Алисса Наттинг - Тампа (ЛП)
Перед выходом проверила прогноз погоды, и сердце упало — обещают высокую влажность. Поежилась, представляя как к концу дня растекается мой макияж и волосы становятся похожими на всклокоченную кипу перьев. Как назло, из комнаты вышел Форд — голый, с полустоячим членом, протопал к окну с видом на восход и протяжно зевнул. «Доброе утро, деточка», — сказал он. — «Чудесное утро», — отозвалась я, захлопывая за собой дверь на выходе.
Не удивительно, что в школьном холле было невыносимо жарко. Мы собрались у директора Дигана, который, не теряя времени, произнес нам вдохновляющее напутствие. Как и во всех своих речах, он ежеминутно опирался на риторический прием повторения «Я прав?» после каждого предложения. «Боже», — обмахиваясь произнес рядом со мной мистер Селлерс, учитель химии. — «Как будто сегодняшние дети недостаточно вооружены. Мне сейчас придется идти в класс с мокрыми подмышками». Джанет продолжала громко хрустеть. Сначала мне показалось, что она горстями глотает сухой завтрак, но вскоре я поняла, что это аспирин.
Мне захотелось сбежать из этой комнаты к моему классу. Наверняка, первые ученики уже собрались там. Мне казалось, что мне приложили огонь к позвоночнику, где он сходится с головой — мое тело настойчиво рвалось прочь. Я чувствовала себя, как полная надежд невеста утром своей желанной свадьбы. Возможно, скоро мне предстоит встретить того, кто узнает меня со всех интимных сторон. «Они нам не враги», — директор Диган подчеркнул свои слова. Большинство учителей издали сдержанные смешки.
«Верится с трудом», — парировала Джанет. Мистер Селлерс понимающе покивал, отчего его скрюченная шея несколько раз выпрямилась, создав сходство с попугаем.
Внезапно глаза Джанет пригвоздили меня к стене. Мое молчание в ответ на ее шутку на фоне одобрительного смеха в комнате прозвучало как громкий крик. Хуже того, она успела заметить выражение моего лица — ехидный взгляд, выражающий очевидное презрение. Годы преподавания в средней школе, видимо, привили ей невероятную способность различать насмешки. Я немедленно растаяла в улыбке, но ее лицо не потеплело в ответ. «Курение в туалетах должно пресекаться, и это не должно делаться абы как», — продолжал Диган. Я стала поглядывать на часы, сделав вид, что тщательно воспринимаю его слова. Через тридцать секунд я вернулась взглядом к Джанет, и она все еще таращилась на меня. Когда раздался звонок, она, не моргнув, бросила в рот еще несколько таблеток аспирина, как будто это был сахарный арахис.
«Ну, вперед, жеребцы!» — выкрикнул напоследок директор Диган, и его слова были наполнены деланным воодушевлением. На мгновение мне показалось, что его клич и правда разбудил дикое стадо, но это были сотни учеников прямо за нашей дверью. Я снова взглянула на его улыбающееся лицо: руки с энтузиазмом подняты вверх. «Вперед, жеребцы», — повторил он еще несколько раз, словно аниматроник.
* * *Я первой вышла из аудитории. В коридоре висел терпкий запах подросткового пота. Со всех сторон раздавался громкий смех и крики, похожие на те, что издают при насильной щекотке. По пути к выходу я то и дело попадала в воздушные ямы удушающего запаха чрезмерно надушенных одеколоном «крутых парней», вздрагивала от хлопков открывающихся и закрывающихся и снова открывающихся алюминиевых шкафчиков. Вскоре беспорядочная толпа в коридоре образовала движущееся стадо. Мою скорость задавали ученики, движущиеся к выходу, я плыла на гребне несущей меня волны. Казалось, будто популярная группа готовится к выходу на сцену. Воспользовавшись возможностью, я пристроилась за учеником, полоска загара на лодыжках которого указывала, что он, вероятно, из команды по бегу. «Извини», — шепнула я ему в ухо, — «Меня толкают». Судьба ли это, тот ли он самый? Но когда он повернул лицо, я увидела, что оно покрыто угрями. Я быстро отодвинулась от его горячей спины.
Мое сердце упало, когда я увидела двух глупого вида девчонок, вошедших в мой класс, взявшись за руки. Из журнала я знала, что у меня будут десять мальчиков и двенадцать девочек. Я попыталась настроить себя: даже если здесь не найдется ничего подходящего, у меня еще четыре урока и четыре класса, так что возможностей будет предостаточно. Нельзя сказать, что я ожидала быстрой удачи: идеальный партнер в моем воображении должен иметь комплекс некоторых характерных черт, которые не присущи большинству мужского населения. Быстрое развитие и мускулатура — немедленная дисквалификация. У него должна быть хорошая, нежная кожа, он должен быть тихим или ответственным, чтобы прочно сохранять наш секрет.
Мне пришлось приложить усилие, чтобы открыть дверь в мой класс — кондиционер внутри из-за нагнетания холодного воздуха создал подобие вакуума. Внутри оказалось темно и холодно. Двое мальчиков, по виду те еще проказники, стояли перед кондиционером и сразу же отскочили от него на свои места, с улыбками и внешним видом готовности принять кару («Вы же знаете что вам не дозволено это трогать!»), безошибочно отличающим смелых ребят от общей массы. Я не успела рассмотреть их лица, но по виду их тел уже поняла — это не мой тип. Они оба были в разных этапах полового созревания. Очертания бицепсов одного их них были видны даже с расстояния нескольких футов. У другого на руках завивались мужеподобные темные волоски. Но в классе были и другие.
Я прошла прямиком к кондиционеру и встала перед ним, чувствуя, как мои соски заметно напряглись. На секунду я закрыла глаза. Я должна оставаться хладнокровной, я должна рассматривать их издали, с шести футов, как в художественной галерее, чтобы не поддаться искушению коснуться их.
«Вы учитель?» — раздался мужской голос, но слишком низкий. Я повернулась, подставив вентилятору шею.
«Да, это я», — я улыбнулась. — «Тут довольно жарко», — я потрогала карандаш в волосах, но оглядывая комнату, я уже видела, что здесь мне не повезло — его не было в этом классе. Но все-таки, глазу было на чем задержаться. Пока я вела урок, мне удалось захватить момент, как один из учеников во втором ряду, думая, что никто его не видит, долго приводил в порядок у себя между ногами. От этого зрелища у меня сдавило в груди, и мне пришлось ухватиться за край стола, чтобы вымолвить хотя бы еще несколько слов, хотя они прозвучали как слова астматика, у которого случился приступ. «Опишите себя…» — успела я сказать, — «В свободной форме. Укажите ваши хобби, ваши самые темные и примитивные страхи, все что пожелаете». В то время, как мое возбуждение постепенно спадало, меня одолевал новый вид паники. Все примечательные парни в классе оказались совершенно непригодными — слишком шумными, слишком самоуверенными.
