, волосы – в безупречной прическе, на мочках ушей – пара броских сережек из жемчуга и платины.
– У меня что-то с лицом? – спрашивает она, похлопывая себя по щекам.
– Я просто рассматривала твои серьги, очень красивые…
– Правда? Мне их подарил Якопо, – говорит, ослепительно улыбаясь.
– Похоже, Брандолини никогда не ошибается, а?
Гайя улыбается. Сразу видно, что она не могла дождаться, когда я затрону эту тему.
– Он пригласил меня на курорт на Тосканских холмах, и мы провели потрясающие выходные. Я познакомилась с кучей людей, думала, что они снобы. А на самом деле…
Она начинает рассказывать, чтобы заполнить скуку ожидания, потом спрашивает, как прошли мои выходные.
– Отлично, – говорю, – я работала. Полностью сконцентрировалась на фреске.
– А Леонардо ты встречала после того раза? – спрашивает рассеянно она, пока нас провожают к столу на верхнем этаже. – Я его не видела с вечера открытия. Надо будет зайти как-нибудь в его ресторан.
Сердце ухает в груди: «Конечно, надо бы». Стараюсь держать себя в руках, но чуть не спотыкаюсь на лестнице.
Доходим до стола, и, когда я снимаю плащ, на лице Гайи появляется удивленное выражение.
– Наконец-то я вижу тебя в этом платье! – восклицает она и разглядывает меня с удовлетворенным видом в освещении ресторана, заставляя поворачиваться кругом. – И накрашена хорошо. Молодец, хоть иногда меня слушаешь: вся эта фигня про натуральный вид умерла в конце семидесятых, вместе с феминистками.
– Я всегда прислушиваюсь к твоим советам, – возражаю я, смеясь.
– Ну конечно, – она обмакивает сельдерей в соус. – Цепочка тоже красивая. Немного яркая, но прекрасно подходит.
Жаль, что она не знает, что скрывается под одеждой. В любом случае то, что я понравилась Гайе, усиливает мои надежды понравиться Леонардо.
К нашему столу подходит официант, чтобы принять заказ. Гайя заказывает пиццу с руколой и брезаолой [32], я – только салат. Леонардо просил меня прийти голодной, не хочу испортить себе аппетит.
Гайя смотрит на меня с удивлением.
– Ты что, ничего не закажешь? – говорит она. – Позволишь мне обжираться углеводами в одиночестве?
Стараюсь успокоить ее:
– Я же тебе сказала, что поужинала дома с родителями. Ты же знаешь, какие штрудели у моей мамы…
– Ах, штрудель Бетты… Ну ладно, на сегодняшний вечер тебя прощаю.
Говоря со мной, она смотрит на официанта, который все еще рядом с нами, и не могу отрицать, он действительно красавец. Он улыбается, а она улыбается в ответ. Кокетка.
– Пожалуйста, обратите внимание, пицца должна быть пропечена как следует, – она сдвигает набок волосы.
Официант подмигивает и уходит. Гайя не спускает взгляда с его задницы, обтянутой черными узкими брюками.
– Он слишком молод для тебя, – говорю ей, не беспокоясь о том, что он на расстоянии вытянутой руки и может услышать.
– Что? – отвечает она с невинным видом. – Ой, да ладно, я совсем не флиртовала. …Но только потому, что он гей. Понятно?
Начинаем хихикать. Несмотря на роман с Брандолини, Гайя осталась неисправимой роковой женщиной. Это я изменилась: я всегда рассказывала ей о своей личной жизни, но поведать о Леонардо мне духу не хватает. Пришлось бы объяснить ей, что у нас не просто роман, что между нами – некая сделка, эротическая игра, где только он вправе выбирать ход, а мне остается лишь подчиняться. Нет, думаю, Гайя этого не одобрила бы. Наоборот, она, возможно, испугалась бы за меня и посоветовала немедленно прекратить все это. Но я сама не хочу, чтобы это закончилось, только не сейчас…
У нас не просто роман, между нами – некая сделка, эротическая игра, где только он вправе выбирать ход, а мне остается лишь подчиняться.
– Слушай, расскажи мне о Филиппо, – говорит вдруг она, вытирая кончики губ салфеткой. – Когда вы общались в последний раз?
– Давно, по скайпу. Он очень занят по работе.
– Боже, вы были бы прекрасной парой уже потому, что вы оба трудоголики, – поднимает руки к небу, потом наклоняется ко мне с серьезным видом. – Эле, я тебе уже говорила, ты должна решиться на что-то большее с ним.
– Не знаю, – неуверенно говорю я. Филиппо в этот момент кажется мне таким далеким.
Гайя морщится:
– Ну почему ты всегда такая сдержанная? Расслабься и хотя бы раз в жизни прислушайся к своим эмоциям.
– Я же тебе говорила, меня пугает расстояние между нами, – отвечаю я.
«И это помимо того, что занимаюсь сексом с другим», – думаю про себя.
– Так поезжай навестить его! Или вы можете заняться кое-чем по скайпу, – продолжает она заигрывающим тоном.
– Да прекрати! Филиппо совсем не такой…
– Боже мой, Эле, проснись! Он же мужик… Не думаю, что он отличается от других.
– Все, прекрати! – я прячусь за салфетку. И в этот самый момент вспоминаю свое отражение в зеркале, в экстазе в объятиях Леонардо.
К счастью, приносят наш заказ. Пробую салат и понимаю, что мне будет сложно его доесть. Совсем нет аппетита, и это блюдо мне кажется абсолютно безвкусным. У меня в мыслях только запах и вкус Леонардо, что-то напоминающее амбру, море и далекие края. Задаюсь вопросом о том, что ожидает меня в продолжение вечера, во время нашей встречи, но отгоняю от себя эту мысль.
Чтобы отвлечься, стараюсь разговорить Гайю.
– И что, похоже, Якопо действительно тебе нравится. Слушай, а велосипедист на какое место перешел в твоей классификации?
Неожиданно она меняется в лице, даже не думала, что задену чувствительную струну.
– Пока что, к сожалению, мне не удалось забыть Белотти, – вздыхает Гайя, – знаю, что сейчас он на сборах с командой, но рано или поздно он мне перезвонит, вот увидишь!
Я удивлена. Даже не подозревала, что ее чувства к этому типу настолько сильны.
– Ну и что ты тогда сделаешь? В два счета расстанешься с Брандолини?
– Не знаю, возможно, я способна даже на это, чтобы быть с ним, – делает знак официанту подать счет, расписываясь воображаемой ручкой в воздухе, – а пока что держусь за Якопо.
– И правильно, – комментирую. – Между графом и велосипедистом я выбираю графа.
– Пошли выпьем чего-нибудь в «Скайлайн»? – предлагает, возвращаясь к своей обычной беззаботности.
Я выдаю заготовленную заранее реплику.
– Не могу, завтра рано вставать на работу, – говорю ей притворно сонным голосом и даже показательно зеваю.
