Омега для Омеги
Вязание оказалось очень увлекательным занятием. Конечно, поначалу у меня получались кривые и косые петельки, но поднаторев на простеньких узорах и небольших квадратных кусочках, я смогла связать первую салфетку, которую гордо положила на тумбочку возле кровати. Посоветовавшись с Эммой, я решила, что хочу вязать не просто красивые и ажурные пылесборники, а что-нибудь полезное. Например, шарфы, свитера и береты с шапками. Старушка вытащила из кладовки тяжелую стопку журналов с подробными схемами, торжественно вручила их мне и посоветовала ко всему прочему заглянуть в интернет, где можно найти целые пошаговые видеоуроки.
Меня захватил азарт. Меня затянуло в медитативное провязывание каждой петельки, подсчитывание рядов и обдумывание узоров. Дни и вечера в компании Эммы за сериалами и крючком пролетали незаметно. И спокойно. Иногда я очень сердилась, когда приходилось распускать ряды, сбившись со счета, но злость быстро утихала, стоило мне подцепить крючком новую петлю. Каждые тридцать минут Эмма заставляла меня сделать паузу, размяться и разогнать по мышцам кровь. В первое время я упрямилась, но когда у меня заболели руки и шея со спиной, я безропотно присоединялась к коротким разминкам активной старушки.
Иногда звонили родители и Рональд. Делились новостями, спрашивали, как я поживаю и обещали обязательно меня навестить. Я загорелась идеей связать для них теплые и уютные свитера, но Эмма меня не поддержала. Старушка злилась. Она искренне не понимала, как можно юную волчицу оторвать от леса и стаи. Я попыталась объяснить, что для семьи я прежде всего обуза. Пусть на моей шее и висит сдерживающий ошейник, но другие оборотни рано или поздно начнут нервничать и ожидать с моей стороны обязательной подлянки и попытки соблазнить их родных и любимых. Мы же Омеги такие, только и думаем, как затащить в кусты чужих мужей, жен, сыновей и дочерей.
Мамы и брат сдержали обещание и через месяц приехали. С гостинцами — баночками варенья из лесных ягод, мешочками разнотравья, сушеных грибов и несколькими пакетами молодой оленины, но Эмму это никак не тронуло, а меня, наоборот, подарочки очень удивили и проняли до слез. Я смущенно поблагодарила и нерешительно вручила маме и Рональду свитера крупной вязки, упакованные в яркую шуршащую бумагу.
— Целым ночами сидела, — строго и недовольно заявила Эмма, плеснув в чашку удивленного Рональда кофе.
Брат под злым взглядом старушки натянул свитер из белой овечьей шерсти и неловко улыбнулся:
— Спасибо, Нелли.
Рукава оказались длинноваты и я расстроилась. Мама последовала примеру Рональда и тоже надела джемпер из нежной лавандовой пряжи.
— Мне очень нравится.
— Еще б тебе не понравилось, — буркнула Эмма.
— У тебя какие-то ко мне претензии? — мама сердито посмотрела на старуху.
— Что ты, Чернохвостая, — наигранно охнула та и покачала головой. — Никаких претензий.
— Тебе не стоит говорить в таком тоне с Альфой, — мрачно отозвался Рональд, закатывая рукава.
— А я человек, милый, мне на ваши пляски с Альфами глубоко начхать, — Эмма хохотнула. — У нас здесь свои порядки. У людей уважение надо заслужить.
Я торопливо всучила матери новый сверток, чтобы отвлечь ее от наглой старушенции, испугавшись, что родительница кинется на морщинистую нахалку и разорвет ее на куски.
— А это папе. Как он?
Мама не стала вдаваться в подробности и ответила, что у отца все хорошо и он скучает. Так скучает, что даже не приехал увидеться со мной. Обида кувыркнулась в груди черной рыбкой, но я все же выдавила из себя улыбку:
— Я тоже скучаю.
Когда Эмма закрыла дверь за гостями, я всхлипнула. В глубине души я надеялась, что мама и Рональд приехали забрать меня в лес.
— А ну, не реви, — старушка подбоченилась, нахмурилась, а затем раскрыла руки для объятий, тяжело вздохнув. — Иди сюда.
С громкими рыданиями я повисла на хрупких старушечьих плечах, уткнувшись мокрым от слез лицом в дряблую шею. Эмма ласково погладила меня по спине и шепнула:
— Какое же ты все-таки еще дитё, Нелли.
Омегам вне стаи очень тяжело. Мы нуждаемся в покровительстве и заботе, а нас не любят и презирают. И это очень нелогично. И как бы ни старалась Эмма сейчас меня утешить, моя рана в душе будет еще долго кровоточить. Семья выкинула меня из родного дома, чтобы я не мозолила им глаза.
— Ты же меня не выгонишь? — всхлипнула я в плечо Эммы.
— Выгоню, — цокнула жестокая старушка и добавила, — если опять будешь до пяти утра сидеть под тусклой лампочкой и портить зрение.
— Больше не буду, — тихо заверила я и вытерла слезы с щек.
И я сдержала обещание. В девять часов вечера вместе с Эммой я откладывала вязание и по ночам, пусть и очень хотелось, не притрагивалась к крючку и пряже. Пальцы и руки больше не сводило судорогами и не мучили боли в спине.
Через неделю позвонил отец и сдержанно поблагодарил за свитер — ни похвалы, ни гордости в его голосе. Я поделилась идеей связать теплые жилетки и для маленьких членов стаи, но папа не поддержал меня.
— Не стоит, Нелли.
— Можно и не говорить, что их связала я.
— В любом случае останется твой запах, — вздыхает отец.
— Постирать с кондиционером, — я фыркнула. — По вечерам в доме холодно. Я постоянно мерзла.
— Ты мерзла, потому что не могла обращаться, — медленно проговаривает папа. — Вспомни, до двенадцати ты и зимой с открытыми окнами спала.
— Я поняла, — я до крови закусила губы.
Отец попрощался, и я уловила в его словах тонкую, как паутинка, горечь. После этого неудобного разговора он больше не звонил, но я была рада — мне нечем хвастаться перед ним. Вряд ли Альфу, который в одиночку выходил против медведей, впечатлит милая зеленая шапка со смешным красным помпоном.
— Буду, значит, человеком, — заявила я, отвлекшись от вязания. — Некоторые из людей ни разу в жизни не бывали в лесу. И ничего. Не особо и страдают.
— Как по мне, то облагороженные парки и скверы куда симпатичнее, — подслеповато прищурилась Эмма, вытягивая новую петельку. — Я люблю природу, но дозировано.
