Любить всем сердцем (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

— Бывшим барабанщиком, — стонет Дэйв.

Я так быстро перевожу на него взгляд, что у меня кружится голова.

— Что значит бывшим?

Дэйв смотрит на меня с холодной отстраненностью.

— Натан уволился. Три дня назад.

— В смысле? Это невозможно! Мы вчера записывали…

— Пять дней назад.

— Нет, был…

— Натан позвонил и сказал, что ты ушел, устроив истерику, пять дней назад. — Дэйв щиплет себя за переносицу. — Кайла порвала с ним на следующий день, чтобы сбежать с тобой, и он ушел.

— Джесси, — она тянет меня за плечо, — давай, детка. Нам это не нужно.

— Подожди, мне нужна секунда. — У меня стучит в голове и сводит живот.

— Да, конечно. — Она трется о мой бок, прижимаясь ближе. — Все, что тебе нужно.

Ее присутствие раздражает и все усложняет. Выхожу из ее объятий.

— Трэй, пожалуйста, проследи, чтобы Кайла вернулась домой.

Мой телохранитель деликатно провожает плачущую Кайлу к двери.

— Ты же сказал, что любишь меня! — Дверь за ней закрывается, и я слышу, как она кричит всю дорогу до лифта.

— Джесси…

— Все в порядке. Я поговорю с Натаном, скажу все, что он хочет услышать, чтобы мы вернулись в студию.

— Джесси…

— Давай убираться отсюда к чертовой матери. — Двигаюсь в сторону двери. — Мне нужно воспользоваться твоим зарядным устройством. Телефон сдох.

Моя рука уже лежит на дверной ручке.

— Джесси.

Рука замирает так же, как и ноги. Я никогда не слышал, чтобы Дэйв так произносил мое имя, наполовину как умирающий, наполовину как сержант строевой подготовки.

Я оборачиваюсь, и менеджер кивает на диван.

— Сядь.

Пристально смотрю на предмет мебели, представляя все те вещи, которые возможно вытворял на нем, и благодарен провалу в памяти.

Боже, я переспал с невестой Нейта.

Что я могу сказать? Я люблю женщин. Они заставляют меня чувствовать себя чертовски потрясающе, и делают все, что мне заблагорассудиться. Однажды попросил женщину раздеться догола и на корточках ходить вразвалочку по комнате, размахивая руками, как цыпленок, и она это сделала. Тогда я хохотал до упаду, но после веселья, когда вспоминаю об этом, возникает неприятное ощущение, ужасно похожее на чувство вины. Неважно, сколько я пью и накачиваюсь наркотиками, это нежелательное дерьмо умудряется просочиться внутрь. Каждый. Чертов. Раз.

Как сейчас.

Чертова Кайла. Но блин, ясно же, что у них с Нейтом уже были проблемы, если она переспала со мной. Если уж на то пошло, я сделал парню одолжение. Он собирался посвятить остаток своей жизни женщине, которая бросила его, как дурную привычку только потому, что я сказал ей, что люблю ее. Если бы я мог объяснить это Нейту, он бы понял, и мы могли бы вернуться к музыке.

— Поговорим на обратном пути в особняк. — Я мотаю головой в сторону двери.

— Мы не вернемся в особняк. — Дэйв качает головой и хмурится. Надо отдать парню должное — он не теряет зрительного контакта со мной, даже не моргает. — Ты губишь свою карьеру, приятель.

Я прерывисто втягиваю воздух.

— Я возьму себя в руки. Обещаю. Знаю, что облажался…

— Облажался? Это первый альбом, который вы собирались выпустить, в котором не было бы ни одной оригинальной песни Джесси Ли. Раньше ты был лучшим композитором в нашем бизнесе, а теперь мы не можем заставить тебя написать ни строчки.

Провожу обеими руками по волосам, и хотя моя голова пульсирует, а желудок болит, я думаю, что все еще немного не в себе после прошлой ночи, потому что его слова должны встряхнуть меня намного больше, чем есть.

Что-то не так. Я онемел.

И онемение с каждым днем ​​все больше.

Я так много работал, чтобы попасть туда, где сейчас. Две «Грэмми», платиновые альбомы, распроданные туры по всему миру, а монстр в моей душе все еще голоден. Сколько бы я его ни кормил, он всегда требует больше. Поэтому вливаю в себя пойло, нанюхиваюсь ради счастья, трахаюсь ради эйфории, и как только думаю, что он удовлетворен, моргаю, а он снова голоден.

— Понимаю, я все испортил. Знаю, и... — Боже, неужели я буду умолять? —Я могу это сделать. Написал «Массированный удар» меньше чем за час и получил за неё «Грэмми». Я могу это сделать, клянусь.

Дэйв встает с дивана и подходит ближе.

— У тебя нет времени.

Ничего страшного. Я могу это исправить.

— Я позвоню нашему лейблу, скажу, что у меня был желудочный грипп или...

— Ты воспользовался этим предлогом три недели назад.

Я мотаю головой в его сторону.

— Ладно, может, у меня стрептококк, или черт, не знаю, помоги мне. Это хрень какая-то. — Чудовище в моей груди зевает и вытягивает свои рептильные лапы, просыпаясь и готовясь рычать. — Неужели они забыли, сколько денег я им заработал? — О Боже, рокот гнилостного рычания монстра клубится у меня в горле, и нет никакой возможности сдержать его. Я распрямляю плечи. — Мне нужно больше времени, и ты сделаешь это, потому что работаешь на меня. Слышишь? Вы все работаете на меня. «Аренфилд Рекордз» — моя сучка, а не наоборот. Позвони им и скажи, что они получат свою гребаную песню, когда я буду готов отдать ее им. А пока? Скажи им, чтобы они расслабились и потратили миллионы, которые я им заработал.

Дэйв смотрит на меня мертвыми глазами, как будто уже слышал эту дурацкую песню из топ-40 и хочет сменить станцию.

И он не единственный.

— Что? — Я уже почти задыхаюсь. Мне нужна порция виски и дорожка кокса.

— Они вышвырнули тебя.

— Что, прости?

Дэйв пожимает плечами.

— Они уволили меня?

— Да.

— Бред. — Я смеюсь, но строгое, серьезное выражение лица Дэйва отрезвляет меня. Вернее, наполовину отрезвляет, если быть точным. — Они, блядь, не могут этого сделать! Мой контракт, они…

— Могут и сделали. Все кончено.

Моя карьера, группа… О черт, ребята убьют меня. Крис должен содержать жену и ребенка, Итан умрет, если не сможет играть, а Нейт уже хочет моей смерти. Все кончено? Я хватаюсь за живот и ковыляю к наполовину наполненному ведерку со льдом. Кашель становится яростным, я задыхаюсь, и чувствую, как мои ребра выступают под рубашкой.

Когда я стал знаменитым, во мне было двести фунтов мускулов и выносливости. Теперь же выгляжу как один из тех тощих моделей подиума в Милане. Я олицетворяю собой измученную рок-звезду, и все, кто меня знает, не скажут мне ни хрена, рискуя вызвать монстра. Все, кроме Дэйва.

Откашлявшись и выплюнув мятные струи слюны, я вытираю рот предплечьем и смотрю на свои руки, лежащие на столе. Весь покрыт татуировками, но та часть моей натуральной кожи, которая просвечивает, имеет цвет кокаина — чертовски белая. Когда я в последний раз видел солнце больше, чем в безумном рывке от заднего сиденья автомобиля до входной двери бара? Годы?

— Что я могу сделать? — Мои слова сочатся отчаянием и поражением.

— Ничего. — Его голос полон решимости. — Все кончено. Прости…

— Пожалуйста. — Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на Дэйва, но не могу встретиться с ним взглядом. — Я сделаю все, что угодно.

Молчание растягивается между нами, кажется, на целую вечность.

— Есть только один вариант, — говорит Дейв, и я задерживаю дыхание. — И это не подлежит обсуждению. Думаю, мы сможем заставить лейбл пересмотреть свое решение, если ты уедешь.

Я зажмуриваю глаза.

— Уеду.

Мне не нужно спрашивать куда. Я уже проходил через это раньше. Они отправляют меня обратно в реабилитационный центр.

Делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце.

Дыши, Джесси.

Я уже несколько раз проходил реабилитацию и могу сделать это снова. Если это то, что нужно, я сделаю это. Всегда найдется медсестра, которая сможет достать мне выпивку и таблетки. Двадцать восемь дней соблазнять персонал ради бутылки ликера — легко.

— Ладно. — Я выпрямляюсь и разминаю шею. — Я еду.

— Сейчас.

— Что значит сейчас?

— Отсюда. Прямо сейчас. Никаких переговоров.

— Черт. Как сейчас? А как же мои вещи? Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома…